пошел по всему вестибюлю, а распрямившийся охнул.
— Что значит «та самая»? — не поняла я.
— Которая набила морду хлыщу с международного, — сказал тот, что поймал листок.
Интересно, на боевом все выражаются как в нашем приюте? Или мне на таких везет? Алек сам признался, что манерам так и не научился. А эти двое… Вихры торчат в разные стороны, будто их овечьими ножницами стригли, мундиры, хоть и новенькие, грубой шерсти — тот, что выдал мне кастелян, был таким же. В плечах как раз, по поясу и на бедрах чересчур свободен. Зато ботинки новехонькие, не иначе как сегодня выданные.
— Я Закарий, а он Зенобий. Можешь звать нас Зак и Зен.
Похоже, нашлись еще двое из четверых приютских на первом курсе.
— Тогда я Нори.
— Так это правда? Про битую морду?
Я поморщилась.
— Интересно, на факультете остался хоть один человек, который об этом не знает?
— Нет, конечно, — фыркнул Зак. — Одни радуются, что международники огребли, другие злорадствуют, что от барышни.
Он смерил меня взглядом.
— И это еще тебя почти никто не знает. А увидят, какая ты, — хлыщу прохода не дадут.
Что значит «какая»? Обычная.
— Мы думали, ты бой-баба какая-то, кулаком махнет — улочка, другим — переулочек, — подал голос Зен. — А ты…
— Бойцовый котенок, — подсказал Зак.
— Точно, бойцовый котенок. А тому хлыщу надо добавить. — Зен прищурился. — Маленьких обижать нехорошо.
— Сама разобралась, — буркнула я. — И еще разберусь, когда понадобится.
Никогда я не бывала в центре внимания. Это смущало, сбивало с толку.
— Если вам доска не нужна, я пойду.
— Нет-нет. — Зак выхватил ее у меня. — Погоди, мы быстро. И спасибо.
— Извини, если обидели, — добавил его брат. — Мы не со зла.
Я кивнула, давая понять, что извинения приняты. На правду не обижаются. Как говорит Алек, удобно, когда тебя недооценивают.
Хотя все равно обидно: одному не нравится мой пол, второму — происхождение, третьим — мой рост. И ни то, ни другое, ни третье я не могу изменить.
— Правда, не хотели обидеть. — Зак сунул брату исписанный лист и вернул мне доску для письма. — Давай мы тебя проводим.
— Да я и сама дойду, спасибо, — отмахнулась я.
— Мало ли… слава — она штука такая. — Парни двинулись по обе стороны от меня, проигнорировав протест. Ладно, хоть руки не распускали. — У нас вон год назад рядом с приютом столичного актера дамочка убила. В газетах писали: «Отомстила за неразделенное чувство». Мы думали, там не меньше чем… — Зак осекся. — Что он ее обесчестил, все дела, за такое надо мстить. А на суде выяснилось, что бедняга и знать о ней не знал, она в портрет влюбилась.
Что-то много они «думают» и все невпопад. Но я не ошиблась, решив, что парни из приюта. И не столичного, скорее всего: такой скандал мимо нас бы не прошел. Как ни старались воспитатели уберечь нас от «грязи» — сплетни в приют долетали исправно. То повар судачил с судомойкой, то поломойка с ночным сторожем, а лишние уши и языки, чтобы разнести сплетню, всегда найдутся. Даже если она вовсе нас не касается, вроде той, будто старший сын императора впал в немилость и отец отослал его из дворца, передав право наследования младшему.
— Слава, — повторил Зен. — Не стоит тебе пока одной ходить.
— Я же не столичный актер, — отмахнулась я.
Впрочем, уже было понятно, что эти двое так просто не отцепятся.
— А вдруг кто решит проверить, это ты так лихо дерешься или международник слабак?
— Это вы тоже «подумали»? — поинтересовалась я.
— Это мы…
— Подслушали, — раздался за спиной знакомый голос, от которого у меня на миг сбилось дыхание. — Спасибо, парни, дальше я сам за своей девушкой пригляжу.
12
— Я не твоя девушка! — возмутилась я, но меня никто не услышал, потому что одновременно хором обиделись близнецы:
— Мы не подслушивали, вы со старостой при всех разговаривали!
— Хорошо, не подслушивали, прислушивались к разговорам, которые вас не касаются, — не стал спорить Родерик. — Если вы с Лианор обсудили все, что хотели, я вас не держу.
— Не всё, — возмутилась я. — И вообще, кто еще подслушивает!
Близнецы переглянулись. Посмотрели на Родерика. На меня.
— Ладно, котенок, до завтра. Не проспи, — сказал Зак.
— Котенок? — приподнял бровь Родерик. Я мысленно застонала — вот и готова кличка. Ну хоть не «принцессочка», как в приюте. Стоило в четыре года, наслушавшись сказок, сказать, что, когда вырасту, за мной приедет принц и заберет отсюда, — и на следующие четырнадцать лет хватило.
— Бойцовый котенок, — ухмыльнулся Зен. — Скажи, что непохожа.
Родерик рассмеялся, но, странное дело, этот смех меня совсем не обидел.
— Похожа. До завтра, парни. На физухе увидимся.
Близнецы исчезли.
— Разве физподготовка не только для боевого? — спросила я, чтобы хоть о чем-то говорить, вместо того чтобы размышлять, почему рядом с ним мысли путаются, а сердце скачет.
— Обязательно — только для боевого, но никого не гонят, и я стараюсь не пропускать. А то, сидя над учебниками, недолго и к стулу прирасти. Кстати… — Он извлек из поясной сумки два дымчатых кристалла. Один отливал голубым, второй — алым. — Возьми.
— Что это? — спросила я, не торопясь брать кристаллы в руки.
— Зачаровал для тебя. Красный — будильник, чтобы ты не проспала подъем. Физподготовка каждый день, так что я поставил на шесть утра и не стал привязывать способы активации. Правда, заклинание не различает дней недели, так что перед выходным засунь артефакт поглубже в шкаф и накрой одеждой.
Я онемела. Никто и никогда не дарил мне таких дорогих вещей.
— А на голубом купол тишины и темноты. Отдашь соседке, чтобы не мешать ей по утрам. Чтобы активировать, надо согреть в руках, обычно хватает медленно досчитать до десяти. Не знаю, кто она и как у вас сложится дальше, но мало кому понравится, что