Я добралась до лагеря, когда солнце было уже высоко в небе.
Множество белых палаток были выстроены рядами. Это большой лагерь, среди солдат в нём есть и взрослые мужчины — ровесники моего отца и мальчишки младше меня, собирающиеся группками, чтобы поболтать.
— Извините, — обратилась я к первому встречному парню, но тот меня проигнорировал.
Попыталась снова, не зная, куда идти, чтобы отметиться, но также безуспешно. Тогда я вспомнила слова Тони про то, что мужчины не спрашивают направления.
Закатила глаза.
Сделала глубокий вдох.
Катрина Сквайр, чтобы осуществить задуманное, выглядеть как мужчина недостаточно. Нужно сыграть роль. Помни, что тебе сказал Тони.
Не проси ни у кого помощи.
Я последовала за двумя мужчинами, у которых были вещи на плечах. Мы прошли вглубь лагеря и остановились у длинного ряда солдат.
Я встала за ними, ожидая своей очереди.
Меня зовут Эндрю Сквайр. Я пришёл сюда вместо своего дяди и опекуна, Николаса Сквайра. У него проблемы со здоровьем и нет взрослых сыновей. Я с радостью займу его место.
Это моя «легенда», надо её придерживаться.
В очереди я простояла долго, пока, наконец, не подошла к месту регистрации.
Двое крупных мужиков лет под сорок, похожие на огров, явно пережили немало боёв, прежде чем их усадили за стол регистрации.
Они пообщались с мужчинами передо мной — очевидно, давними знакомыми, распределив их по группам и палаткам.
Теперь моя очередь.
— Имя.
— Ке… Эндрю, — я прочистила горло.
Он вскинул бровь и спросил фамилию.
— Сквайр, — я протянула ему папину повестку. — Я буду сражаться вместо своего опекуна, моего дяди, Николаса Сквайра.
Мужчина выругался.
— То есть у тебя нет нормальных документов?
— Это война. Не думал, что какие-то бумажки могут стать такой большой проблемой. Решение было принято в последний момент. Кузина с трудом связалась со мной.
— Глянь, какой умник выискался! — выкрикнул он, и все, кто стоял рядом, уставились на на нас.
— Будет весело выбить из тебя всю дурь. Поставить на место, показать, что ты никто и ничто…
— Угомонись, Тревор, — вмешался некий парень и взял мои бумаги. Я уставилась на документы в его руках, прежде чем поднять глаза на него.
— Ваше высочество, — потупился тот, кого назвали Тревором.
Моё сердцебиение участилось. Принц Горан.
— Сквайр, — принц посмотрел на меня. — Дай угадаю, ты никогда не был на поле боя?
Мотаю головой, позабыв все слова.
— Тогда ты пришёл по адресу. Завтра на рассвете мы начинаем тренировки. Тревор, покажи парню дорогу. Он прав: бумажки на войне роли не играют.
— Да, ваше высочество.
Потеряв дар речи, я просто смотрела Горану вслед.
Так значит, он тоже в лагере, и все слухи о том, что его тщательно охраняют в замке, чтобы однажды он стал правителем Пейи, врут.
Тревор пихнул мне в руки спальный мешок с одеялом и подушкой.
— Сектор С, палатка номер 1254. Брифинг сегодня вечером в главной палатке, — он указал пальцем в сторону, и я увидела верхушку самой большой палатки в лагере. — Участие обязательно.
Я кивнула, забрала свои бумаги и направилась к палатке.
Мой кошель с волшебными зёрнами висел на поясе под курткой.
Я нашла свою палатку быстро. Несколько ребят, ровесники Эндрю, уже болтали друг с другом.
— О, пушечное мясо, — встретил меня крепкий парень с волосами мышиного цвета и ямочками на щеках.
— Мы все тут пушечное мясо, Крейг, дебила ты кусок, — ответил ему другой. — Я Том, Том Хаддлсон.
Он протянул мне руку.
— Эндрю. Эндрю Сквайр, — улыбнулась я.
— Этого придурка зовут Крейг, а это Раф и Стьюи.
Я кивнула.
— Так ты готов сражаться в этой проклятой войне? — спросил Том.
— А у нас есть выбор?
Он хмыкнул.
— Откуда ты?
— Издалека. Но мой опекун живёт в Эйкенборо.
— Мы все из Диссельдорфа. Из Эйкенборо мало кто.
— Да я всё равно почти никого не знаю. Говорю же, там живёт мой опекун.
— Да, точно. Ну, добро пожаловать в ад, — сказал Том.
Он был не таким крупным, как Крейг. Примерно одного роста со мной.
Я забралась в палатку, надеясь, что ко мне больше не будут приставать с разговорами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Раскатала спальный мешок и выкопала небольшую ямку для кошеля с зёрнами. Мне нельзя ни потерять их, ни попасться с ними.
Поверить не могу, что я здесь. Иду на войну вместо отца. Я наделась, что с моей семьёй всё будет в порядке и что Тони сумеет их успокоить насчёт меня. Я уже скучала по ним, но гордилась собой, потому что смогла попасть сюда, и радовалась, что Николас Сквайр останется в семье. В Эйкенборо он нужнее.
На вечернем собрании многие солдаты ушли со своими командирами, чтобы разбить лагеря в других местах.
Осталась только четверть от изначального количества.
Принц Горан также пришёл на брифинг, но почти ничего не сказал.
Мне было интересно, каково ему сейчас. Выглядел он так, будто всё нормально. С другой стороны, мужчинам полагается скрывать свои эмоции.
Рядом с ним была лиса, на которую пялились все. После того, как принц ушёл, мы его больше не видели.
После собрания мы отправились на ужин. Нам раздали кашу, я целиком съела свою порцию.
С собой у меня всё ещё были булочки и сыр, приготовленные Тони. Я собиралась съесть их ночью.
Эндрю был постоянно голоден. Кэти едва ли ела вообще.
После ужина я залезла в палатку.
Завтра начнутся тренировки.
Меня пугали обещания сделать из нас «настоящих мужиков». Интересно, как к этим заявлениям относились остальные ребята.
Быть мужчиной страшно.
Я всё ещё не могла привыкнуть к некоторым сторонам мужской жизни. Ходить по-маленькому было проще, будучи девушкой, потому что если не держать… эту штуку… можно всё обрызгать мочой.
Постоянно находиться среди парней тоже было непросто. Да, я выглядела как один из них, но не чувствовала.
Мысленно перебирала все инструкции Тони. Как ведут себя мужчины, как они думают…
В какой-то степени я боялась, что перестану быть Катриной, но это война: меня убьют, если узнают, что я женщина. Или поступят со мной так, что смерть покажется милосердием.
Я достала одно зёрнышко из кошеля, а затем вернула его в ямку.
Теперь это моя жизнь.
Я спрятала зёрнышко под подушку. Съем утром, прежде чем кто-то обнаружит, что я девушка.
От этих зёрен теперь зависит моя жизнь. Я должна быть осторожной.
АЛЬБЕРТ
Зеба вернулась. У нее была записка от Горана.
Я развернул записку. Он был в новом лагере, собираясь завтра начать тренировать много мальчиков, едва ли мужчин. Он не видел моего отца целую вечность, но обязательно сообщит новости, если что-то изменится.
Его новый приказ шел вразрез с нашим планом. Армия моего отца за считанные дни стала в разы больше.
— Ал, — Калеб увидел беспокойство на моем лице.
— Все хорошо, Калеб. Горан уговорит некоторых из них сражаться за наше дело. С нами все будет в порядке, — я пошел искупаться в озере.
Вода была теплой, а озеро скрыто деревьями. В такие моменты я всегда думал о ней. О моей прекрасной леди.
Я не мог перестать видеть эти глубокие печальные серые глаза каждый раз, когда закрывал свои. Я так старался воспроизвести в памяти ее запах. Ее смех и ее голос.
Но память все сильнее подводила меня.
Руки обхватили меня сзади.
— О чем задумался, Ал? — Конни всегда была такой теплой.
— Об этой войне. О том, что мы сделали. Я не ожидал, что мой отец станет таким невменяемым.
— Ал, он любит тебя.
Я фыркнул.
— Он слишком странно это выказывал, Констанс.
Она была Ласточкокрылой, которую я хотел отправить к отцу моей леди, чтобы он исцелился. Моя леди сказала, что он болен и умрет без магии Ласточкокрылых.
Подозреваю, его уже нет в живых.
— Что происходит между тобой и Робом? Каждый раз, когда он возвращается, ты дуешься.