Читать интересную книгу История новоевропейской философии - Вадим Васильев

— А изменение формы значит, под влиянием происходит?

Вот это не ясно у Декарта. Остается только догадываться, не будем фантазировать здесь. А вообще в макромире именно так: что любое изменение формы или состояния происходит под внешним влиянием. Если в покое — то будет покоится без внешних воздействий. Если движется, то будет движение.

— Но тогда это противоречит предположениям, что он имел ввиду, что‑то похожее. что, те флуктуации, которые происходят на микроуровне они ведь должны как‑то передаваться на макроуровень. Соответственно, если он утверждал, что тело сохраняет свою форму, то и флуктуации не имеют произвольной структуры…

Ну они и не произвольны. Но и квантовая физика тоже не говорит о том, что это все уж совершенно произвольно. Есть определенные рамки, в которых все это происходит, детерминизм не отрицается.

Еще один закон: в естественной ситуации тело стремится сохранить движение «по прямой». Т. е. движение «по прямой» более совершенно, чем криволинейное движение. Опять этот закон доказывается Декартом исходя из принципа постоянства творца материи, т. е. Бога. Если Бог постоянен, то и вещам должно передаваться это постоянство: они должны стремиться к сохранению состояния, формы и к прямолинейному движению.

— А как же самые совершенные объекты — космические тела? Они двигаются по кругу.

Я думаю, что он бы просто разъярился, если бы услышал то, что Вы сказали сейчас. Потому, что так говорил Аристотель, а Декарт его просто «на дух» не переносил, и его физику тем более. Я обещал вам рассказать, что физика Декарта противоречит физике Аристотеля, но сделаем это на следующем занятии.

— А как он объяснял круговые движения тел в космосе?

Ну, это могу сейчас рассказать, минута у нас еще есть. Тут у него остроумная концепция. Действительно, тела движутся по круговым орбитам. Он тут предположил революционную теорию, вот ее‑то он боялся публиковать. Он считает, что после того как Бог сообщил движение материи, в результате первого толчка, в материи не могли не возникнуть так называемые круги материи. В континуальной среде движение передается от одного к другому, от одной вещи к другой вещи, но на место ушедшей вещи сразу же должна встать некая третья вещь, движение которой должно передаться от другой вещи. И чтобы не впасть в противоречие, считает он, мы должны замкнуть этот круг. Там где есть круги в движении, там возникают вихри. В космосе, который изначально представлял собой хаотичное нагромождение частиц, после первого толчка, постепенно начали возникать очаги порядка такого, центры порядка, точнее говоря.

— А мир бесконечен?

Нет, мир беспределен, — так говорит Декарт. Мир, конечно же, не имеет никаких определенных границ. Можно сказать «бесконечен», но он так не говорит, а говорит «беспределен», чтобы не смешивать мир с Богом. Бесконечен только Бог.

Вот возникают такие центры упорядоченности, возникают такие центрифуги, о которых я уже упоминал. Там, где есть вихревое движение — происходит расслоение. Самые мелкие элементы уходят к центру, поэтому в возникающих планетных системах центральное место занимает Звезда — светоносное тело. Самые крупные, (именно так, а не легкие и тяжелые, легкость и тяжесть Декарт вообще не признает: их нет в материи; это качество, существующее в нашем ощущении) — крупные остаются на периферии этих вихрей. И действительно, говорит Декарт, на периферии Солнечной системы самые крупные планеты. Внутри этих кругов возникают новые завихрения, материя постепенно слипается, и возникают планеты. Но некоторые слиплись не до конца — так можно объяснить кольца Сатурна, например.

— Т. е. здесь есть предвосхищение теории Канта — Лапласа?

Безусловно. Только у Канта по — другому. У Канта объясняется возникновение порядка из хаоса с ньютоновских позиций, т. е. Кант исходит из существования сил притяжения и отталкивания. У Декарта никакой роли эти силы вообще не играют в его космогонической концепции. Она имеет чисто геометрический характер. Сил притяжения и отталкивания не существует. Вот так. Все на сегодня. Спасибо.

Декарт

Я обещал вам рассказать еще на прошлом занятии об отличии декартовской физики от аристотелевской. Потому, что ни выступают здесь как полные антагонисты: ведь дело даже до смешного порой доходит.

Напоминаю вам основные принципы аристотелевской физики, тезисно.

Во — первых — неоднородность пространства: мир замкнут и сферичен. Центр этого кокона — естественное место для тяжелых тел; на периферии — легкие, огненные субстанции или эфир.

Далее. Космос, по Аристотелю, конечен, это я уже, собственно сказал. И очень важную роль играет утверждение о, во — первых, различии надлунного и подлунного мира, — вот тоже проявление неоднородности пространства. Для надлунного мира характерны чистые несмешанные движения — чистота самих веществ, круговые движения сфер. В подлунном мире, наоборот — хаос и суета.

И другой принципиальный момент — различение насильственных и естественных движений. Если естественные движения — это движения тел к их естественным местам: скажем, для огня — естественно движение вверх, для земли, для камней — движение вниз. Если камень не движется вниз, то это может произойти только в случае того, что его кто‑то насильно, насильственно бросил в другую сторону — вверх, вбок. То есть, всегда, когда есть отклонения от естественных движений, мы имеем дело с насильственным движением.

Движение само по себе не может сохраняться, считал Аристотель. То есть логическим итогом любого движения является покой: движение не может продолжаться бесконечно — вот такие тезисы.

Ну, у Декарта все наоборот: а) пространство бесконечно; абсолютно однородно;

b) никаких естественных и неестественных мест и движений, соответственно, не существует — все движения в этом плане однородны; движения, как и покой, могут продолжаться до бесконечности.

— Пространство бесконечно… Оно однородно?

Абсолютно однородно. Оно однородно в том плане, что нет никаких естественных мест.

— Никаких выделенных направлений?

Никаких выделенных направлений, никаких силовых дифференциаций тоже не присутствует. Другое дело, что в пространстве (оно все заполнено) — могут быть центры покоя, и относительно хаотичные состояния вещества. В этом смысле какие‑то различия есть. Но эти центры не связаны с топологией самого пространства — они возникают случайно, после первого толчка.

Так вот. Во всем различия. Но есть один пункт, который заставляет задуматься над основаниями физических размышлений и Декарта, и Аристотеля. Можно даже сказать, что в этом пункте Декарт выступает, как «Аристотель наоборот».

Чтобы об этом моменте сказать, я напомню вам основную трудность (ну, или одну из основных, ведь их в действительности очень много было) с которой сталкивалась аристотелевская физика. Эта основная трудность связана как раз с тем понятием, где Декарт чувствует себя как «рыба в воде» — с понятием инерции. Известно, что аристотеликам всегда очень трудно было объяснить феномен инерции. Вот, мы бросаем камень, — моделируем ситуацию, — вот это и есть насильственное движение. Пока камень находится в моей руке и движется не вниз, а параллельно земле, вот он совершает насильственное движение. Но почему, когда я его отпускаю, он, как говорится, «камнем не падает вниз» — он же камень? А почему‑то продолжает движение по дуге какой‑то. Чем объяснить этот феномен? Ведь я- то его уже не толкаю, рука уже с ним не взаимодействует. Естественное движение камня — движение вниз; значит, по законам аристотелевской логики, камень сразу же, как я его отпустил, должен был рухнуть вниз отвесно. Как это объяснить?

Ну, объяснение в духе Аристотеля просто поражает своей экстравагантностью, и конечно, оно никого не удовлетворяло никогда, но все стыдливо молчали обычно долгие годы, потому что не было более удовлетворительной концепции, но потом, из понимания этой трудности, во многом и выросла новая теория инерции.

А объяснение это таково: камень продолжает лететь, потому что в тот момент, когда я отпускаю его, вокруг него, говорит он, возникают «завихрения» воздуха. Вот он как бы рассекает воздушную среду, а воздух как поток водяной уходит за него, и вот когда корабль плывет, сзади него вода бурлит. Такое же происходит и в воздухе. Вот эти завихрения, говорит он, сзади подталкивают камень — толкают его. И именно из‑за этих завихрений, которые дополнительное усилие прикладывают к нему, он не сразу падает вниз, а продолжает некоторое время движение вбок.

Конечно, даже с точки зрения здравого смысла, это выглядит довольно абсурдно: ну как завихрения воздуха могут камень толкать (ведь камень — такой тяжелый, а воздушные частицы — такие невесомые)? Но это можно обойти, в конечном счете, выкрутиться здесь, но ведь возникает вопрос и с самими частицами воздуха, — а их‑то что движет, почему они‑то совершают вот эти вихревые движения, какие здесь силы оказывают на них влияние? Почему воздух не успокаивается, ведь его‑то уже ничто не толкает?