по данным НКВД, готовили покушение на И. В. Сталина. Жертвой репрессий стал и брат Николая Лев Борисович Каменев, революционер, соратник Ленина, советский партийный и государственный деятель. В 1936 году он был осужден по делу «троцкистско-зиновьевского центра» и расстрелян. В 1988 году братья были реабилитированы.* * *
В 1921 году началась педагогическая деятельность Фаворского во ВХУТЕМАСе, занявшая особое место в его жизни. В ней он видел возможность не только поделиться своим опытом и взглядами с учениками — в этом была и его забота о дальнейшей судьбе советского искусства. И его ученики стали верными последователями, продолжателями того дела, которому Фаворский служил всю свою жизнь. «Начал я рисовать, — вспоминал он, — потому что рисовала мать, а она рисовала потому, что дед был художником. <…> Таким образом, создалась художественная линия в семье. Я воспринимал рисование как приятное занятие, не собирался кого-нибудь поучать или вести за собой… А когда вошел в мир искусства и понял красоту его, то захотелось, чтобы другие также видели его, захотелось научить их видеть этот мир»[20].
Фаворский, человек по-настоящему православный, обладал необыкновенной художественной культурой и знаниями, которыми он щедро делился с учениками. В поколении художников, им воспитанных, немало именитых мастеров: Юрий Пименов, Андрей Гончаров, а самыми известными стали Александр Дейнека и Сергей Образцов. Создатель легендарного театра кукол, Образцов виртуозно переплавил багаж знаний, усвоенных у Фаворского, в другой, изобразительный материал. О раннем творчестве Дейнеки, которое Владимир Андреевич ценил, он писал: «Дейнека в своих последних работах добивается рельефа, предельной глубины, большой цветности и конкретности». Это сказано о монументальных работах его талантливого ученика.
В числе воспитанников Фаворского был и брат моей бабушки Азарий Федорович Коджак, который учился у мэтра позже Дейнеки, уже во ВХУТЕИНе (в 1927 году ВХУТЕМАС переименовали в Высший художественно-технический институт). В моем архиве сохранился рукописный вариант рекомендации, которую Фаворский дал Азарию Коджаку на вступление в Московскую организацию Союза художников СССР. Именно Азарий познакомил меня с творчеством таких художников своего круга, как Андрей Гончаров (сокурсник Дейнеки), Виктор Вакидин, Илларион Голицын, Виктор Эльконин, Меер Аксельрод и яркий нонконформист Георгий Щетинин. Азарий был крымским караимом, уроженцем дореволюционной Ялты. У него был друг Елисей Катык, происходивший из семьи богатых табакозаводчиков, владельцев фабрики «Дукат». Как и многие караимы, Елисей Катык был офицером, но еще и большим любителем искусства, дружившим с собирателем импрессионистов Морозовым. Когда Красная армия вошла в Крым, было объявлено, что братоубийственная война окончена и нужно сдавать оружие. Офицеры, в том числе Елисей Катык, поверили в этот призыв и явились сдаваться; все они были арестованы и расстреляны на ялтинском молу. Азарий никогда не мог забыть коварства советской власти и был испуган ею до конца своих дней.
Азарий не принадлежал к ближнему кругу Фаворского, но всегда высоко ценил своего учителя и много рассказывал о Владимире Андреевиче. В своих воспоминаниях дочь Меера Аксельрода Елена не без юмора описывает, как ее отец приехал поступать во ВХУТЕМАС. Он, по воспоминаниям дочери, показал свои работы какому-то дворнику, который оказался там главным и принял его на учебу. За дворника Аксельрод принял Фаворского, который неизменно ходил в тулупе и валенках.
Лекции Фаворского по теории композиции были, по воспоминаниям современников, большим событием во ВХУТЕМАСе. «Они обычно читались после обеда, и на них сбегались даже те, кто не успел пообедать. Бежали Дейнека, Гончаров, Образцов, Пиков. Для графического факультета посещения были обязательны, так как сдавали зачет. Но приходили туда и с других факультетов. Присутствовали Чуйков, Нисский. Владимир Андреевич был тогда статным, красивым, молодым и всем казался патриархом», — вспоминали бывшие студенты.
В то время Владимир Андреевич был в расцвете творческих сил. Только что было создано такое его произведение, как жемчужина мировой графики «Книга Руфь». В своих лекциях Фаворский анализировал все периоды истории искусства: Древнюю Грецию, Египет, Византию, Рим, а также творчество современных на тот момент художников — Сезанна, Матисса и Пикассо. Во ВХУТЕМАСе не было предмета «история искусств», но это было и не нужно, так как лекции Фаворского, помимо главной темы — теория композиции, включали и историю искусства, и проблемы философии.
На первой лекции Фаворский, прекрасно чувствуя свою аудиторию, предупреждал, что поначалу студентам, возможно, не всё будет понятно, но не надо отчаиваться: потом, постепенно, когда будет усвоена терминология, дело пойдет легче. Лекции читались в темной аудитории, скамеек не хватало — сидели на полу. Фаворский показывал диапозитивы и чертил схемы на доске. Иногда он ссылался на Павла Флоренского, который тоже преподавал во ВХУТЕМАСе и ходил в черной монашеской рясе. Этот выдающийся религиозный философ был в то время секретарем комиссии по охране памятников искусства Троице-Сергиевой лавры и пытался помешать ее разорению большевиками. Для поддержки этих усилий он и устроился в училище, к которому советская власть относилась благожелательно, и возглавил там специально созданную для него кафедру «Анализ пространственности в художественных произведениях». В своих лекциях он обосновывал любимую идею о связи эстетики и математики, о возможности «поверить алгеброй гармонию». Одной из мыслей философа, воспринятой Дейнекой, стала теория о том, что древнее и средневековое искусство было не проявлением «неумелости» или «недоразвитости», а особым видением мира, не менее значимым, чем современное.
Скоро на Флоренского начали поступать доносы о том, что он «протаскивает поповщину» в государственное учебное заведение. До поры покровительство Фаворского защищало его, но в 1927 году он все-таки был уволен, а в следующем году выслан в Нижний Новгород. Позже последовали еще более суровые репрессии — отправка в Сибирь, а затем на Соловки, где Павел Флоренский был расстрелян в 1937 году.
Усвоенные во ВХУТЕМАСе теории стали для Дейнеки руководством в его творческих поисках. «Выстраивая архитектонику своих произведений на теоретической основе, а не эмпирически и не в подражание каким-то классическим образцам, он был редким явлением среди советских художников», — отмечает М. Лазарев.
Много позже, в 1960-е годы, вспоминая свою жизнь и учебу, Дейнека говорил, что во ВХУТЕМАСе «он попал в страшную переделку. Несмотря на это, была и школа рисунка, было много такого, что мне потом помогло продолжить свою профессию». Под «переделкой» он имеет в виду не неприятность, что означает это слово в одном из своих значений, а переделывание его как художника, формирование и становление его личности.
Постепенно Фаворского с его взглядами и поисками новых форм стали отстранять от руководства училищем. Большевики