всеми нами Модэ кагана, – начал было Жиер, после того как Караян представил их, но его перебил Ужас:
– Жиер, даже если ты настолько плохо видишь, что не заметил на груди кагана тотем волка, то хочу донести до тебя, что его отец каган гуннов Шоже передал власть своему сыну Богра хану. И теперь он законный властелин Степи и всех людей, сидящих верхом и натягивающих луки.
– Уважаемый мой брат Буюк, курица не смотря на то, что я вижу у нее крылья никогда не летает над нами в небесах, – ответил Жиер, не обращая внимание на то, как вспыхнули при этом лица Ужаса, близнецов и Кокжала продолжил:
– Все мы знаем, что Шоже покинул гуннов, оставив власть своему брату Кокану, который, следовательно, и является законным властелином кочевников и он муж дочери императора Лю Ши.
– И мы, конечно же, также знаем, что после того как душа Кокана займет свое место в небесной коннице Тенгри, следующим законным властелином гуннов по праву можешь стать ты, – перебил Жиера, предупреждая вспышку гнева со стороны моей делегации, сказал Шимыр, обращаясь ко мне.
Все удивленно посмотрели на него. А потом перевели взгляды на меня. Близнецы Буюк и Кокжал увидев, что я никак не реагирую, сразу же «смастерили» равнодушные морды.
Я же сидел и не мог въехать в тему и не сразу догнал, что про курицу это оскорбление. Затем до меня дошло, что они не признают меня в качестве кагана и угрожают нам Китаем. Хотя Шимыр чуть ли не прямым текстом дал понять, что они не против, если я грохну Кокана.
«Интересно это решение исходит лично от него или от китайского императорского двора? Насколько мне известно, его мать вернулась в Чанъань вместе со своими выжившими детьми лет десять назад. Хотя разница какая, внешняя политика Китая по отношению к Степи всегда строилась по принципу – Разделяй и властвуй. Постоянно натравливала друг на друга вождей и принцев. Временами, поддерживая то одного, то другого, то третьего и в итоге почти всегда устанавливали свою власть. Так и произойдет в известной мне истории скоро с усунями. Жиер убьет Фули, потом завалят Жиера, затем убийцу Жиера, не помню, как его зовут, а дальше после еще многих смертоубийств, китайцы в итоге установят свою администрацию на землях этого племени».
– У меня к тебе вопрос, – сказал я, обращаясь к Шимыру, – ты, когда вернулся в степи?
Шимыр взглянул на меня недоуменно, а затем, рассмеявшись, сказал:
– Ты мудр не погодам, племянник. Но не сомневайся, император Лю Ши благосклонен к тебе, и я от его имени предлагаю его покровительство и всяческую помощь.
– Настолько благосклонен, что готов простить почти шесть туменов убитых нами солдат империи Хань? – ответил я вопросом.
– Напрасная гибель стольких тысяч подданных Поднебесной, конечно же, опечалит Сына Неба, но я готов донести до него, что вся вина лежит на генерале Чен Тане, своеволие и необдуманность действий которого, несмотря на запреты императора, и привели к таким трагическим последствиям. Наш повелитель в своей мудрости и милости простит тебя, и, если бы Чен Тан еще был бы жив, то он немедленно был бы казнен.
– А мне не нужно его прощение, – стараясь придать своему выражению лица и голосу мрачности, – тем более такого Сына Неба, которого ни во что не ставят его генералы и самовольно, вопреки его воле, ведут войны, – перебил Шимыра и уже не наиграно, по настоящему мрачно и угрожающе продолжил:
– Я Богра хан, сын кагана Шоже, прямой потомок Модэ кагана сына кагана Таумана. По этому праву и правом, данным мне нашим Отцом Тенгри и святыми духами предков, я каган гуннов и властелин Великой степи от Великого Восточного и до Большого Западного моря. И как ваш единственный повелитель я требую выдать нам укрывшихся у вас ханьских солдат, отослать их послов и выставить усиленные отряды вдоль границ с империей, дабы не допустить больше, чтобы нога вражеского воина топтала наши священные кочевья. Кроме того, требую принять в ставку усуней моего представителя,
который будет доводить до вас мою дальнейшую волю и контролировать размер положенной мне по праву властителя подати. Взамен вы получите мое высокое покровительство, защиту, справедливость при разрешении споров и, в отличие от Лю Ши, я усуням принесу процветание и мир внутри племени.
* * *
Я отдал приказ возвращаться. Переговоры с усунями прошли без конкретных результатов. Они отказались выдавать нам уцелевших китайцев. Хотя я и не добивался этого. Признания моей власти, конечно же, я не дождался, хотя они и не отказались прямым текстом, дав понять, что пока жив Кокан, даже обсуждать этот вопрос не будут. Тогда я еще подумал, что понес околесицу: какие там требования со стороны тринадцатилетнего подростка к этим видавшим жизнь воинам, привыкшим повелевать и убивать. Но к моему удовлетворению и некоторому удивлению, усуни смутились, а мои «пацаны» одобрили.
Я отказал вождям канглы, вопреки их настойчивым требованиям о разорении аулов усуней и тем самым заставить перекочевать их еще дальше на восток. Свое желание они объясняли тем, что усуни полностью подконтрольны китайскому двору и тем самым представляют угрозу и мне, и канглы. Но, по моему мнению их интересовали не столько их безопасность, а контроль за центром торговли городом Яркендом, где собираются караваны из многих стран и где добывается лазурит, хорошо раскупаемый на рынках Согдианы и Бактрии купцами из Парфии и даже Индии и Египта.
Ну, а старейшины расположившихся вдоль реки Или аулов оценили мое решение не нападать на них так, как я хотел, то есть правильно. Что ж начало бы положено…
* * *
Мы возвращались. До реки Шу оставалось еще несколько часов пути. А там половина дня конного перехода и мы снова в городе.
Тут я заметил, что к нам быстро, загоняя все новыми ударами камчи лошадь, приближается одинокий всадник, что-то громко и горько крича. Меня остановил Ужас, легонько тронув за плечо. Вслед за нами остановилось все воинство в полном молчании до этого бодро переговаривавшееся между собой в тысячи голосов.
В пятидесяти метрах от нас всадник, соскочив со скачущего галопом коня, побежал по направлению ко мне, не переставая что-то кричать и одновременно с этим подвывать. Добежав бросился ниц передо мной, прося прощение за принесенную им горестную весть…
Умер каган Шоже.
Глава
V
Каган Шоже был похоронен на труднодоступном и издавна священном для кочевников плато, называемом Землей Исцеления, которая находилась в трех