– Прости, Гайка! – услышала я сзади знакомый голос.
– Ботаник! Ты смерти моей желаешь? Чуть не довел до инфаркта!
– Зато все-таки добрался.
Вероника хмыкнула и схватила нашего мыслителя за косичку.
– Я вам не барон Мюнхгаузен, – сердито сказал Ботаник, поднатужился и перелез через перила.
– Вот так! – обрадовался он. И, не удержав равновесия, съехал на пол.
– Что ж тут такое творится? – только и выговорил дядька.
Ботаник поднял на него глаза.
– Ох! – выдохнул парень. – Это вы?
– Кто – я? – с подозрением спросил дядька.
– Елистрат Елистратович Лопуховский, – отчеканил наш друг.
Я решила, что от большого физического напряжения при подъеме сюда Ботаник немного повредился умом и теперь бредит. Но дядька вдруг расцвел.
– Да, – подтвердил он, поставил Ботаника на ноги и пригласил: – Проходите в номер, господа, я напою вас ромашковым чаем с лимоном и медом. Очень полезно для горла.
– В меде столько калорий! – ужаснулась Вероника. – И горло у меня не болит.
– Елистрат Елистратович должен беречь голос, – объяснил нам с Никой Ботаник, – он очень известный оперный певец.
– Был им когда-то, – поправил Лопуховский, – а теперь я никому не нужен.
– Но у вас прекрасный голос! – с восторгом произнес Ботаник. – Моя бабушка обожает ваши концерты. Часто просит поставить кассету с вашими ариями. Я как раз вспомнил фотографию на обложке той кассеты, поэтому вас и узнал.
Мы уселись на диван.
– Спасибо, молодой человек за то, что узнали меня, и за ваши лестные отзывы, – грустно поблагодарил Лопуховский. – В самом деле, еще десять лет назад я был очень востребован. А сейчас оперу мало кто любит. Предпочитают телевизор.
– И Интернет, – добавила я.
– Именно, барышня. Вам налить ромашки?
– Да, спасибо. А где вы выступаете, Еле… Елистрат Елистратович? В театре?
– Нет, милая барышня. Классика никому не нужна. Дело в том, что я решил податься в популярную музыку.
– С вашими голосовыми данными? – потрясенно спросил Ботаник.
– А что делать? Я должен кормить семью. Начну выступать в Звенигороде. Но необходим продюсер. Мне порекомендовали одного человека. Сказали, что сейчас он живет в гостинице под Звенигородом. Вот я и приехал сюда, чтобы найти продюсера и договориться о площадке для выступлений.
– А как фамилия этого человека? – спросила Вероника.
– Родионов. Как назло, у него в семье случилось несчастье. Вы, наверное, слышали о мальчике, которого похитили?
Мы закивали.
– Это сын Родионова. И главное, я заходил к нему, как выяснилось, именно в день похищения. Постучал в дверь номера, но мне никто не открыл. И вот теперь я имею дело с милицией.
– А вам ничто не показалось подозрительным в тот вечер? – спросил Ботаник.
Лопуховский помолчал.
– Не хочу вам врать. Вы такие чудесные ребята! Но и правду не могу поведать. Вам она ни к чему, а у меня потом могут быть неприятности.
– Мы никому не расскажем! – воскликнула я.
– Нет и нет. Даже не просите. А вы, прелестная барышня, ромашки не желаете?
– Нет, – покачала головой Вероника. И вдруг поинтересовалась: – А вы не желаете меняться?
– В каком смысле? – не понял Лопуховский.
– Очень просто. Мы помогаем вам связаться с продюсером, а вы рассказываете нам о том, что увидели в тот вечер.
– Как же вы поможете мне? – не поверил Лопуховский.
– О, всего пара слов, и… – загадочно улыбнулась Вероника.
– Ему сейчас, наверное, не до меня. Сына же надо искать…
– Мы сделаем так, что будет до вас. Поверьте.
– Хорошо, – согласился Лопуховский. – Только вы первые говорите.
– Не доверяете? – с упреком спросил Ботаник.
– Мне нужно кормить семью! – с вызовом ответил певец.
– О’кей, – кивнула Ника. – Все элементарно. Вы перепутали номера. Вам нужно было в соседний номер, где живет продюсер Родионов. Он до сих пор там живет. И никаких сыновей у него нет.
– Откуда вы знаете? – удивился Лопуховский.
– Что у него нет сыновей?
– Что он до сих пор там живет.
– Я беседовала с ним недавно. Хотите, устрою вам встречу прямо сейчас?
Лопуховский с готовностью протянул ей трубку.
– «Гроссвальд»? – важно спросила Вероника. – С 214-м соедините, пожалуйста. Миша, привет! Это Люда Иванова. Тут ребята из «Рублевской жизни» хотят интервью у тебя взять… Не хочешь? Ну, тогда другой вариант: вместо интервью тебя навестит известнейший оперный певец Еле… Елиста…
– Елистрат Лопуховский! – прогремел певец.
Он выхватил у Ники трубку.
– Я у телефона. Что? Конечно, он самый. Да, я абсолютно нормален. Вы согласны меня принять? Прекрасно. Буду у вас сегодня в шесть вечера. Благодарю. Всего доброго.
Лопуховский положил трубку и потрясенно посмотрел на Веронику.
– Вы правда это сделали! Даже не верится!
– Теперь ваша очередь, – напомнила я. – Что вы видели в отеле?
– Сейчас расскажу. Мне вообще-то давно хотелось с кем-то поделиться. Вы обещаете, что не передадите мои слова милиции?
– Обещаем!
– Хорошо. Дайте собраться с мыслями… Вечером я покинул отель «Гроссвальд», так и не достучавшись до Родионовых. Я обошел отель и намеревался побродить по парку, чтобы развеяться. И тут увидел, что из окна номера Родионовых…
Лопуховский умолк.
– Кто-то выглянул из окна? – не выдержала я.
– Нет. Кто-то выпал из окна. Вернее, тогда я думал, что не кто-то, а что-то, то есть попросту из отеля что-то воруют. Я проследил траекторию полета мешка – он плюхнулся на стог сена. К мешку подскочил какой-то громила.
Мы замерли.
– А потом из окна спустился по балконам еще один человек, маленький и ловкий. Вдвоем они стащили мешок со стога. Громила взвалил его себе на спину и поволок в парк.
– То есть в вашу сторону? – уточнил Ботаник.
– Да, – подтвердил Лопуховский. – И я спрятался в кустах. Через несколько минут мужчины исчезли со своей ношей в лесу.
– Почему вы их не остановили? – удивилась я.
– Говорю вам, барышня, я не знал, что в мешке мальчик. Был уверен, что там какая-нибудь люстра или тумбочка. Мне не хотелось влезать в темную историю, беспокоился за свою репутацию.
– Сравнили – репутацию и мальчика… – с осуждением произнесла Ника.
– Сколько можно повторять, я не знал! Да если бы и знал, то не вмешался бы. Что я один мог сделать против такого громилы и его приспешника? Они прихлопнули бы меня как муху! А мне нужно кормить…
– Семью, – закончила я. – Что ж, спасибо вам за рассказ.
– А вы точно не расскажете милиции? – забеспокоился Лопуховский. – А не бандиты ли вас прислали – выведать, что мне известно?
Певец волновался все больше и больше. С дивана поднялась Ника – лучший специалист по решению любых проблем.
– Успокойтесь, дорогой сэр, – проникновенно сказала она Лопуховскому. – Кто бы мы ни были, мы уже уходим. Кстати, напоминаю о встрече с продюсером Родионовым в шесть вечера.
– Ох, точно! – воскликнул Лопуховский. – Я уже успел забыть. Благодарю вас, милая барышня. Вы очень добры ко мне.
Вероника промолчала. Но когда мы ехали в лифте наверх, ее прорвало:
– Вот тип! Ему важнее его репутация, чем ребенок! Из-за какой-то репутации скрыл от полиции такие важные сведения.
Мы с Ботаником переглянулись и решили не исправлять «полицию» на «милицию». Вероника помолчала и добавила:
– Этот мэн меня разозлил. Гайка, сейчас заберем из моего номера Супербяку, а потом вернемся в твой.
– Хорошо. А зачем?
– Спустим кота на балкон мистеру Елистистеру. Супербяка поможет ему снять с сушилки вещи. И будет еще одним сюрпризом с балкона.
– Отличная мысль! – хмыкнула я.
Глава 12, в которой мы узнаем непроверенные факты
Мама никогда не читала вслух за завтраком. Но тут ее что-то задело.
– Интересно, у этой газеты есть редактор? – возмущенно сказала она. – Вы только послушайте! «Как нам стало известно, двое ребят из Москвы, пожелавшие остаться неизвестными…» Как так можно писать? «…расследуют дело об исчезновении школьника. Уже обнаружены важные улики, напрямую указывающие на преступника! Кажется, дело связано с птицами. Мы будем следить за следствием…» Куда только смотрит их редактор?! «…И держать вас в курсе, уважаемые читатели. Ваша Нонна Ноликова и ее «Непроверенные факты». Две крупные стилистические ошибки на такой крохотный текст.
Я закашлялась. Брызги какао разлетелись по столу.
– Ужасно, мамочка! – пробормотала я.
Папа с подозрением покосился на меня. Я с беспечным видом передала ему розетку с медом и сделала Веронике «страшные глаза». Она с родителями завтракала за соседним столиком.
– Надо же, – защебетала мама Вероники, – если бы написали не о двоих ребятах, а о троих, я подумала бы о вашей милой компании.
Папа не спускал с меня глаз. Вероника поспешила на помощь.
– Мамми! Знаешь, сколько калорий в сливках?
– А что? – переполошилась она.