знаю, Элиза. Но тебе лучше уйти.
– Но я…
– Видишь, у меня теперь проблемы? – раздраженно проговорил юный граф, слегка поворачиваясь к ней. – Мне надо с этим разобраться. Я разберусь. И тогда… увидимся. – Он нервно улыбнулся краешком рта. – Иди.
Элиза коротко кивнула, взглянула на него и попыталась улыбнуться. Вышло немного нервно, но она решила, что это лучше, чем ничего. Прошмыгнув за дверь, она почти бегом бросилась вниз по лестнице. Гийом проводил ее глазами и снова повернулся к слуге. Тот сжался: взгляд графа не предвещал ничего хорошего.
– Объясни-ка мне, друг мой, почему ты решил ворваться в мою комнату без стука?
– Дверь была… м-м-милорд, дверь была приоткрыта, и я подумал…
– Ты подумал, – с нескрываемой злостью передразнил он. – Ты уверен, что умеешь это делать?
– Я п-прошу прощения, милорд, у меня было срочное…
– Что – срочное? – нетерпеливо прорычал Гийом.
– Милорд, меня послали сообщить, что прибыл ваш новый учитель.
«Только этого не хватало!»
– Учитель, значит? Не припомню, чтобы об этом был разговор…
– Чтобы учить вас, милорд, навыкам боя на мечах.
– Ах вот как, – задумчиво повторил Гийом.
«Очередная попытка приставить ко мне занудного надзирателя – на этот раз под предлогом того, что мне будет интересно?»
– Да, он… ждет вас в общей зале.
– Замечательно! – Гийом расплылся в улыбке, и на этот раз она вышла почти пугающе миролюбивой. – С нетерпением жду знакомства с ним, раз так.
Выйдя из своей комнаты и вытолкав оттуда слугу, Гийом с силой захлопнул дверь и стремительно направился по лестнице вниз. Он не рассчитал силу, отталкивая слугу, и бедняга врезался спиной в стену, сдавленно охнув. Гийома это не волновало. Ни хмель, ни желание еще не ушли до конца из его тела, и теперь первое будоражило ему кровь, а второе выводило из себя невозможностью удовлетворить его. Единственное, что вызывало радость – мысль о том, что сейчас ему будет, на ком выместить злость.
***
Выбежав во двор через дверь, которой пользуются слуги, и устремившись к опушке леса, Элиза помчалась прочь. Она даже успела столкнуться с кем-то в дверях, едва не сбив его с ног, но сердце ее колотилось так часто, а разум был настолько занят одной мыслью – «бежать!» – что она почти не заметила препятствия.
Добравшись до перелеска, она продолжила продираться сквозь заросли, будто чувствуя за собой погоню. Остановилась она, лишь когда в боку сильно закололо от долгого бега. Опершись рукой о ствол ближайшего дерева, она согнулась и приложила вторую руку к боку и попыталась отдышаться.
Дыхание понемногу пришло в норму, но в горле все еще стоял тяжелый противный ком – невыносимо горький.
«Что со мной такое? Что меня… так задело?» – спрашивала она себя и не находила ответа. Она лишь чувствовала, что мерзкое прозвище «ведьма», к которому она, как ей казалось, привыкла, внезапно прозвучало слишком ядовито. Момент, о котором она не смела даже мечтать, ускользнул от нее и был безвозвратно испорчен. А руки и губы до сих пор помнили прикосновения Гийома, и тело страстно жаждало их. Однако отчего-то Элиза знала, что вряд ли ей посчастливится оказаться в его объятиях снова в ближайшее время. Если вообще посчастливится…
«А чего я ожидала?» – спросила себя Элиза, мрачно усмехнувшись и сделав несколько шатких шагов в чащу. Она цеплялась за деревья так, словно лишь они сейчас могли удержать ее от погружения в омут горечи.
Обычно природа всегда умела утешить ее – любое горе и любая печаль смягчались, когда Элиза оказывалась в окружении леса и позволяла свободному, могущественному лесному духу захватить себя, сделать своей частью. Мать-Земля никогда не оставляла свою дочь, когда та приходила к ней за успокоением. Однако сейчас все отчего-то было иначе. Словно ее горе было гораздо больше, гораздо сильнее, чем тот покой, который лес мог поставить ему в противовес.
Элиза понимала, что не хочет делиться этим ни с Рени, ни с Фелис. Ей казалось, что понять ее не сможет никто. Никто!
«А чего я ожидала?» – вновь спросила себя она, бредя по чаще леса, уронив руки вдоль платья и задрав голову к небу, пытаясь не выпустить рвущиеся наружу слезы. – «Он граф, а я… кто я? Простушка. Лесная ведьма. Никто… я для него… никто. Как же могло быть иначе?»
Обессиленно привалившись к стволу ближайшего дерева, Элиза обняла его, уткнувшись лбом в шершавую, пахнущую смолой кору, словно надеялась, что так у ее печали будет меньше свидетелей, и разрыдалась в голос.
Пытаясь отыскать в своем разуме хоть что-то успокаивающее, она вспоминала, как во время своего бегства краем уха услышала, что Гийому нашли нового учителя. Злорадство, родившееся в ее душе, отчего-то заставило поток слез чуть стихнуть. Она знала, что обычно происходит с теми, кто пытается учить юного графа. Кем бы ни был этот человек, с Гийомом ему придется несладко, и мысль о его предстоящих мучениях заставила Элизу мстительно улыбнуться сквозь рыдания.
«Удачи вам, месье, кем бы вы ни были», – язвительно пожелала она этому незнакомцу, с удовлетворением думая о том, как тому достанется за то, что появился так не вовремя.
***
Мужчина со светло-русыми волосами, одетый во все черное, стоял, сцепив руки за спиной. Он с интересом глядел в окно, наблюдая за бурной жизнью во дворе графского дома.
Несмотря на почти болезненную худобу, он не производил впечатления слабого: идеально ровная спина, спокойный взгляд и твердость, с которой он стоял, намекали на то, что этот человек чувствует себя уверенно, даже будучи гостем в чужом доме. В его лице с выступающими от худобы скулами словно было что-то лисье. Более внимательный наблюдатель мог бы разглядеть небольшие петли у него на поясе, предназначавшиеся для ножен. Сейчас они пустовали, но можно было сделать вывод, что этот мужчина привык носить с собой оружие.
Услышав громкий звук приближающихся шагов, он повернулся, слегка прищурившись: после яркого света из окна в полумраке залы поначалу было сложно что-то разглядеть.
Створки дверей с грохотом распахнулись, заставив проходящую по коридору служанку взвизгнуть.
Высокий светловолосый юноша замер в дверях, обшарил взглядом помещение, и, остановив взгляд на госте, изучающе сузил глаза. Его доходящие до середины шеи волосы сильно растрепались от быстрой ходьбы, присобранная на поясе длинная синяя рубаха небрежно смялась. Льдисто-голубые глаза, тонкие скулы и брови вразлет добавляли ему сходства с каким-то хищным животным, которого только что оторвали от охоты или разбудили.
Не отрывая взгляда от гостя, граф вошел в помещение, медленно опустив руки. Если мгновение назад