Путь в параллельное время открыт, в нем можно жить и маневрировать. Захватив, к примеру, на «той стороне» танковый полк, перебросить его в нужное место, будучи уверенным, что здесь ни одна машина не сдвинется с места. Мало, что такой маневр как бы автоматически удваивает наши силы в материальном отношении, так ведь и психологический фактор!
Каково вражескому командованию будет узнать, что в решительный момент вся его боевая техника вышла из строя по неизвестной причине и ремонту не поддается!
…Через пять минут после взлета пилот указал Максиму на поблескивающий в лучах утреннего солнца вертолет Кедрова, очевидно, завершавший по широкому кругу облет окрестностей базы.
Связь между машинами действовала хорошо, однако даже с высоты в полкилометра ни на одном диапазоне не улавливалась работа радиостанции Щитникова. Бубнов подумал, что, скорее всего, у поручика тоже разрядилась батарея. Если она из той же партии, так ничего странного. А преобразователя, позволяющего подключиться к питанию маяка, у них, естественно, не имеется.
Так он и сказал Кедрову.
— Максимум через полчаса все выясним, — кавторанг к долгим разговорам не был расположен.
Или просто мешал гул двигателя.
Максим летел на боевом вертолете впервые в жизни, и этот мало с чем сравнимый рев и грохот ему крайне не понравился. Из–за него пропадало всякое желание любоваться красотами ранней подмосковной осени, а кроме того, он не мог избавиться от страха, что в следующий момент трясущийся мотор просто развалится на куски и вертолет рухнет вниз вместе со всем своим экипажем. А парашютов им не выдали. Впрочем, если бы они и были, пользоваться этим спасательным средством доктор все равно не умел.
Лишь абсолютное спокойствие бойцов и пилотов подсказывало ему, что непосредственной опасности, скорее всего, нет.
Бывает, конечно, падают и самолеты, и вертолеты, но не каждый же день.
Догадываясь о чувствах новичка, определенного им в командиры, второй пилот широко улыбнулся Максиму, показал ему поднятый большой палец и сделал успокаивающий жест открытой ладонью.
Бубнов тоже кивнул. Все в порядке, мол. Но про себя подумал, что впредь будет всячески уклоняться от такого рода забав.
Впрочем, постепенно он освоился, рев двигателя стал будто бы потише.
«Слуховой нерв начинает атрофироваться. Не зря же летуны и на земле так кричат. Ничего, за полчаса не оглохну», — успокоил он себя.
По команде Кедрова поднялись до высоты 800 и разошлись на расстояние около километра.
— Если что, они нас снизу раньше заметят, чем мы их, — пояснил Максиму по переговорному устройству смысл маневра пилот.
Он и сам так думал. Различить несколько человеческих фигурок, одетых в маскировочные костюмы, с такой высоты, да еще под пологом только начавшего желтеть и краснеть, но не сбросившего листву леса, казалось доктору, без привычки, делом совершенно безнадежным.
В планшете у него лежала выданная Чекменевым копия карты, полученной накануне Щитниковым с нанесенным красным карандашом маршрутом.
Путь группы был проложен так, что старательно обходил все более–менее заметные населенные пункты, лишь в одном, достаточно пустынном месте пересекал шоссе на Калугу и заканчивался на берегу реки Угра, неподалеку от поселка Полотняный Завод.
Местность была лесистая и сильно пересеченная. Максим подумал, что правильно сделал, приказав Щитникову ночевать, а не двигаться. Четверо мужиков с хорошим вооружением в гораздо большей безопасности должны оказаться на подготовленной позиции, чем во время марш–броска по лесам и перелескам этого совсем не столь безопасного, как представлялось, мира.
Скорее всего, даже занятая конкретным врагом территория, но на своей земле, сулит меньше неожиданностей.
Жаль только, что он не сообразил, по отсутствию общевойсковой подготовки, спросить у поручика координаты последней стоянки.
Но в любом случае, просто по расчету времени, это должно быть где–то здесь. Плюс–минус пять километров.
Так он и сообщил Кедрову.
Вертолеты, еще больше разомкнувшись вправо и влево, начали описывать встречные спирали над квадратом между селами Львово — Рогово — Алферово — Богоявление. Площадь территории — около ста квадратов, а центр — примерно там, куда мог выйти Щитников после «крайнего» сеанса связи.
Увидев масштаб зоны поиска, Максим испытал чувство безнадежности. Кого и за сколько времени можно здесь найти, если даже один квадратный километр — невообразимая путаница оврагов, ложбин, полянок, дефиле ручьев и речек. И все вперемешку поросло редколесьем, разбросанными тут и там островками кондовых сосен, бурьяном вроде чертополоха и колючим кустарником.
В похожие места ему приходилось забредать с компанией в походах за грибами, и не дай бог, увлекшись, уйти за пределы прямой видимости. Голос сорвешь, призывая вот только что мелькавшего неподалеку товарища.
Однако командир вертолета отнюдь не терял куража. Для него, повоевавшего даже и в ангольских джунглях и саваннах, сегодняшнее задание представлялось пустяком.
— Если хоть кто–то здесь — найдем, — заверил он Бубнова.
И, будто в подтверждение его слов, прямо из середины буро–оранжевой рощицы, примостившейся на краю косогора, взвились в небо две цепочки ракет. Сначала — ярко–зеленых, потом — черных дымовых.
— Наши! — закричал в ларингофон пилот. — Крайняя опасность! — И свалил машину в крутой вираж. У Максима сердце, желудок и кишки подбросило прямо к горлу.
Он еще успел вчуже поразиться, как четко сидевший у него за спиной боец, не обратив внимания на маневр и перегрузку, отщелкнул дверцу, ушедшую на роликах вбок и назад, вывернул за борт турельный пулемет и почти повис на ремнях над бездной, выискивая подходящую цель.
Навстречу, только сотней метров ниже, заходил на эту же точку вертолет Кедрова.
— Вон, вон, вижу, — раздался в наушниках чей–то вскрик.
Сам доктор не видел ничего, кроме стремительно летящих в глаза древесных крон.
А сзади уже загремел пулемет. Из подвесного пилона второго вертолета сорвался и ушел вниз НУРС[100]. Короткий прочерк трассера, и между кустов вспух шар разрыва.
Теперь и Максим увидел.
По склонам высотки карабкались, то редкими цепочками, то сбиваясь в группы, десятки человеческих фигур. Сверху это напоминало тактические ротные учения по теме «Атака на опорный пункт противника». Некоторые падали и оставались лежать, другие тут же поднимались и продолжали медленное, но неостановимое движение к вершине.
— Твою мать, что же это такое? — охнул пилот. — Их тут сотни!
Максим знал что, но объяснять времени не было.
— На бреющий и фланговый огонь из всех стволов, — командовал Кедров. — Целься аккуратней, своих не посеките… Второй, — это уже конкретно их вертолету, — высадка десанта с зависания на вершину. В точку сигнала.
Вертолет, дрожа, остановился в воздухе над небольшой прогалиной, воздушный поток от винтов нещадно трепал верхушки деревьев.
«Как же тут высаживаться? — подумал Бубнов. — Высоко ведь!»
Машина еще чуть просела, и в распахнутую дверь левого борта один за другим посыпались бойцы, уверенно приземляясь на полусогнутые ноги и мгновенно исчезая между деревьями. Максим не знал, что при прыжке с четырехметровой высоты удар о землю даже слабее, чем испытывает обычный парашютист.
В вертолете остались только пилоты, доктор и пулеметчик, который, пользуясь паузой, менял перегретый ствол.
Боевая машина снова поднялась и скользнула вдоль склона в сторону атакующих, едва не касаясь колесами деревьев.
На долю секунды перед глазами Максима возникла слитно бегущая навстречу толпа из двух примерно десятков фигур, и в нее с направляющих ушли сразу четыре ракеты.
Разрывов увидеть он не успел.
Нет, такая война не для него, реакции и навыков не хватает даже для того, чтобы уследить за происходящим, а не то чтобы принимать осмысленные решения.
Рев моторов, стрельба и грохот взрывов стихли как–то разом.
Вертолет стоял на земле. Лопасти винтов крутнулись несколько раз и замерли, безвольно обвиснув.
Цепляясь за край дверцы и стойку шасси, доктор выбрался наружу. Ноги дрожали, по спине и из–под шлема на щеки стекали капли пота. Но автомат он привычно взял на изготовку.
Пулеметчик сноровисто сдернул свою пятнадцатикилограммовую машинку с турели и помчался вниз по склону, где еще потрескивали редкие выстрелы.
Не успел Максим вытащить подрагивающими пальцами сигаретную пачку, как увидел, что, раздвигая плечами кусты, к нему направляется Щитников, выглядящий далеко не так браво, как вчера вечером.
Лицо в пыли, грязи и пороховой копоти, камуфляж кое–где порван, берет потерялся, волосы спутанные и слипшиеся. В руке автомат без магазина.