Читать интересную книгу Исповедь гипнотезера - Владимир Леви

Я еще ерзнул. Шевельнул пальцем.

— Простите… Пациент входит в фазу активного сомнамбулизмз… с непрогнозируемой спонтанностью и психомоторной диссоциацией…

Ну, наконец. Непрогнозируемая спонтанность открыла глаза и до упора их вытаращила. Психомоторная диссоциация задрожала стеклянной дрожью, взревела и медленно, вместе со стулом, поехала на репортера.

Мелькнули пятки.

— Магнитофон! Забыли магнитофон!..

Некий ох, звук падения… Неясное бормотание… Троекратное «извините»… Лар возвращается, отирая пот.

— Черт бы тебя не взял! С твоими книжками и вообще!..

— Ты что, я-то при чем? Я же тебя выручил, гипио-завр,

— А если бы он тебя узнал? Жареный матерьяльчик? Перестарались. Шоковая реакция.

— Чем вывел?

— Обещанием встречи с упомянутым коллегой.

После разрядочного боя вспомнили, что пора возместить утраченные калории и продолжать выяснение шахматных отношений. Гипнозавр за последнее время разучился проигрывать, давит психополем на е-два.

Запираем кабинет. Пешком, не сговариваясь, ко мне.

Дорогой молчим. Это вот и соединяет — эта возможность молчать вдвоем, свободно молчать, — из этого и рождается то ли телепатия, то ли… Ощутил за порогом, что забежал к Лару не просто так, а по его зову. За теменем колыхнулось мутносизое облачко… В следующую секунду я думал о том, удастся ли сотворить яичницу и хватит ли кофе.

Ужин готов. Лар молчит, косится на шахматы отодвигающе. Есть сообщение.

Я. — Ну давай. Ешь, что задумано.

Он. — Понимаешь. Такие дела. М-м-м…

Приморщивается: значит, серьезно. Обычное начало: минут пять морщится и мычит, пока я не выйду из себя.

Я. — Говори сразу. Сева самоубился?

(Наш общий пациент, алкоголик и депрессивник, талантливый переводчик. Было уже две попытки.)

— Что ты, господь с тобой. Сева сухой, работает. Все в порядке, да не волнуйся же… Ерунда, м-м-м… Понимаешь, дела какие. Оргаев перешел границу.

— Давно перешел.

— Я не о том. Мы ведь тоже с тобой в какой-то степени шарлатаны, и в большой степени, да, и в большой. От нас требуют чудотворства, ведь так, не меньше? А мы соглашаемся, принимаем роль? Да, соглашаемся? И чудеса происходят… А если не соглашаемся?..

— Не жуй жвачку. Что Жорик? Подарил пациента?

— Нет, что ты, зачем. Все спокойно, нормально. Зарезать пообещал.

— Вчера. Только пообещал. И позавчера. Только пообещал. А третьего дня…

— Пообещал выполнить обещание?

— Ну все нормально, ну… Подхожу к диспансеру, а у дверей вот такой громила. — «Доктор Ларион Васильевич Павлов?» — «Доктор Ларион Васильевич Павлов». — «Здравствуйте». — «Здравствуйте». — «А у меня есть ножичек». — «Вот хорошо. Перочинный, да?» — «Да. Я вам покажу». — И показывает — из-за пазухи — вот такой тесак. И стоит. А зрачки расширенные, неподвижные. Психотик — первая мысль, но что-то не то, механичность какая-то. — «Ножичек-то, — говорю, — маловат у вас. Заходите, познакомимся». — А у него вдруг гримаса — я потом доосознал, чья: эхо-рефлекс, оргаевская гримаса, глубокий транс. Развернулся — и шагом марш. Внушение выполнено. А я на работу. Потом два звоночка. — «Доктор Павлов, это опять я. Я вам скоро еще раз ножичек покажу…»

— Стиль знакомый.

— Понимаешь, я сделал глупость. Поторопился и, кажется, все испортил. Пришли двое молоденьких — я коротенько, ладно?.. Из Риги. Жених и невеста. Редкость теперь такая стадия, архаизм, или как правильнее — анахронизм?.. Помолвка была. Она музыкальное училище заканчивала по классу скрипки. Не шло вибрато. В консерваторию очень хотелось. И вот увидала в кино эти самые Жориковы… Как их, забыл… Ну, рывки. Рывки?..

— «Шесть прыжков в беспредельность»?

— Вот-вот. Только, по-моему, пять, неважно. Все эти чудеса. И приехала.

— Техника быстрого счастья?..

— О подробностях не допытывался. «Вам необходимо, прежде всего, сексуальное раскрепощение, только это даст вам возможность со всей полнотой раскрывать ваше огромное музыкальное дарование». Вот эти его слова вспомнила. И какие-то манипуляции, понимаешь ли; какой-то особый массаж. Раза два выходила из транса и обнаруживала себя и доктора в странной позиции. Свои недоумения высказала жениху. Жених, сам понимаешь, вибрато. «Этот человек обладает огромным влиянием, страшной властью..» Не решался даже фамилию Жоркину произнести, с отрыжкой какой-то выдавил— «Нужно передать дело в прокуратуру, но как доказать?..»

— А ты?

— Я?.. Что? Сказал, больше для него, что она молодец, контроль удержать сумела. Что никакой страшной власти… Что наверняка ничего плохого он ей не сумел сделать, скотина, что он всех нас позорит. Что мы им сами займемся, что я лично». Уговорил поехать домой, забыть как можно быстрее. Влезать в процесс, давать показания — измарались бы, изломались, совсем зеленые оба. По-моему, правильно, а?..

— Дальше.

— Вот, дальше. Дальше я думал. Вспомнил еще нескольких от него насилу уползших… Никиту своего вспомнил. Напоказ теплой компании Жорка его заставлял раз восемь рассказывать, как знаменитый секс-дрессировщик Мишка-казак… методом погружения… Мелькнула и такая мыслишка, что она может снова у него оказаться и отыграть назад, внушаема очень… И не придумал ничего лучше, как вломить, ну, ты знаешь мою дипломатию. Конец рабочего дня, народу у него как всегда. Повезло: из двери мне навстречу собственной персоной Георгий Георгиевич в обнимочку с этой парой. Все трое, сразу меня узнали. Она — не видя в упор, жених — с выражением червяка, только что перееханного катком, а Георгий с улыбочкой уже лепит без передыху, запудривает: «Хе-хе-хо, чудесно, чудесно, что вы нас навестили, коллега, гора с горой сходится, хе-хе-хо, мы как раз собирались дружески навестить вас, Нинулечка хотела вам кое-что объяснить, хе-хе-хо, маленькое недоразумение, вам понятно, перенос либидо и немножко фантазии на почве некоторого инфантилизма, это бывает, да, молодой человек, бывает и гораздо смешнее, наш уважаемый авторитетный коллега вам подтвердит, все стабилизируется, хе-хе-хо, мы не допускаем никакого вмешательства в сферу интимных чувств, Нинулечка, подтвердите». — «Да, все чудесно, чудесно… Я пошла к доктору Павлову в неясном сознании. Что-то приснилось, глупость, не понимаю, как я могла… Я чудесно себя чувствую, я хочу продолжать сеансы…»

Короче: слов у меня не было. Плюнул целенаправленно Жорке в физиономию. Повернулся, пошел домой. Ни звука за спиной не услышал.

— А дальше ножичек.

— Ну, ерунда. (Лар начинает жевать.)

— Ерунда, ага. Ешь. На той неделе Жорик выступает в ДК «Молодость».

— Что-нибудь свеженькое? (Лар жует с ускорением.)

— Сеанс гипносчастья по объемной программе. Сходить, что ли.

— Я тоже. (Лар жевать прекращает.)

— Тебе не надо. На сцену вылезешь и начнешь плеваться.

— Не буду больше.

2. Яйца всмятку с высотного дома

Публикатор. — Предыдущий отрывок имел еще несколько рваных вариантов, путаных продолжений и никакой концовки. Сопоставив их с текстами, относящимися к другим временам и событиям, можно предположить, что Лялин начал писать что-то крупное, вроде романа-исповеди, но не справился.

Д-р Павлов. — Вернее сказать, не успел. И никакой это не роман, просто дневник, лабораторные, что ли, записи. Я не знал о них, свой загашник Антон держал от меня в тайне.

Публикатор. — Ваш литературный портрет, с Вашей точки зрения, хорош?

Д-р Павлов. — По фактам врет мало. Насчет портрета не знаю, себя не видишь. Объективности ко мне у Антона никогда не было. Еще в нескольких книгах брал меня как модель и выводил на публику в разных видах: превращал то в счастливчика, легкомысленного брюнета, то в рокового блондина, один раз убил, два раза заставил покончить к собой. Пришлось однажды за такую фривольность слегка помять ему ребра.

Публикатор. — Теперь представим выдержки из подборки писем, самим Лялиным озаглавленной: «Самодеятельные гипнотизеры». Кое-где между письмами и копиями ответов — лялинские заметки и комментарии. В документальной части архива, в отличие от рукописной, царит порядок. Все обращения к Антону Юрьевичу сведем к его инициалам: А. Ю., а концовки писем условимся обозначать точкой в скобках (.), как и я делаю в своих книгах.

(Запись Лялина.)

Если бы гипноз был только гипнозом, все было бы просто.

Действие магнита когда-то безмерно удивляло людей, внушало восторг и мистический ужас. Изумило и маленького Альберта Эйнштейна, почуявшего в компасной стрелке тайну мироздания. Нынче и рядовой школьник может понять, что магнит обнажает ВСЕ-ПРИРОДНУЮ суть: являет отпрепарированно вселенскую силу, соединяющую и разъединяющую все на свете и заключенную в каждой частичке.

Нечто подобное должно произойти с отношением к феномену гипноза, к экстрасенсорике и всяческой психомагии. Именно: отношение к «феномену» — должно смениться отношением к СУТИ всяческих отношений.