Обычный вопрос: состоят ли гипнотизеры на особом учете?
Ответ: гипнотизеры состоят на учете у гипнотизеров.
Сквозняк
Главы из романа
Нет человека, который (вне рамок своей профессии) не был бы легковерным.
X. Л. Борхес
Предисловие публикатораЕсли вы обратили внимание на эпиграф, то, возможно, заметили осторожные скобки, неуверенно помечающие в океане всеобщего легковерия островки, защищенные скалами знания — или, скажем поосмотрительнее, рифами компетентности. Я бы все же решился, пожалуй, скобки эти раскрыть. И добавить: в своей профессии человек, хоть и не легковерен, зато, как правило, суеверен.
Игра в автора и героя давно всем надоела. Ходы ее, наперед известные и подчиненные маниакальной цели процедить нечто личное — вожделения ли, убеждения ли — сквозь сито вымысла, никого более не волнуют; а меня, в рамках моей профессии, раздражают.
Ну что ты там прячешься, — хочется прорычать автору, — ну вылазь, бреши напрямик! Наберись духу и возгласи, как Флобер: «Госпожа Бовари — это я.» Разоблачайся, не затрудняй следствие, себе же во благо. А если жаждешь непременно подсунуть Вечности свой портретик, делай это по образцу «Джоконды». (Вы, наверное, знаете, уважаемый читатель — но на всякий случай напомню это открытие — величайшую искусствоведческую сенсацию. Точными измерениями с применением фотоналожений и пр. установлено, что Мона Лиза являет собой изображение самого Леонардо, женскую ипостась — один к одному.)
Анонс!.. Читатели визжат, скрипят критические крючья, помоев теплится ушат, урчит науки пасть паучья, готовая переварить и выплюнуть останки драмы, и зуд свой удовлетворить спешат седые тетрадами…
Герой и автор налегке опохмелиться поспешают к той самой медленной реке. Но лодки нет… Соображают: Хароп отправился в запой, а книга превратилась в чтиво. Все, все сметается слепой предвечной силой примитива…
Значит, так. Я, чтобы не суетиться, беру на вооружение древний, до изнеможения бородатый литературный прием: роль публикатора. Представляю вам выдержки из некоего архива. Большая такая папка, толстенная, до отказа набитая рукописями, рисунками, письмами, всевозможными документами. Беспорядочно, противоречиво, не всюду разборчиво, без начала и конца. Вы, читатель, чтобы не затрудняться, внушаете себе, что все это правда, вы уже понимаете, что хозяина архива в живых нет. Наследников-правообладателей тоже нет. Папку мне, человеку литературно опытному и со связями, передал для обработки и публикации друг покойного, доктор Павлов Л. В., оговорив себе право изъятия и комментирования. Редкое везение — цензор-помощник.
Автор настоящих заметок, царствие ему небесное, Антон Юрьевич Лялин — врач, психолог, писатель, ученый, артист, музыкант, йог, поэт, телепат и так далее, вы уже вспомнили. Внешность: 176/69 — конституция, как выражаются собаководы, сухая крепкая, лысоватый шатен, глаза цвета бутылочного, лицо неприметное, но с богатой мимикой — типаж, ценимый нынешними режиссерами за пригодность практически для любых ролей.
Да, Антон Лялин — персона довольно известная: автор нескольких знаменитых книжек, как то: «Молнии мозговых миров», «113 правил для утопающих», «0:0 в нашу пользу» (руководство по рукоприкладству, для суперменов), «Самоучитель игры на нервах» (для самых маленьких) и т. д. — вы узнаете, да?
Передаю слово Антону Юрьевичу.
I. ПРОВИНЦИЯ ГИПНОЗ
Кто уверил тебя, что память — собственность головного мозга? Вот картина — достать, обрамить. Кинопленка — пока не поздно, уничтожить, забыть…
Ошибка.
Память — это учреждение, создающие жизнь. Все зыбко, только память тверда. Рождение производится памятью. Снами вечность пишет свой многотомник. Смерти нет. Только жизнь и память, только память и жизнь, запомни.
Наслаждаясь земною пищей, на портрет в орденах и румянах не надейся. Тебя отыщут, в одеялах твоих безымянных обнаружат остатки спермы, оживят засохшие гены. Ты проснешься. Сосуды, нервы, словно школьники с перемены, побегут на урок…
1. Техника быстрого счастья
— Простите, можно? — запоздало постучал, ввалившись в кабинет и увидев, что мой друг не один.
— Да-да, вы назначены!.
С поспешной зверской гримасой Лар указал мне на стул в углу:
— Мы скоро закончим, а вы бай-бай. Приспуститесь чуть ниже… Мышцы расслабьте… Голову к спинке стула. Запрокиньте немного, вот так.» Внимание. Я вас гипно… Закрыть глаза. Спать-спать-спа-ать. Вам теп-ло-оо, хорошо-о-ооо… Засыпаете глубже… все глубже…
«Ага, — подумал я с грустным злорадством, принимая игру, — вот и до тебя добрались, коллега. Вздремнем. Стул у тебя, однако ж, скрипуч.»
Ларион Павлов. Ларик.
Занимаемся мы, как и прежде, одним и тем же, но в разных точках и по несовпадающему расписанию. После приема и сеансов приходится еще посидеть час-полтора, чтобы записать чепуху на медкарточках. Делать это при пациенте психотерапевту нельзя. На рабочем столе может быть что угодно: кукла, чайник, жираф, но никаких документов. А лучше и без стола.
Ларик немножко медведь, крупен не ростом, но статью; не догадаться, что под этой неброской уютной мягкостью сидит силища. Хорошо шел по вольной борьбе, еще новичком тушировал чемпиона Москвы. Однокурсник, но институт кончил на год позже: вдруг заболел, пришлось взять академотпуск. Нелады были с кровью нешуточные, и Лар, как признался потом, уже разработал во всех деталях сценарий самоотправки в отпуск иной, но там, куда собирался, распорядились иначе…
Я прозябал ординатором самого буйного отделения самой мрачной из городских психолечебниц, Лар распределился туда же. Старались дежурить вместе, стало теплее. В промежутках между приемами, обходами и психофилософскими диспутами устраивали всплески детства: боролись, боксировали, гоняли спущенный мяч в здоровенной луже позади морга, вели бесконечные шахматные сражения, поочередно бросали курить. А еще вместе доламывали лариков автомобиль, старенькую «Победу», гастролировали с лекциями-сеансами, гипнотизировали, был грех, опупелую публику каких-то дворцов культуры.
В периоды личных драм усиленно веселились; отсыпались на охоте, выжимали из себя дребедень для научных симпозиумов.
А потом как-то одновременно опомнились.
Хотел Ларушка прожить незаметно, да вот поди, угораздило за один сеанс вылечить от импотенции аппаратчика, тот привел еще одного, тот упросил за дочку, дочка за мужа, муж за приятеля…
Ну, отдувайся.
Запрокинув голову, как было указано, сквозь приспущенные ресницы разглядел гостя. Журналист, опытный репортер. Сидит в кресле все глубже. Заинтересованный взгляд в мою сторону:
— Это фаза каталепсизма?
— М-м… Уже глубже. Все глубже.
— Великолепно храпит. Трудный, видимо, пациент? И не проснется, хоть из пушки стреляй, пока вы не дадите команду? Чудесно. Я видел таких у Оргаева, он их пачками превращал в Рафаэлей. По команде открывали глаза, хватали кисточки, рисовали как полоумные, то есть все художники в этом смысле… Как рявкнет — засыпают опять. Взгляд у него, я вам скажу. Психополе кошмарной силы, пот прошибает. А сам как потеет… Я их спрашивал потом по собственной инициативе, ну, вы понимаете, хочется углубиться. — «Почему, — одного спрашиваю, — вы, уважаемый Рафаэль, не написали Мадонну?» — «А зачем, — говорит. — Я, — говорит, — сантехник».
— Сообразительный Рафаэль.
— Вы, наверное, страшно устаете, доктор, тратите столько энергии. Средний гипнотизер, мне сообщили, вынужден спать по двенадцать часов в сутки, питаться каждые пять минут. Оргаев все время что-то жует. А вы?
— Аппетит отсутствует. Страдаю бессонницей. (Будет врать-то. Блины мои кто уписывал? Кто дрых на семинаре?)
— Я вас понимаю, доктор. Скажите, в чем главная трудность поддержания психополя?
— В поддержании разговора.
— Понимаю. Понимаю. У нас тоже вот, например, в редакцию зайдет какой-нибудь, извините, чайник. «Почему не ответили на мое письмо?» Профессия нервная, я вас понимаю. Ваш известный коллега писал, что гипнотизерам свойственна повышенная самоутверждаемость. Вы с этим согласны?
— Всяк судит по себе.
Я не удержался и ерзнул. Дискредитирует, как заправский конкурентишка, вошел в роль.
— Если не секрет, в чем же все же секрет гипноза?
— В отсутствии секрета.
— Замечательный парадокс, но потребуется комментарий. Психоэнергетические воздействия… (Щелчок, остановился магнитофон.) Извините, переставлю кассету… Порядок, пишем. Кстати, сказать, упомянутый коллега считает, что психополе при темных глазах…
Я еще ерзнул. Шевельнул пальцем.
— Простите… Пациент входит в фазу активного сомнамбулизмз… с непрогнозируемой спонтанностью и психомоторной диссоциацией…