Казалось, они побеждали, тесня эмиссара к стенам его последнего убежища, не давая ему ни минуты передышки, успешно отбивая все контратаки. Ставр забеспокоился первым, когда понял, что не в состоянии использовать свой пси-резерв для выхода на сверхскорость. Время как бы остановилось, а они все еще не могли не только нанести решающий удар, но даже окружить монстра или сойтись с ним врукопашную.
Ставр на мгновение остановился, сосредоточиваясь на пределе сил, и словно свежий ветер ворвался в помещение базы, отнес в сторону «ядовитые испарения», влил в тело свежие силы, и Панкратов увидел реальную обстановку. Этот миг просветления он ничтоже сумняшеся отнес к своему успеху, не ведая, что ему помог выплеск пси-энергии эгрегоров, инициированный патриархами на Земле и позволивший оценить расстановку сил.
Ставр понял, что до сих пор они бились с пси-фантомами, созданными эмиссаром, и что поток излучения чужого эгрегора, формирующий в их умах псевдореальность, уже подчинил их сознание и подсознание до уровня «отстрела» инстинкта самосохранения. Люди давно сбросили свои защитные оболочки — «пузыри», отключили «защитников» и барахтались в паутине внушенной реальности, все глубже увязая в болоте непривычных ощущений и иллюзий. Эмиссар мог расправиться с ними одним ударом, но почему-то медлил, продолжая заманивать в ловушку — кокон с защитным слоем «абсолютного зеркала», замаскированный под «центр управления». Выйти оттуда люди уже не смогли бы.
Миг просветления прошел, начался занудный бой «один на один» с очередным монстром, прикидывающимся эмиссаром, но Ставр уже встряхнул нервную систему, напряг тайники психики и начал отстраиваться от внушения, постепенно обретая былую остроту и адекватность зрения. Часть мозга продолжала воевать, а другая — анализировать ситуацию, искать выход. К тому же порывы «свежего ветра» участились, друзья на Земле продолжали помогать им по мере сил и возможностей, и вести этот нескончаемый бой — нескончаемый по их внутренним меркам, потому что на самом деле вовне прошло совсем немного времени — стало легче. И пришел момент, когда Ставр окончательно раздвоил сознание и смог теперь трезво разобраться в реалиях местного ландшафта.
Они все еще кружили по залу отдыха эмиссара, перемещаясь по сложной кривой и обходя «беседку», где все это время находился сам эмиссар в окружении четырех темных фигур, скорее всего К-мигрантов. Он добился своего, заставив людей биться с призраками и не пускать в ход самую мощную свою «артиллерию» — генераторы свертки пространства и аннигиляторы, которые вполне могли повредить, а то и уничтожить всю базу. Тогда Ставр принял единственно верное решение. Как только его очередной противник-фантом оказался на одной линии с «беседкой» (ротондой с решетчатыми стенами и прозрачной крышей), Панкратов, преодолевая внутренний протест сознания, подчиненного внешнему пси-давлению, выстрелил в него из нейтрализатора.
«Паук», то есть сгусток поля, уничтожающего любое вещество, миновал фантома, влип в стенку «беседки», пробил ее и на короткое время ослепил эмиссара, заставив его отвлечься на защитные действия. Но этого времени хватило Ставру на то, чтобы броском преодолеть сто метров, отделявших его от «беседки», и направить на замешкавшихся К-мигрантов и эмиссара все «стволы» оружия, которым был снабжен «бумеранг». Кто-то остановился рядом, сделав то же самое. Ставр скосил глаза и встретил хмурую улыбку Грехова:
— Ты опередил меня на секунду. Держись, эрм.
Панкратов хотел спросить, где остальные, но не успел.
Все выстрелили одновременно: охранники эмиссара, он сам, Грехов и Ставр — и, не сговариваясь, применили всего лишь «универсалы» в варианте огнестрельного оружия. Но реактивные пули, выпущенные в упор, никому не причинили вреда, срикошетировав от защитных оболочек и экранов. Следующим видом оружия должны были стать аннигиляторы и компакт-генераторы, наверняка уничтожившие бы обе враждующие стороны, однако эмиссар решил уйти красиво и первым шагнул вперед; у него были с виду нормальные человеческие руки, но гораздо более мощные, похожие на ноги кенгуру, а голова напоминала человеческую и крабью одновременно. Он был гуманоидом, эмиссар ФАГа, как и гуррах, но положительных эмоций не вызывал.
— Остановитесь, воины! — От гулкого, грохочущего, зловеще-холодного голоса едва не лопнули барабанные перепонки. — Я знаю, что вся ваша команда каким-то образом все-таки проникла на борт моего ковчега, и предлагаю честный поединок. Если вы откажетесь, мы просто уничтожим друг друга, что не устраивает ни вас, ни меня.
— Условия? — услышал Ставр свой голос, писклявый по сравнению с могучим басом эмиссара.
— Вас здесь ровно пятеро, и нас столько же. Выбирайте противника и начинайте бой, но без оружия, спецкостюмов и компьютерного сопровождения. Идет?
— Гарантии?
— Мы снимаем защиту первыми.
— Хорошо. Но если…
— Ты будешь драться со мной, Джезенкуир, — перебил Ставра Грехов.
На страшном лице эмиссара задвигались «крабьи членики», что, вероятно, означало улыбку.
— Приятно, когда тебя узнают. Вероятно, вы и есть Габриэль Грехов? Вынужден разочаровать: я буду драться с этим юношей, который очень меня разозлил. В противном случае мы закончим наш разговор иначе.
— Я принимаю вызов, — четко ответил Ставр, повернул голову к Грехову. — Спасибо.
— Не стоит благодарности. — Грехов остался бесстрастным, поманил рукой приходящих в себя Герцога, Железовского и Прохора Панкратова. — Делайте свой выбор, мне останется тот, кто останется. — Сказано это было так, что даже у Ставра засосало под ложечкой.
— Если выиграю я, что не исключено, вы меня отпустите, — сказал эмиссар с «приятной» улыбкой. — И даю слово, что больше вы меня в Системе не увидите.
— Не увидим, — тяжело сказал Ставр.
Этот бой мог бы войти в историю рукопашных сражений всех времен и народов, стать классикой для многих школ воинских искусств, изучивших впоследствии приемы гуманоидов, что были разработаны далеко-далеко от Земли.
Давно закончили схватки Прохор и Герцог, пощадившие своих противников, и Железовский с Греховым, убившие соответственно К-мигрантов Шебранна и Свиридова. А Ставр и эмиссар, чье имя «Джезенкуир» означало «Добивающийся Милости» (что знал только Грехов), все еще продолжали поединок, исполняя танец смерти и ненависти в темпе, немыслимом даже для интраморфов.
Если бы не знание приемов боя, подаренных Габриэлем, Ставр был бы уже мертв, несмотря на Д-прививку и владение полем Сил. Но и Джезенкуир знал все системы боя, в том числе и земные, и тоже имел кожный покров, пробить который рукой было невозможно даже на сверхскорости. И Ставр вынужден был, защищаясь, плести паутину уклонов, нырков, уходов и падений, чтобы не получить страшный удар ногой в голову, который он мог не выдержать. Однажды он пропустил такой удар — нога эмиссара дернулась, как рычаг, и едва не сломала шею Панкратову, — и пришлось несколько минут восстанавливаться, щедро расходуя пси-резерв.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});