даром, уплетали подземный мед.
Когда с завтраком было покончено, студенты устроились в тени дубов и решили отметить успешное восхождение игрой на гитарах и пением вполголоса. К ним охотно присоединилась Замора. Янко же отошел в сторону и принялся рассматривать окрестные холмы. Вдруг он всплеснул руками и воскликнул:
— Кубба Сиза-бабы! Да, это она! Я не могу ошибиться. Точно, вон и полуобвалившийся минарет… Интересно, жива ли еще заклинательница?.. Какая удача, вот уж не ожидал… — Он оглянулся на веселящихся под дубами студентов, и его губы тронула печальная улыбка. — Хотите, значит, завладеть талисманом? А Карминильо в придачу — моей любимой Заморой? Что ж, любезные школяры, если старая карга не отправилась на тот свет, она спровадит вас прямиком в руки берберов, а я уведу из-под носа девушку.
Он отвернулся. В полукилометре, прямо на краю пропасти, стояло сооружение, в каких живут марокканские святые.
Эти одноэтажные глинобитные домишки с крышей-куполом и тремя-четырьмя щелями окон весьма живописны, на европейский взгляд. Рядом обычно растет одинокая пальма или фиговое дерево, где можно укрыться от палящего солнца. Тут же вырыт колодец, откуда человек, присматривающий за могилой святого, берет воду. Сторож этот почти всегда безумец, поэтому, по марокканским поверьям, тоже является святым.
Куббу заклинательницы ветров нельзя было спутать ни с какой другой: рядом возвышался обглоданный временем минарет, в который когда-то угодила молния.
— Это я и называю фортуной, — пробормотал Янко. — Не рассчитывал, что мы выйдем аккурат к дому моей покровительницы.
Он вразвалочку вернулся к студентам, развлекавшим Замору песнями.
— Убирайте свои гитары, — едва ли не командным тоном сказал он.
— Ты нам приказываешь? — Карминильо поднял голову и уставился на цыгана, в то время как Педро продолжал яростно наигрывать болеро.
— Вовсе нет, сеньор. Я пришел с доброй вестью.
— Мы вот-вот найдем талисман?
— Талисманы меня не касаются, — кисло ответил Янко. — Но тут рядом кубба Сиза-бабы.
— И что? — спокойно спросил Карминильо, знаком прося Педро перестать.
— Сиза-баба — это заклинательница ветров. Все горные разбойники почитают и страшатся ее.
— Но кто же она?
— Старая цыганка. Никто не знает, откуда она пришла и сколько ей лет. Однако колдунье известна история талисмана.
— Когда ты встречался с ней в последний раз?
— В прошлом году. Я два дня валялся с огнестрельной раной в левой руке, а ведьма меня подобрала и выходила.
— Выходила? — переспросила Замора.
— Да, ухаживала, как за собственным сыном.
— То есть она может помочь нам советом, — подвел итог Карминильо.
— Не только. Она может вас защитить. Берберы ее как огня боятся.
— Или, наоборот, предать, — заметил Педро.
— Она же цыганка! — возразила Замора. — Мне и Янко она обязательно поможет, а вы оба с нами.
Будущий законник скептически хмыкнул.
— Давайте я схожу и проверю, жива она или нет, — предложил Янко. — Пока сам, без вас.
— Если все, что ты рассказал, правда, то лучше тебе и в самом деле сходить к ней одному и попросить о защите, — сказала Замора.
— А вы, господа, что посоветуете? — поинтересовался Янко у студентов.
Карминильо и Педро переглянулись, потом сказали:
— Ладно, иди.
Студенты продолжили свой концерт, мигом позабыв о ведьме. Янко же поспешил к куббе.
Солнце припекало. Последние лужи, оставшиеся после ливня, стремительно испарялись. Ветра не было, только море шумело и волновалось вдали. Воздух сделался чист и прозрачен. В вышине летали несколько соколов, охотясь на расплодившихся в Эр-Рифе ворон.
Янко, едва удостоив взглядом величественную панораму, открывавшуюся с плато, ускорил шаг и через четверть часа уже подходил к куббе. В глаза ему сразу бросились два тонкогорлых глиняных кувшина рядом с колодцем. Он довольно усмехнулся:
— Жива, значит, карга. Похоже, в самом деле рассчитывает дотянуть до ста лет.
Не выпуская из руки наваху — мало ли какой безумец мог тут поселиться за год? — Янко приподнял тряпку, занавешивавшую вход, и спросил:
— Можно войти? Я цыган из Испании.
Внутри он обнаружил кровать-ангареб, ряд кувшинов и древнюю старуху в темном плаще, отороченном алыми лентами. Очень смуглая, морщинистая, с перекошенным ртом. Ее черные глаза напоминали глаза аиста.
Занята она была тем, что разливала по кувшинам какую-то зеленоватую жижу, видимо необходимую для вызывания ветров и дождей. Заслышав голос юноши, ведьма выронила половник, обернулась и радостно вскрикнула:
— Янко! Это ты?!
— Я, я, — ответил юноша. — Обещал, что вернусь, вот и вернулся.
Старуха подковыляла к цыгану, положила ему на плечи иссохшие руки с узловатыми пальцами и заглянула в глаза:
— Для чего ты здесь, сынок? Опять талисман ищешь?
— Да. Только теперь не в одиночку.
— Испанцы?
— Они.
— Будь они прокляты! — вскричала старуха, потрясая кулаками и выпучив глаза. — Ты ведь знаешь, Янко, испанцы скоро развяжут войну с берберами. Грядет резня!
— Знаю. На корабле матросы шептались, что Испания хочет одним махом покончить с разбойниками, угнездившимися на Гуругу. Однако я не предполагал, что все так серьезно. Неужто действительно война?
— Испанцы купили у местных рудники, вложив горы денег. Бандиты же напали и перебили рабочих, не пощадив и самих испанцев.
— Даже так? Замечательная новость! Испанцев начнут ненавидеть еще больше.
— Но тебя тоже могут убить!
— При твоей-то защите?
Колдунья только развела руками:
— Не лучше ли заняться поисками талисмана после войны?
— Я уже здесь. Корабль контрабандистов потерпел крушение. Вернуться в Малагу я не могу.
— Сколько вас приплыло?
— Четверо.
— Все цыгане?
— Нет. Двое — студенты из знаменитого университета Саламанки.
— А им что тут надо?
— Талисман ищут.
— Талисман? А может, сокровища, захороненные в могиле цыганского короля?
— Не знаю, матушка.
— Матушка! — Старуха даже прослезилась. — Меня так не называли с тех давних пор, как мой сынок, такой же красивый и молодой, утонул в море.
Она опустилась на ангареб и глухо зарыдала, закрыв лицо ладонями.
— Матушка, — произнес юноша, — ты потеряла любимого сына. Говоришь, он был похож на меня? Стань мне названой матерью. Моя погибла в Сарагосе, во время корриды, когда осатаневший бык проломил загородку.
— Да! Теперь ты мой сын! Сын заклинательницы ветров, держащей в страхе весь Эр-Риф.
— Один я тебя не боюсь, ибо ветры меня не страшат, — с легкой иронией сказал Янко. — Но ты должна помочь мне отделаться от школяров. Они ведь тоже ищут талисман.
— То есть они не твои друзья?
— Нет, матушка.
— Ах, повтори еще это слово!
— Матушка.
— Чем я могу тебе помочь? — спросила старуха, и в ее глазах вспыхнул злобный огонек.
— Избавь меня от студентов.
— Но ты сказал, вас четверо?
— Четвертая — дочь цыганской королевы, девушка, которую я люблю всем сердцем, в то время как ее сердце отдано одному из студентов. Эти оборванцы решили во время каникул прокатиться по миру, а в карманах у них