Я не знал, что учить так сложно. Я не умею обращаться с детьми, не умею объяснять про–стыми словами сложные вещи и давать поблажки. Дети меня раздражают. Я терпеть не могу тупых, ленивых и неспособных. У меня не хватает терпения, понимания, спокойствия и выдержки. Я отношусь к детям как к взрослым. Я просто не воспринимаю детей.
— Но это же совсем просто! Просто вспомните, как вы сами были ребёнком, поставьте себя на наше место, и будет гораздо проще.
— В том то всё и дело, что я никогда не был ребёнком. Я всегда был взрослым. С взрослым восприятием жизни, взрослым разумом и взрослой душой. Поэтому мне так сложно. В то время, как остальные играли в плюй–камни или заколдовывали снежки, бегали по коридорам и влюблялись в однокурсниц, я читал книги и разучивал новые заклинания. Мне это нравилось. Я чувствовал себя чужаком среди них, да ещё и гордился этим. Меня не понимали, не любили, со мной не хотели дружить. Меня считали заумным, зубрилой, всезнайкой и букой. Таким я, в общем‑то, и был. У меня никогда не было друзей. Вам трудно это понять, потому что вы общи–тельны и постоянно окружены толпой друзей и приятелей. Меня же избегали, меня чурались, как прокажённого. Про меня даже шутка была. Когда кто‑то начинал усиленно учить к экзамену, ему говорили: Тебя случайно Снегг не покусал? Я был что‑то вроде бешеной собаки… В итоге я решил отомстить всему миру и доказать, что я – лучший. Вроде как непризнанный гений! Это плачевно закончилось, не буду вдаваться в печальные подробности. Так я и оказался в школе, спрятался здесь от всех. От людей и от себя. Правда, я и здесь чувствую себя чужим. Но таким же чужим я себя ощущаю и в любом другом месте. Из всех зол надо выбирать меньшее. Так я и стал учителем. Правда, я постепенно привык к этой работе. Но, как это ни печально, я не научился любить детей. А это в работе учителя самое главное.
— Наверное, мне не надо было задавать вам этот вопрос, сэр…
— Да, наверное… Идите к себе, Маргарет, уже поздно.
— Спасибо за чай, сэр…
— Спасибо за разговор, Поттер. Ещё один вопрос. Зачем вы собирались стать блондинкой, тогда в детстве?
— Ах, это… Ну, мне один человек очень нравился, а у него все девушки были блондинками, как на подбор. Вот я и решила: может, я ему тоже понравлюсь, если в блондину перекрашусь?
На прощанье профессор скривил губы в подобии улыбки, и видение исчезло.
Снегг вздохнул. Он выглядел каким‑то подавленным и расстроенным. Старые раны от–крылись и начали кровоточить.
— Смешно, но она одна меня понимала. Мне нравилось с ней разговаривать. Такая маленькая, но уже способная дать совет взрослому человеку, посочувствовать, понять… Я всё недоумевал, как она могла оказаться сестрой того самого Джеймса Поттера, которого я знал по школе и просто ненавидел. Он был эгоистичным и самовлюблённым, обожал повыставляться и поиграть на публику. Он и его дружки превратили мою жизнь в ад. И вот появилась эта кроха, его сестра, и буквально вернула меня к жизни. Я многим ей обязан, хотя она этого до сих пор не подозревает… – Снегг подавленно вздохнул. – Она была совершенно необыкновенной девочкой. Стоило ей улыбнуться, и словно солнце выглядывало из‑за туч… Я не хотел признаваться себе в том, что нуждался в ней как в наркотике. Мы вместе пили чай пару раз в неделю, и я ждал этих вечеров как ребёнок ждёт Рождества. Я жутко завидовал Джеймсу и всей его шайке в том, что они пользуются её безграничной любовью, такой, какой они вовсе не были достойны, по моему мнению. Маргарет не задумываясь отдала бы за любого из них жизнь – за брата, за Блэка, за Люпина и даже за эту мразь – Петтигрю. Лишь общаясь с ней, я впервые в жизни понял, что такое дружба, как она важна и нужна в жизни. Я же всегда был один. Маргарет стала связующим звеном между мной – никому не нужным угрюмым затворником и одиночкой – и внешним миром. Наша с ней короткая дружба – это единственное, чем я когда‑либо дорожил в жизни, единственное, чего мне не хватает и по сей день…
— Как много секретов хранит порой чужая память… – философски заметил Дамблдор с улыбкой. – Сегодня каждый из нас узнал о себе и об окружающих много нового… Но, кажется, это ещё не всё. – Да тише вы, – прикрикнула на них на этот раз Тонкс. – Там что‑то ещё, смотри–те, а то что‑нибудь интересное пропустим.
Зеркало вновь замигало. В нём отразился школьный холл, полный ребятни и чемоданов. Видимо – было первое сентября. Мэгги резко обернулась – изображение крутанулось на сто восемьдесят градусов вправо – и сразу же попала в объятья Чарли. Он был коренастым, веснуш–чатым и с рыжим вихром на лбу. На вид ему было лет четырнадцать.
— Привет, Рыжик! Как отдохнул?
— Отдохнёшь тут! У меня очередной братик родился. Орёт всё время как ведьма–банши, спать по ночам не даёт.
— А у меня племянник родился, правда здорово! Он такой славный, я его Гарри назвала, я сама. Он очень хорошенький: волосы чёрные, а глаза зелёные, как трава. У него такие ресничищи, мне бы такие!!!
— Ха! Это всё ерунда. Вот ты когда‑нибудь видела младенцев в веснушках? Вот! А у Рона они уже есть! – гордо заключил Чарли.
— Жалко, что Рон не девочка, а то мы могли бы их поженить с Гарри, ведь правда же?..
Её последние слова потонули в таком хохоте, что кабинет Снегга содрогнулся. Все смея–лись до слёз над матримониальными планами Мэгги, даже Снегг, который и улыбался‑то ис–кренне только по большим праздникам.
— Да, Рон… Жалко, что ты не девочка, – икая от хохота, еле выговорила Гермиона. – Какая шикарная невеста для Гарри пропала… Ха–ха–ха…
Рон, конечно, тоже смеялся, но далеко не так весело, как все. Каково ему было это слы–шать?!
— Ладно, Рон, я рад, что ты не девушка, – с трудом выговорил Гарри, вытирая слёзы смеха. – Я рад, что ты мой друг, а не моя невеста, мне совершенно не хотелось бы на тебе жениться. Ты несколько не в моём вкусе…
— И на том спасибо, – принял обиженный вид Рон.
— Да ты не обижайся, маленький брат, – примирительно сказал Чарли и положил ему руку на плечо. – Сколько я себя помню, родители всегда хотели девочку. Но после меня родился Перси, а потом, через два года после него, близнецы. Мама с папой были просто уверены, что ты, наконец, будешь девочкой. Они тебе даже имя какое‑то интересное подобрали – Римма. Но ты оказался мальчиком. Я помню, мы с Биллом ещё на деньги спорили, кто родится. Благодаря тебе я выиграл целый галлеон! Так что, не успев родиться, ты уже на что‑то сгодился. Видишь, как хорошо, что ты родился мальчиком!
— Умеете вы успокоить… – проворчал Рон, но обижаться, всё же, не перестал.
Тем временем в зеркале возникло новое воспоминание. Всё было чёрным, и лишь откуда‑то сверху лился неверный золотистый свет. Изображение чуть–чуть подрагивало – Мэгги куда‑то шла ночью. Вот она сказала Алохомора, и встретившаяся на пути панель отъехала в сторону. Девочка оказалась… в гостиной Гриффиндора!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});