это проверить? Ты вот дашь?
— Нет.
— И я нет. А выкладкам Франка они не верят, и другим генетикам нет. Даже Арсению, а он убеждается с местной красоткой на практике, что и они ничем от нас не отличаются. Тролли эти. То есть, тролихи. Ты почему не сказал о её беременности? Забыл уговор?
— Я не успел.
— Не лги. Боялся?
— Вроде того. Она сама вам сказала?
— Она? Нет, конечно. Нэя сказала.
— Ну да, они же подруги.
— Никакие они уже не подруги. Она не прощает Нэе, что я, её отец, любим Нэей. Она же ненавидит меня, за это и отринула Нэю. Думаешь, я не понимаю её отношение? Или считаю его незаслуженным? Хотя да, считаю. Я, может, и виноват был перед её матерью, но перед нею ни в чём. Я всегда… — Он не договорил. — Нэя сразу поняла её перемену, поняла, что она беременна уже задолго до того, как ты ей сказал. Ты сказал сегодня, а я знаю это уже пару месяцев. Лора отрицает, не хочет, чтобы мы поняли, то есть я. На Нэю ей плевать. Останешься с нею здесь на двадцать лет? Как я? Пока не вырастет уже твоё потомство? Сможешь так? А ведь презираешь меня, как и она. Считаешь уродом.
— Почему в ГРОЗ не хотят допуска их на Землю?
— Их?
— Ну Нэи, Икринки?
— Потому что считают их чужеродными и опасными порождениями неведомой цивилизации, превосходящей нашу, создавшей их с неизвестными нам целями. Хотя и не без нашего участия. А уж каким сладостным было это участие, нам ли с тобой и не знать. Не считаешь, что я прав? У тебя на Земле были лучше, чем она? Стесняешься ответить? И не отвечай. Это по-мужски. Но если и позволят, ты повезёшь её на Землю? Её сразу скроют от тебя в неизвестном ни тебе, никому непосвященному, в секретном каком-нибудь Центре по изучению внеземного разума, и может случиться так, что ты не увидишь её уже никогда. Да и то, если разрешение будет, а его и нет. Ты забудешь о Земле ради неё? Тебе это надо? Это ты сейчас разнежился здесь, потому что греет мысль о матери Земле. А если возврата нет? Выдержишь? А если улетишь, не захочешь вернуться? Ну, думай! Сам.
— Почему нет? Если она земная?
— Потому что нет тут земных женщин. Последней из бывших тут космодесантниц была жена Шандора. Её убили диверсанты Паука, как и самого Шандора потом.
— Как же нет, если есть?
— Ты так и не понял, не почувствовал, что тут ничто иное, как эксперимент над нами, над тобой, надо мной? А В ГРОЗ это поняли сразу. И они этот фантом, пусть и человекообразный, не пустят на Землю. Что он в себе несёт? Какую программу?
Антон сидел как истукан. Значит, она всё знала, когда к ней явилась та проститутка из пустыни, и Икринка уверяла, что это и есть её старость тут, на Троле, без него. Остаться ради неё или улететь без неё? И то и другое было немыслимо.
— Но ты можешь просто жить, не думать ни о каком выборе. Жить настоящим. Как жил и живу тут я.
— Забыть о Земле?
— Почему забыть? Тебе-то кто препятствует? Лети хоть и завтра.
— Но без неё?
— Ну да.
— Но почему её мать была по гаплогруппе — русская?
— Потому, что отец был русский. Она была, как бы, женская вариация отца, вернее вариация матери того погибшего разведчика. Хотя тут прибыли с последней экспедицией данные о том человеке и его близких, и я, когда рассматривал его мать в записи, ничего не обнаружил и близко подобного Гелии. Гелия была совершенство. А мать того парня — обычная простецкая девчонка, поскольку это были записи из её юности. Я же объяснял тебе. А природа матери Гелии — фантом. Инэлия, если генетически, не имела к дочери никакого отношения. Хотя Франк и установил, что Инэлия рожала. Причём не единожды. И где её другие дети? Хотя какие уж теперь дети, давно взрослые, мужик или женщина, неизвестно. Вообще же, Инэлия тот ещё пирожок с запечённым перчиком в себе. У неё и третий ребёнок, мальчик, родился уже тогда, когда моя дочь бегала по нашей базе. Вот все поразились! Поскольку никто так и не сумел из-за бдительного стража Хагора к ней припасть. А как хотели! Она же была воплощённый соблазн, особенно когда голой купалась в горном озере на глазах у наших ребят. Где-то и кого-то зацепила уже на просторах континента, как ходила туда прогуляться. Пришлось ГОРу Разумову заняться устроением её нагуляша. Но это уже не касается нас с тобою.
— Но ведь Икринка не похожа на женщин Паралеи, то есть мало и похожа.
— И Гелия была мало похожа. И что?
— Бред.
— Они не люди. Они биоинформационные программы. И в ГРОЗ это поняли сразу.
— А кого я люблю? Она живая земная девочка.
— Ну и люби. Кто мешает?
— Вы всегда знали это. Потому и не приняли дочь?
— Не поэтому я её не принял. А потому, что я и сам недоделанный. Меня мать таким родила. Ущербным, если хочешь. Старик Хагор говорил, что Инэлия родила Гелию на какой-то свалке и чудом осталась живой. Ей некому было помочь, и роды были патологические. Но она выжила. А Гелия родила дочь уже на нашей базе. И как только она родилась, то мать, то есть Гелия, не проявила к ней ни малейшего интереса. Молоко так и не появилось. Ребёнок вызывал у неё брезгливость, граничащий с ужасом. Она не брала её в руки, не прикасалась. И любить стала много позже, когда девочка стала разумной. И чувство вины было острым до слёз. Но почему так вышло? Она и сама не понимала.
— А вы привязаны к ней? Или нет?
— Да, полюбил. Давно люблю. С того дня как подарил ей ту куклу… — он замолчал.
— Куклу? — отозвался эхом Антон, — в красном платье?
— Видел, что ли?
— Да нет. Где? Я и в дом-то один раз входил. Там видел, в столице.
— В столице? Эта кукла была сделана на заказ у искусного кукольника-мастера. В единственном экземпляре.
— Та кукла другая была. Из тех, которые они сажают на постель молодой женщине, чтобы появился ребёнок. Ну, обычай такой. Кукла в красном платье. Там появилась женщина с девочкой. Икринка её узнала, ту женщину, и подарила девочке куклу. Хотя женщина, кажется, узнала её первая. Она сказала: «Я назвала дочь твоим именем. Помнишь, я дарила тебе лоскутки». Икринка