Во время первой атаки на деревню некоторые эфиопские воины бросились вперед, размахивая мечами. В мужестве у них недостатка не было, но они не были готовы к такому бою. Их никто никогда не заставлял сражаться не на жизнь, а на смерть.
Я подождал, пока не разгорелась битва, а потом крикнул Мемнону и его отряду:
— Надеть парики!
Все натянули на головы парики из конского волоса. Я сам сделал их, подражая эфиопским прическам. Они были кудрявыми и лохматыми. Теперь в длинных полосатых одеждах и париках мы вполне могли сойти за сородичей Аркоуна.
— Сюда! За мной! — закричал я и издал улюлюкающий клич эфиопов. Все заулюлюкали, завопили и последовали за мной. Обойдя деревню, где еще бушевал бой, мы беспорядочной толпой побежали по полям.
Нам нужно было добраться до крепости и оказаться рядом с Масарой раньше, чем Аркоун осознает близость поражения. Он без колебаний убьет девушку, как только увидит, что она ему больше не нужна. Я почему-то представил себе, как он проткнет ее голубым мечом или сбросит с моста в пропасть. Это были его любимые развлечения.
Когда мы пересекали вершину столовой горы, повсюду царил беспорядок. Небольшие группы косматых воинов носились туда и сюда. Женщины тащили за руки детей и несли свои пожитки на головах, вопя от ужаса, как куры, почуявшие запах лисы. Стада коз блеяли, коровы мычали и поднимали пыль копытами — пастухи бросили их. Никто не обращал на нас внимания, и мы трусцой бежали по полям, стараясь обходить деревни стороной.
Вместе со всем населением Амбы Камары мы двигались к Адбар Сегеду на дальнем конце столовой горы, и по мере приближения к мосту толпы беженцев становились все гуще; в конце концов нам пришлось силой прокладывать себе дорогу. У входа на мост стояла стража. Она отгоняла беженцев дубинками и мечами. Женщины просили спрятать их в крепости, поднимали в воздух детей и молили сжалиться над ними. Некоторых в давке сбили с ног и растоптали.
— Построиться черепахой, — тихо приказал Мемнон, и наш отряд, сомкнув ряды, пошел вперед через толпу, как акула проходит через стаю сардин. Кто-то не успел увернуться и свалился в пропасть, когда мы подошли к мосту. Вопли падающих только усилили панику. Стража попыталась остановить нас, но сами стражники были настолько скованы толпой беженцев, что не могли даже взмахнуть мечом. Толпа грозила столкнуть их в пропасть.
— Мы идем по личному приказу царя Аркоуна! Отойдите! — крикнул я на языке гиз.
— Пароль! — завопил в ответ начальник стражи, пытаясь удержаться на ногах. Толпа напирала. — Ты должен сказать пароль, — и ткнул в мою сторону мечом, но Мемнон отбил клинок.
За два года жизни в плену я много раз слышал пароль, так как комната моя находилась над главными воротами, однако с тех пор он мог измениться. Я уже собирался дать приказ убить начальника стражи, но все же прокричал старый пароль:
— Гора высока!
— Проходите! — Начальник стражи отошел в сторону, и мы, выйдя из толпы и отбросив назад тех, кто пытался следовать за нами, побежали по перемычке. Я так спешил оказаться рядом с Масарой, что не заметил глубокую пропасть по обеим сторонам моста и без малейшего страха провел отряд к воротам.
— Где царь Аркоун? — закричал я стражам, загородившим нам дорогу. Они колебались, и я выкрикнул: — Гора высока! У меня срочное сообщение для царя! В сторону! Дайте пройти! — Мы прорвались через открытые ворота раньше, чем они успели сообразить, что произошло, и я помчался по лестнице на верхнюю террасу во главе двенадцати воинов.
У дверей в покои Масары стояли два стражника, и это обрадовало меня. Я беспокоился, как бы девушку не перевели в другую часть крепости. Если охрана на месте, девушка тоже здесь.
— Кто ты? — крикнул один из стражников и обнажил меч. — Кто приказал… — он не закончил вопроса. Я отступил в сторону и пропустил вперед Мемнона и Ремрема. Они налетели на стражников и убили их раньше, чем те успели пустить в ход оружие.
Дверь в комнату Масары была заперта изнутри, и как только мы нажали на нее втроем, там раздались вопли женщин. С третьей попытки дверь поддалась, и я влетел в комнату. Внутри царили глубокие сумерки, и я с трудом разглядел кучку женщин в дальнем конце комнаты.
— Масара! — окликнул я девушку и сорвал с головы парик. Мои волосы рассыпались по плечам. Красавица сразу узнала меня.
— Таита! — Она укусила за руку женщину, которая пыталась удержать ее, и подбежала ко мне. Обхватила за шею и обняла, а потом, когда увидела, кто стоит у меня за спиной, объятия ослабли, черные глаза широко раскрылись, краска залила ее щеки.
Мемнон тоже сорвал парик. Без парика его царскую природу невозможно было скрыть. Я отступил в сторону и оставил Масару одну. Они смотрели друг на друга. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем молодые люди смогли пошевельнуться и произнести хоть слово. Масара тихо сказала по-египетски:
— Ты пришел. Ты сдержал обещание. Я знала, что так и будет.
Кажется, я в первый и единственный раз в жизни увидел Мемнона растерянным. Он только кивнул головой, а потом произошло нечто поразительное: кровь залила его шею и распространилась по лицу так, что в темной комнате словно посветлело. Наследник короны Египта, сын фараона, командир первого отряда колесниц, лучший из десяти тысяч, награжденный «Золотом доблести», стоял и смотрел на девушку, не в силах произнести ни слова, как последний батрак.
За моей спиной одна из женщин закудахтала, как испуганная курица, и, прежде чем я успел схватить ее, вывернулась и выскочила наружу по крутой лестнице. Вопли эхом разнеслись по каменным коридорам.
— Стража! Враги прорвались в восточное крыло! Быстрее! — И почти сразу же за ее криком по лестнице застучали тяжелые кожаные сапоги.
В одно мгновение Мемнон из краснеющего юнца превратился в сурового воина.
— Позаботься о ней, Таита. Ни один волос не должен упасть с ее головы! — приказал он и прошел мимо меня к вершине лестницы. Первого врага убил классическим колющим ударом в горло, которому его научил Тан. Потом уперся ногой в грудь убитого, выдернул меч и пинком сбросил труп по лестнице. Падающее тело очистило ее.
Мемнон оглянулся на меня.
— Как ты думаешь, успеем мы добежать до ворот раньше, чем их закроют?
— Должны добежать, — ответил я. — Лучше пройти по внешней лестнице.
— Ремрем, вперед. Таита и царевна пойдут в середине. Я останусь в арьергарде, — коротко приказал царевич и ткнул мечом в глаз следующего воина.
Эфиоп уронил оружие и обеими руками схватился за лицо. Мемнон пронзил его грудь мечом и снова столкнул вниз, очистив лестницу от преследователей.