пожал плечами.
– У них карт-бланш, подписано министром, с печатью Совета безопасности… К тому же они приехали раньше всех и уже успели допросить свидетелей. Разрешите продолжать? – В тоне майора скрывалось явное нетерпение, но Синельников не обратил на это внимания.
– Продолжайте. – Обернулся к Зинченко. – Ну а ты что думаешь?
– Ребята явно работают по «ККК»… Да и «федепасы», судя по всему, объявились здесь по той же причине.
– А вы разве нет?
Заместитель начальника ГУБО помолчал, пригладил волосы на макушке.
– И мы, в общем, тоже. Велено «чистильщиков» отстреливать без суда и следствия, так сказать, ответить «белым» террором на «черный» террор. Вы заметили – ни одного журналиста!
Только теперь Александр Викторович обратил внимание на отсутствие людей с фото – и видеокамерами.
– Да, действительно… зажали-таки прессу. Что ж, до встречи, Николай Афанасьевич, работайте, удач вам, а мы поехали досыпать.
В этот момент командир спецподразделения Министерства обороны получил по рации какое-то сообщение, собрал группу, и все трое быстро направились к «джипу» с военным номером, пряча свою аппаратуру Хлопнули дверцы, джип с визгом шин рванул с места и исчез.
– Куда это они? – Зинченко не закончил, к ним подбежал Агапов.
– Только что в Сокольниках нашли тело Силакова!
– Какого Силакова? – не сразу дошло до Синельникова. – Президента фирмы «Грэгори»?
– Начальника ФАПСИ.
Несмотря на пронизывающий холод, Александр Викторович вспотел. Шатнул прочь, за оцепление.
– Поехали.
Через минуту они мчались через спящий город под вой сирены и свет мигалки. Однако приехали все-таки позже «федепасов» и парней из спецподразделения Минобороны.
Директор ФАПСИ был найден сторожем Сокольнического парка возле металлической решетки северного входа. Силакова задушили металлическим прутом, лежащим тут же, а к телу прикололи ножом белый лист картона с выдавленным кинжальчиком «ККК». Зачем директора агентства понесло в Сокольники в такую погоду, ночью да еще без охраны, осталось невыясненным.
Командовал следственной группой офицер ФСБ из того же Управления спецопераций, что и майор Белоярцев, поэтому за линию оцепления, организованную примчавшимися раньше всех омоновцами Сокольнического муниципалитета, пропустили только Синельникова и Зинченко, которые приехали следом на машине своего ведомства. Оба глянули на тело Силакова со свернутой шеей, понаблюдали за профессиональными действиями «федепасов», но обоих больше интересовали военные.
Командир группы, высокий, сильный, белобрысый, работал больше со сторожем и омоновцами, остальные возились с какими-то приборами, похожими на компьютеры в «дипломатах». Работали они недолго, обошли район происшествия, поговорили и тут же испарились.
– Два убийства высокопоставленных лиц в один вечер – это много даже для «Чистилища», – проговорил Зинченко.
– Что ты хочешь этим сказать? – покосился на него Синельников.
– Какое-то из двух убийств, думаю, не дело рук «чистильщиков». Кто-то пытается работать под три «К», убирая неугодных конкурентов.
– «СС»?
Зинченко не ответил.
Начальник МУРа потоптался возле ограды, подал руку коллеге и направился к выходу из парка, махнув рукой Агапову и давая понять, чтобы тот следовал за ним.
– Начинается война, – сказал он уже в кабине машины. – Война всех против «Чистилища».
– Я тоже так подумал, – отозвался Агапов, страдающий желудком каждый раз, как только начинал волноваться. – Стоит ли в таких условиях включаться в эту войну еще и нам?
– Домой, – коротко бросил водителю Синельников и несколько минут сидел молча, полузакрыв глаза. – Как там наш художник?
– Шерхов? Пасем, но толку пока никакого: ни с кем подозрительным не общается, часто закладывает за воротник… как натура творческая… Считаю, надо брать его и допрашивать – скорее выйдем на заказчика.
Начальник МУРа молчал до самого дома, а выходя из машины, произнес одну только фразу:
– Поторопитесь с художником, иначе нам перебегут дорогу прыткие ребятки из обороны.
Евдоким Матвеевич Бурлаков, заместитель министра обороны по новым военным технологиям, как обычно, вошел в свой кабинет на третьем этаже здания министерства ровно в девять утра. Из головы не шел разговор с начальником Главного управления военно-технического сотрудничества Госкомоборонпрома Тлеубаевым. Клавдий Иванович был явно напуган вызовом к руководителю «Смерша» и требовал защитить его аппарат от «посягательств на свободу, честь и жизнь» какого-то там генерала военной контрразведки.
– Да, Никушина пора «мочить», – вслух пробормотал Бурлаков, садясь за свой необъятный стол и открывая папку для работы с первоочередными документами. И сразу же наткнулся на плотный белый конверт с тисненым в углу золотым кинжальчиком, рукоятку которого образовывали красиво переплетенные буквы «ККК».
С минуту Бурлаков смотрел на конверт, как на ядовитое насекомое, потом осторожно взял двумя пальцами и вскрыл. На стол выпал листок бумаги с таким же кинжальчиком и напечатанным текстом: «Это первое и последнее предупреждение. Насколько нам известно, вы замешаны по крайней мере в десятке тайных сделок по незаконной продаже вооружений и военного имущества наряду с ответственными чиновниками Госкомоборонпрома, фирм „Росвооружение“, „Оборонэкспорт“, „Спецвнештехника“ и „Воентех“. Особенно „Воентех“, потому что компания создана при Министерстве обороны и подчинена вам через подставных лиц. Виновные будут нами наказаны в ближайшее время, но вы состоите у нас на контроле по другому уровню – уровню, определяющему интеллектуальный потенциал армии и государства. Высокие военные технологии – важная, если не важнейшая, составляющая этого потенциала. Мы имеем сведения о том, что вы готовите несколько секретных операций по продаже таких технологий на разработку новейших типов психосуггестивного оружия, известных как „глушак“ и „болевик“, то есть сутгестор „Удав“ и генератор боли „Пламя“. Мало того, вы уже запланировали демонстрацию зарубежным покупателям принципиально нового вида оружия, называемого конструкторами „дыроколом“ и зашифрованного буквами НК – „невидимое копье“, аналогов которому не имеют не только ни одна армия на земле, но даже военные лаборатории мира! Вам осталось сделать последний шаг в этом направлении… который действительно может оказаться последним. Немедленно подавайте в отставку! Уймите коллег. Другого шанса не будет!»
Текст письма расплылся, словно глаза Бурлакова налились слезами. Он выронил листок, потом снова взял в руки, перечитал. Рассеянно закурил, сбрасывая пепел прямо на бумаги. Спохватился, вызвал адъютанта.
– Капитан,