Читать интересную книгу Тэсс из рода дЭрбервиллей. Джуд Незаметный - Томас Гарди

— Не стану говорить против друзей, — сказал он, — только чудно это, что они снова женятся. Я так понимаю: уж если не могли ужиться первый раз, молодые да покладистые, то уж во второй и подавно не уживутся.

— А вы уверены, что он на ней женится?

— А что ж, и женится, раз честь заела.

— Ну, так сразу он навряд ли что-нибудь сделает. Ведь у него и разрешения-то на брак нет.

— Да что вы! Она уже запаслась! Не слышали, что ли, как она говорила отцу?

— А знаете, — снова заговорил Оловянный Тэйлор, закуривая трубку от газового рожка, — разобрать ее по всем статьям — так она, в общем, ничего, особенно при свечах. Конечно, походила монетка по рукам — блеск уж не тот, как у новеньких. Но для бабенки, потаскавшейся по всем четырем странам света, она очень недурна. Вот только, пожалуй, в окороках толстовата, ну да мне нравятся такие, которых ветер не валит с ног.

Гости лениво следили глазами за девочкой-служанкой, расстилавшей скатерть прямо на залитом вином столе. Хотя шторы были подняты и в доме стало по-утреннему светло, некоторые задремали прямо на стульях. Кое-кто подходил к двери и выглядывал на улицу. Первым среди них был Оловянный Тэйлор. Вскоре он вернулся в комнату с ухмылкой на лице.

— Идут, убей меня бог! Видно, дело в шляпе.

— Едва ли, — возразил дядюшка Джо, входя следом за ним. — Помяните мое слово, в последнюю минуту он заартачится. Уж больно странно они идут, видать, не сладилось дело.

Все ждали в молчании, пока не хлопнула входная дверь. Первая с шумом вошла Арабелла; по ее лицу видно было, что ее план полностью удался.

— Полагаю, мы видим перед собой миссис Фаули? — с насмешливой вежливостью спросил Оловянный Тэйлор.

— Еще бы! Снова миссис Фаули, — весело ответила Арабелла, стягивая перчатку и показывая левую руку, на которой красовалось обручальное кольцо. — Вот замочек. Надо сказать, он очень приятный и благовоспитанный человек, — я говорю о священнике. Когда дело было сделано, он сказал мне ласково так, как ребенок. «Миссис Фаули, — сказал он, — от всего сердца поздравляю вас. Я знаю вашу историю и историю вашего мужа и считаю, что вы поступили правильно. А что касается прошлых заблуждений, и ваших и его, — сказал он, — то теперь люди должны вас простить, как вы простили друг другу». Да, очень приятный и благовоспитанный человек! «Строго говоря, — сказал он, — церковь в своих догмах не признает развода, так что при всех своих ссорах и примирениях вы должны помнить слова Священного писания: «Что бог сочетал, того человек да не разлучает!»{228} Да, он очень приятный и благовоспитанный человек. Джуд, дружочек! Ну и вид был у тебя — просто курам на смех! Ты шагал прямо, как на параде, держался словно аршин проглотил, ну точь-в-точь будто поступал в ученики к какому-нибудь законнику, только я-то знала, что у тебя двоится в глазах, ты никак не мог найти мои пальцы.

— Я сказал, что все сделаю, чтобы… спасти честь женщины, — пробормотал Джуд. — И я сделал все.

— Ну и отлично, дружочек, пойдем завтракать.

— Я хочу… еще немного… виски, — тупо произнес он.

— Не неси чепухи, милый. Сейчас все выпито. Чай разгонит муть в голове, и мы сразу станем свеженькие, как огурчик.

— Ладно. Я… женился на тебе. Она сказала, что я должен снова жениться на тебе, и я сразу это сделал. Так требует истинная религия! Ха-ха-ха!..

VIII

День святого Михаила пришел и ушел. Джуд с женою, пожив немного после своей вторичной свадьбы у отца Арабеллы, поселились в верхнем этаже одного из домов ближе к центру города.

За два или три месяца, прошедшие после свадьбы, он проработал всего лишь несколько дней. Его здоровье, раньше не внушавшее особых опасений, пошатнулось. Он сидел в кресле у камина и сильно кашлял.

— Ну и влипла же я, снова выйдя за тебя! — говорила ему Арабелла. — Кончится тем, что мне придется тебя содержать — делать кровяную колбасу и сосиски и торговать на улице вразнос! И все для того, чтобы кормить больного мужа! И зачем только я посадила тебя себе на шею! Надо было беречь свое здоровье, а не втирать людям очки! Ты же хорошо себя чувствовал перед свадьбой.

— Мне вот все вспоминается, — отвечал он, саркастически улыбаясь, — как глупо я жалел свинью, которую мы с тобой закололи после нашей первой свадьбы. Кто бы оказал мне сейчас такую же услугу? Я счел бы актом величайшего милосердия, если бы со мной поступили так, как с той свиньей!

Такие разговоры происходили теперь между ними чуть ли не каждый день. Хозяин квартиры, до которого дошли странные толки о поселившейся у него парочке, усомнился, женаты ли они вообще, в особенности когда увидел, как однажды вечером Арабелла целовала Джуда, хлебнув немного спиртного. Он уже подумывал отказать им от квартиры, но как-то вечером услышал, как Арабелла нещадно ругала Джуда и в завершение запустила ему в голову башмаком. Это убедило его в том, что его жильцы состоят в законном браке, и, заключив, что они вполне порядочные люди, он ничего им не сказал.

Джуд все не поправлялся и однажды после долгого колебания попросил Арабеллу сделать ему одно одолжение. Арабелла равнодушно спросила, что ему нужно.

— Напиши Сью.

— С какой стати я стану ей писать?

— Спроси ее, как ей живется и не сможет ли она навестить меня, потому что я болен и хотел бы повидать ее… еще раз.

— Как это похоже на тебя — оскорблять законную жену такой просьбой!

— Как раз для того, чтобы не оскорблять тебя, я и прошу тебя об этом. Ты знаешь, что я люблю Сью; да, люблю и не собираюсь этого скрывать. Можно было бы найти много способов послать ей письмо без твоего ведома. Но я желаю быть совершенно честным и перед тобой, и перед ее мужем. Просьба приехать, посланная через тебя, не может содержать в себе и намека на любовное свидание. Если Сью хоть чуть-чуть осталась тем, чем была, — она приедет.

— У тебя лет никакого уважения к браку, к его правам и обязанностям!

— Какое значение имеют взгляды такого жалкого, несчастного человека, как я? И для кого может иметь значение, если кто-то приедет на полчаса навестить меня, — ведь я уже стою одной ногой в могиле!.. Прошу тебя, Арабелла, — умолял Джуд, — отплати за мою откровенность хоть каплей великодушия!

— Ну уж нет!

— Только один-единственный раз! Ну, прошу тебя! — Он чувствовал, что физическая слабость отняла у него чувство собственного достоинства.

— А зачем тебе, чтобы она знала, как ты себя чувствуешь? Эта особа не желает тебя видеть. Она — крыса, которая покинула тонущий корабль!

— Не смей так говорить! Замолчи!

— А я-то была предана ему! Вот дура! Приглашать в дом потаскушку — ничего себе!

При этих словах Джуд вскочил с кресла, и не успела Арабелла опомниться, как он швырнул ее на диван и, упершись в него коленом, склонился над ней.

— Еще одно такое слово, — прошептал он, — и я тут же, на этом самом месте, убью тебя! От этого я только выиграю, потому что сам хочу умереть. Не думай, что это пустые слова.

— Чего ты от меня хочешь? — задыхаясь, спросила Арабелла.

— Обещай никогда не говорить о ней.

— Ладно. Обещаю.

— Верю тебе на слово, — с презрением сказал Джуд, отпуская ее. — Хотя не знаю, стоит ли.

— Свинью ты убить не мог, а меня мог бы!

— А! Поймала! Нет, я не мог бы убить тебя даже в припадке ярости. Теперь можешь смеяться!

Он зашелся кашлем и, смертельно бледный, опустился в кресло, а она смотрела на него глазами оценщика, прикидывая, сколько времени он еще проживет.

— Я пошлю за ней, — бормотала она, — если ты позволишь, чтобы я оставалась в комнате вместе с вами.

Свойственная ему мягкость и страстное желание увидеть Сью заставили Джуда уступить, хотя он был сильно раздражен.

— Согласен, — почти беззвучно прошептал он. — Только пошли за ней!

Вечером он спросил Арабеллу, написала ли она Сью.

— Да, — ответила Арабелла. — Я написала записку, что ты болен, и просила приехать завтра или послезавтра. Вот только еще не отправила.

Весь следующий день Джуд томился неизвестностью, отослала ли Арабелла записку, но спрашивать ее не хотел, и безумная, готовая жить на хлебе и воде надежда заставляла его трепетать в ожидании. Он знал время прибытия поездов, с которыми Сью могла приехать, и всякий раз обращался в слух, надеясь услышать ее шаги.

Она не приехала, но Джуд упорно не желал спрашивать Арабеллу. Он ждал и надеялся и весь следующий день. Сью не появлялась, и от нее не было ответного письма. Тогда он решил про себя, что Арабелла хоть и написала записку, но не послала ее. Что-то неуловимое в ее поведении подтверждало это. Он был настолько слаб физически, что плакал от разочарования, когда Арабелла не могла его видеть. Его подозрения были обоснованны. Арабелла, как большинство сиделок, видела свой долг по отношению к больному в том, чтобы всячески успокаивать его, но отнюдь не выполнять его причуды.