1 января они разошлись по домам часов в десять утра, когда уже было совсем светло.
Через три года в Москве Аркадий не поленился встретиться с Людой, чтобы почитать её новую повесть. Ему было приятно вспоминать Душанбе. И потом, на первой «Малеевке» они виделись уже в 1982-м. И рекомендацию в Союз писателей давал ей именно АН. Это уже в 1986 году. Люда закончила филфак Таджикского государственного университета. В 1992-м, во время гражданской войны, переехала в Москву. У неё выходили книги, но фантастическая только одна. Сегодня она работает завотделом в журнале «Наука и жизнь». Из начинавших тогда талантливых авторов в фантастике остались очень немногие. Но это — отдельная тема.
В Душанбе было по-настоящему здорово. Не только ночные посиделки с друзьями и работа в совминовской тиши под сенью чинар. Возили его и на Нурекскую ГЭС, чтобы своими глазами посмотрел на то, о чём пишет. Ездили, бывало, и просто за город: речка, купание, горы, красотища! Правда купаться в этом Варзобе можно только с краешку, дальше — там валуны и течение очень быстрое…
А роман Аркадия с Надей не был таким долгим и серьёзным, как рассказывали и даже писали некоторые. Типичный курортный роман. И совершенно без обид — сохранились лишь тёплые воспоминания на всю жизнь, и у него, и у неё. Надежда ещё по наивности написала несколько писем в Москву. Письма увидела Елена Ильинична, и это было зря. Но всё равно Душанбе остался для АНа лучшим пикником на обочине за все прошедшие годы — это его собственные слова из письма Лёне Пащенко.
Умел ли устраивать себе такие же пикники БН? Похоже, что не умел. Да и не рвался особо. Во всяком случае, в том же 1973-м году вот что он пишет в письме Борису Штерну:
«Для нас идеальный режим выглядит так: полмесяца работы вдвоём, полмесяца абсолютного безделья, и так — круглый год за вычетом двух — двух с половиной летних месяцев. При этом работа должна быть на изнурение, а безделье должно быть — до отвращения (чтобы захотелось работать). Практически получается только первая часть программы — работать до изнурения. Полного безделья не получается (особенно в последнее время), потому что всё время набегают какие-нибудь делишки — то сценарий приходится кропать с режиссёром в соавторстве, то статейку какую-нибудь, то вычитывать верстку (вот омерзительное занятие!), то писать какие-нибудь рецензии, то читать какие-нибудь рукописи, то сидеть на семинарах. Опять же никуда не денешься и от так называемой личной жизни с болезнями, двойками по геометрии, вызовами к директору школы, неприятностями на работе у жены и друзей, текущими потолками, трескающимися обоями, насущной необходимостью купить то, се, пятое и десятое — а в условиях относительного и абсолютного обнищания большинство этих заботишек и проблемок преобразуется в Заботы и ПРОБЛЕМЫ, голова оказывается забита чепухой, и когда приходит время работы, оказывается необходимым тратить день, два, три (из пятнадцати, черт побери, всего лишь из пятнадцати, на большее не хватает дыхания!) на раскачку, очищение духа и идейное просветление. Я не говорю уже о спорадически возникающих неприятностях в издательствах, когда оказывается, что „это нам, знаете ли, не подойдёт… да, конечно, договор… но вы нам что-нибудь другое напишите, что вам стоит, а?“. И уж я совсем не говорю о пароксизмах идеологической лихорадки, когда со страхом раскрываешь газету, со страхом берёшь телефонную трубку и вообще хочется залезть в унитаз и спустить за собой воду».
Подробности жизни Аркадия С. (лирическое отступление о женщинах)
И хотя говорят, что женщины вдохновляют нас на великие дела, но никогда не дают их создать, к моей жене это не относится…
Из интервью А. Стругацкого, ноябрь 1974 г.
Изучив биографию моих героев, я убедился со всей очевидностью, что личная жизнь, конечно же, влияла на их творчество и порою куда сильнее, чем события общественно-политические, — да простит меня БН! — вот я и счёл необходимым тактично и кратко подвести черту под этой темой.
Итак. Вне всяких сомнений, БН принадлежит в этом вопросе к категории однолюбов, АН — типичный ловелас. И поскольку про однолюбов разговор короткий (строго по Льву Толстому: «Все счастливые семьи счастливы одинаково…»), то весь наш дальнейший рассказ пойдёт только об АНе (кстати, ещё и по другой, вполне понятной причине).
Я ни в коей мере не считал своей целью составление донжуанского списка АНа, а здесь, на страницах книги, и вовсе не намерен называть конкретных имён, тем более что большинство этих женщин, слава богу, живы и упоминание их было бы не вполне этично. Исключение составляют те двое, которые сами пожелали о себе рассказать: Надежда Липанс из Душанбе и некая Рита из Москвы, носящая сегодня фамилию Миллер и опубликовавшая в эмигрантской газете Сан-Франциско свои воспоминания об АНе. Воспоминания очень тактичные, уважительные, проникнутые ностальгией по давно ушедшим временам и глубоким пониманием трудной судьбы писателя в СССР. Нет в них никакой «желтизны», никакого самолюбования и попытки переоценить свою роль в жизни АНа. Но с другой стороны, они и не добавляют ничего существенного к биографии нашего героя. А то, что Рита — не самозванка, подтвердил Мариан Ткачёв, который узнал её на фотографии в газете. Он много раз видел их вдвоём с Аркадием и отмечал, что Рита была женщиной не только интересной внешне, но и талантливой переводчицей с испанского, и взгляды её тогда, в середине 60-х, были весьма близки взглядам АБС, а это было немаловажно для Аркадия.
Лично я полагаю крайне неправильным ханжеское вычёркивание из биографии писателя огромного и очень важного пласта его жизни. Мне представляется просто необходимым сказать о том, что увлечения женщинами повлияли на характер, поведение, взгляды, здоровье и, в конечном счёте, на творчество, в том числе и на женские образы в прозе АБС. И повлияли немало, как бы ни пытались лукавить авторы, отвечая на прямо поставленные вопросы.
Есть сильное преувеличение в этой уже дежурной фразе, мол, в книгах АБС практически отсутствуют женщины, любовь и секс. В некоторых — да, отсутствуют. В «Попытке к бегству», например, но это повести совершенно не мешает. Таков закон жанра. Однако разве все книги одинаковы в этом смысле? «Трудно быть богом» (Кира, дона Окана), «Гадкие лебеди» (Диана, Ирма, Лола), «Улитка на склоне» (Нава, Алевтина), «Обитаемый остров» (Рада), «Малыш» (Майка)… Помилуйте, сколько вам ещё женщин надо? И чем не полюбились эти образы? А если брать творчество в целом, то секса в нём ровно столько, сколько и во всей советской литературе в среднем. Отдельные сцены у Аксёнова или, скажем, у Трифонова — это скорее редкие исключения, чем что-то типическое. А если мы будем сравнивать только с фантастикой, пожалуй, АБС у нас вообще станут рекордсменами по эротике. Так что не соглашусь я с корреспондентом «Плейбоя», назвавшим героев Стругацких «вполне бесполыми существами». И ещё заметьте: в последних вещах АБС (когда уже стало можно) этой теме уделено существенно больше места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});