- Кажется, я упустила, еще одну логическую цепочку.
- Соблюдение соответствующей диеты позволило остальной части...
- То есть кроме тебя и Санти есть еще кто-то?
Это было результатом того, что он слишком много трепет языком.
- Это позволило остальным питаться, не убивая, и не нанося вред своим партнерам.
Она вздрогнула, и он продолжил:
- Дреукс, отрицал свои потребности, пока не срывался, потому, что был не в состоянии больше выдержать. Он был настолько голоден, что мог убить любого человека, который попадется ему под руку. И не имело значения, женщина это была или ребенок, но обычно он подбирал болезненных и слабых, или тех, кого никто не станет искать на следующее утро. Ты понимаешь к чему я виду?
Она кивнула с потрясенным выражением лица.
- Отрицая собственную суть, мой друг превращался в то самое, что он больше всего ненавидел.
- Со мною подобного не произойдет.
- Нет? - Какой уверенной и в то же самое время испуганной она выглядела.
- Скажи мне, какого было преступление последнего вампира тобою убитого?
- Что ты имеешь в виду?
- Твое последнее убийство - какова была его причина?
- Он был вампиром.
Он отметил, что она не сказала, что он являлся существом теневого мира, что укрепило в нем веру, что ее вины нет в исчезновении Найсена. Найсен не был вампиром, он являлся Fae Folk.
- И только то?
- Этого вполне достаточно.
Он довольно долго пристально смотрел ей в глаза. Она действительно верила в то, что утверждала.
- Я не знаю, кто так глубоко научил тебя ненавидеть, но мне искренне жаль.
- Жаль? - Возмутилась она.
- Мне нет.
- Я знаю. Именно поэтому, мне тебя жаль.
И он действительно сожалел. Так сильно, что у него было тяжело на сердце.
- Пожалуйста, оставь меня.
Она моргнула.
- Что?
- Я не желаю тебя больше видеть. Пожалуйста, уйди.
Он отвернулся от нее и сделал вид, что даже не смотрит в ее сторону, когда она поднялась.
- Я знаю, для чего ты мне все это говоришь, - заметила она, направляясь к двери. - Ты хочешь, чтобы я стала презирать саму себя. Это не сработает.
Он снова взглянул на нее, позволяя ей увидеть жалость в его взгляде.
- Я знаю. Кто-то преуспел в этом, задолго до меня.
***
- Марика, я хочу остаться с тобой, - темные глаза Роксаны были наполнены мольбой, но это не смягчило решение Марики.
- Это слишком опасно, - ответила Марика, подавая ей котомку в фургон.
Семья Димитру вместе с последними людьми покидали деревню. Остальные, по просьбе Марики, начали перебираться сразу после нападения Бишопа.
Эта была предосторожность, которую они использовали, когда опасались нападения. Только Марика и небольшая часть преданных ей людей остались здесь. Димитру тоже должен был остаться, но у него была сломана рука, и она опасалась, что ему причинят еще больший вред. Его жена никогда не простила бы ей, если бы это произошло.
И если бы что-нибудь случилось, с ее единственной дочерью, Иоана просто убила бы ее.
- Но я могу помочь!
Марике, только слез девушки, не хватало.
- Мне жаль Роксана, но твоя безопасность для меня превыше всего - к тому же из-за этого могут убить меня или кого-нибудь еще. Тебе нужно уехать.
С этим она повернулась спиной к девушке, устремившей взгляд полной мольбы на нее из фургона, и направилась к собственному дому. Фургон загрохотал, и вскоре этот звук растаял вдалеке вместе с жалобным голосом Роксаны. Когда-нибудь она поймет. И даже если не поймет, это не имело значения. Она теперь в безопасности, и это все, что требовалось Марике.
Поправка – все, что она хотела для Роксаны, поскольку Бишоп не выходил у нее из головы. После того, как она покинула подвал, она только и думала о том, что он сказал ей и как смотрел на нее. С его ненавистью и гневом она могла бы справится. Даже его страх она была бы в состоянии понять, но не жалость и отвращение, которые он испытывал к ней. Как он посмел пренебрегать ею? Как он посмел смотреть на нее так, словно она была ниже чем он, и, что ей надлежит отчаянно карабкаться вверх, чтобы коснуться подошвы его ботинка
Он был более отвратительным из них обоих. Он был вампиром - чистым воплощением зла. В ней присутствовала хотя бы половина человека. И кровь на ее руках имела оправдание. Это было довольно, невинным.
За исключением того, что Бишоп утверждал, что так проявлялась ненавидимая ей часть. От одной только мысли об этом ее выворачивало на изнанку.
Она смотрела в небо, стоя на пороге собственного дома. На небе не было ни облачка, только полумесяц, да бесчисленная россыпь звезд, которых ей не пересчитать за всю оставшуюся жизнь. Она смотрела на них, глубоко вдыхая прохладу ночи, пытаясь отогнать сомнения и страх.
По человеческим стандартам было довольно таки поздно, что-то вроде полудня для вампиров. Для нее было слишком рано, чтобы ложиться спать и слишком поздно, чтобы заняться чем-либо еще. Она в который раз осталась в одиночестве.
Только двое из оставшихся с ней людей не спали. Они помогали Димитру и его семье с отъездом, но скоро тоже окажутся в постели и тревоги оставят их, по крайней мере, до рассвета. И только Марика не сможет уснуть, за исключением вампира, запертого в ее подвале.
Она старалась не думать о нем. Ей были безразлично то, что он ей сказал. Это была всего лишь уловка. Он хотел посеять в ней сомнения, говоря о теме добра и зла, человеческой и вампирской сути. Ему потребовалось бы куда больше усилий, если он собирается добиться своего.
Она вовсе не злилась. И все ее убийства были оправданы. Она спасала человеческие жизни от вампиров, в любой момент готовых вцепиться в горло.
Даже если они казались тихими рано или поздно они все равно бы это сделали. Вампиры - убийцы по своей сути. Это свойство их натуры. Даже сам Бишоп не мог быть уверенным, что не убил бы ее, когда напал на нее.
И она поступала правильно, избавляя мир от вампиров. Она думала обо всех тех людях, чьи жизни она спасла - невинных людях. Она подумала о теневых существах, которые возможно страдали, утратив любимого.
Не существовало такого определения, как невинный вампир. Они ничего не могли знать о потере или любви.
Она размышляла об этом, возвращаясь в собственный дом, чтобы лечь в кровать. Она свернулась клубочком под мягким, стеганным одеялом, которое сделала ее бабушка, и какое-то время предавалась чтению. Чтение было для нее редкой роскошью, не столько потому, что в сельском районе было сложно раздобыть хорошую книгу, сколько потому, что всегда находились другие дела, которые нужно было сделать. Она не торопилась с этим и не желала думать о том, что утром ей придется передать Бишопа людям, которые в конечном итоге убьют его.