— Как удобно, — Тристан усмехается. — Твои слова никто не может подтвердить или опровергнуть.
— Ты не доверяешь мне.
— Разумеется.
— Тогда стреляй.
Тристан опускает пистолет и гаркает своим людям:
— Обыщите его! И машину тоже.
— Дать ключи?
— Уж будь так добр, — цедит он.
Поднимаюсь на ноги, протягиваю ему ключи. Тристан передаёт их Хоакину, и тот злорадно ухмыляется, а потом выходит из дома в сопровождении ещё двоих громил.
Меня обыскивают, но, само собой, не находят ничего подозрительного, кроме кинжала, который подарила мне Доротеа и с которым я не расстаюсь. Амулет Дрогаса и записка заперты в сейфе моего городского дома. Он небольшой, находится на окраине и ограждён глухим забором. Есть гараж и маленький сад вокруг дома. Про это моё убежище знают немногие. На самом деле, только Тристан и Аарон, а теперь ещё и Никки. Но Аарон мёртв, так что остаются двое.
Никки дом понравился, кстати. Актриса заверила, что без меня не сомкнёт глаз. Ну-ну. Чувствую, ждать ей до утра, я явно тут застряну.
— Шеф, это всё, что было, — верзила нарисовывается в комнате и протягивает Тристану дипломат, упаковку презервативов и пистолет. — Больше в тачке нет ничего.
— Куда ты его дел? — раздражённо спрашивает у меня Тристан.
— Что именно?
— Амулет.
— Повторю ещё раз: я отдал его Аарону. Не факт, что убийца забрал медальон, но вероятность всё же велика. Твои люди уже опросили местных? Вдруг кто-то видел или слышал что-то подозрительное.
Тристан чертыхается, но всё же отдаёт команду своим людям опросить соседей. Потом он приказывает Хоакину глаз с меня не спускать, а сам удаляется, чтобы ещё раз обыскать кабинет Аарона.
Слишком уж Тристан озабочен пропажей амулета. Наводит на определённые мысли. Я уверен, что тот, кто перевернул всё вверх дном в поисках медальона, начал поиски практически сразу после того, как я уехал. Дом огромен. Чтобы всё обыскать, необходимо либо несколько человек, либо достаточный запас времени. Интересно, сколько времени здесь провёл Тристан?
Нет, я не намекаю на то, что он убил своего брата. Однако может ли он быть связан с теми, кто стоит за этим? Я знаю его много лет и уверен, что Тристан любил Аарона всем сердцем. Только вот сердца у Тристана давно нет. Мы с ним сошлись как раз по этой причине. Бессердечные ублюдки чуют друг друга издалека.
— Босс слишком мягок с тобой, — цедит Хоакин, вырывая меня из раздумий.
Перевожу на него взгляд.
— А что сделал бы ты? Как бы ты поступил, Хоакин?
— Подвесил бы тебя за крюки и стал пытать, пока не выбил бы признание.
— Ну так вперёд. Что мешает?
Он скалится, затем отрывает свой зад от кресла и подходит ко мне.
— Может, я так и сделаю. А потом вырву твои кишки и отправлюсь за той цыпочкой. Она ещё живёт у тебя? Горячая штучка. Хочу опробовать её задницу.
Хоакин наклоняется и ухмыляется мне в лицо.
— Но сначала киску. У этой шлюшки тугая киска, Дьявол? Я привяжу её и буду трахать, пока она не отключится подо мной. Шлюхи любят, когда с ними грубо. Они любят большие члены. Много больших членов. Спорим, ей не хватает твоего? Когда я с тобой закончу, то дам ей опробовать мой. А после я отдам её своим парням. Они обожают таких цыпочек. Мы вдоволь с ней наиграемся. Не волнуйся, приятель, я прослежу, чтобы она кончила до того, как откинет копыта, — Хоакин ухмыляется и дважды шлёпает меня по щеке.
Вот это он зря. Его нос всё ещё плох. А если меня доставать, то я не церемонюсь ни с кем.
Резко подаюсь вперёд и ударяю голой прямо в костно-хрящевой отросток.
— Сууукааа!!! — вопит Хоакин и по инерции отшатывается, зажимая нос пальцами, а я откидываюсь обратно на спинку дивана и с улыбкой наблюдаю, как он пытается остановить кровь, завывая при этом в три горла.
— Что тут происходит? — грозно вопрошает Тристан, ворвавшись в гостиную.
— Ничего особенного. Хоакин случайно напоролся носом на мой лоб.
— Да что за… — начинает Тристан свою гневную тираду, но Хоакин его перебивает:
— Я ему кишки выпущу!
Он уже рвётся в мою сторону, однако Тристан преграждает ему путь, а затем и вовсе приказывает двум верзилам увести Хоакина и сопроводить до врача. Дальше происходит уж совсем чудесатое: Тристан звонит Робу, своему подручному, и оставляет того за главного. Говорит, чтобы держал его в курсе, но беспокоил только по действительно важным поводам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Закончив с указаниями, Тристан садится рядом со мной на диван, упирается локтями в колени и роняет голову на руки.
Мы сидим в тишине довольно продолжительное время, и я уже начинаю задаваться вопросом, не ошибся ли я. Может, у Тристана ещё есть сердце? Он явно скорбит.
— Я ничего не нашёл, — шепчет он спустя ещё несколько минут. — Ни единой грёбаной зацепки. Все ценные вещи на месте. Только амулета нет. Неужели моего брата убили из-за этой проклятой штуковины?
Тристан резко оборачивается на меня и смотрит прямо в глаза. Да, ему больно. Тристан никогда не был хорошим актёром. Он не играет сейчас. Его действительно рвёт на куски.
— Так ты правда не знаешь, кто за этим стоит? Ты никак не связан с ними?
Тристан трижды моргает, пытаясь уловить смысл моих вопросов, а затем смотрит на меня так, словно впервые видит.
— Я?! Что ты… — он запинается, качая головой в неверии. — Я?! Дьявол, ты сейчас намекаешь, что я… Я?! Своего брата… Я?!
— Вопрос снят. Перестань истерить. У меня есть кое-что. Поехали.
Поднимаюсь на ноги, подхожу к столу и забираю свои вещи: пистолет, пачку презервативов и дипломат с десятью миллионами. Они мои, и плевать, если Тристан начнёт возникать. Люди рождаются. Люди умирают. Это круговорот. Но где-то между этим и происходит жизнь. А живым нужно жить.
Но Тристан и не думает возмущаться. После моего намёка он вообще какой-то потерянный. Просто идёт за мной на улицу. Говорит своим людям оставаться здесь и ждать дальнейших распоряжений Роба, а потом садится в мой автомобиль.
По дороге до дома я периодически кошусь на Тристана, но не замечаю никаких изменений. Он так и сидит, с отрешённым выражением лица смотря в одну точку.
Я не уверен, что принял правильное решение. Однако Тристан имеет право знать. Но амулет я ему не отдам. Не хватало мне ещё одного мёртвого Эрнандеса на моей совести.
Когда мы входим в дом, Никки выходит нам навстречу и сразу же напрягается, видя, что я пришёл не один.
— Тристан — Никки, Никки — Тристан, — с ходу представляю их друг другу, чмокаю Никки в щёку и шепчу ей, чтобы шла в свою комнату и сидела там тихо.
Никки кивает и в следующую секунду уже скрывается из поля нашего зрения.
— Красивая, — отмечает Тристан, когда мы запираемся в кабинете. — Погоди… — он хмурится, сопоставляя два и два. — Это ведь та же девчонка, что была с тобой в клубе. К которой приставал Хоакин.
— Да, она.
— Но прошло уже… — он присвистывает. — Дьявол, я о чём-то не знаю?
— О чём именно ты хочешь узнать?
— Что она вообще здесь делает? Ты притащил её с собой? У вас что, отношения?
Тристан смотрит въедливо, и мне это охренеть как не нравится. В голове всё ещё разносятся угрозы Хоакина. Если кто-то узнает, как много Никки для меня значит…
— Нет, — отрезаю резко, даже, пожалуй, слишком. — Она просто шлюха, которую я купил, и должна обслуживать меня в любое время. Когда ты позвонил, я как раз собирался её трахнуть. Пришлось взять с собой.
Он недоверчиво прищуривается.
— Не проще ли было снять кого-то здесь? Насколько я помню, ты любишь разнообразие.
— Считай, это моей причудой, — отчеканиваю, всё больше раздражаясь оттого, что Тристан так заинтересовался этой темой.
У плана по совращению Никки Гонсалес имеется очень существенный минус, который я не учёл. Я не хотел заново влюбляться в неё, но это случилось. Так что по большей части я не изображаю влюблённого идиота, я и есть влюблённый идиот. Моя многолетняя одержимость ею усилилась в сто крат. Самый главный страх оказался правдой: я никогда не переставал любить Никки Гонсалес. Она — моё слабое место. Всегда была, а теперь особенно. Через неё кто угодно может воздействовать на меня.