Собственно, кошка Лесница тоже потихоньку осваивала новое жильё. После полудня Гидра заметила её охотящейся на, вероятно, крысу; но шаги диатриссы и шуршание длинного подола испортили Леснице охоту. Та села, будто совершенно не раздражённая сорвавшимися планами, и обвила хвост вокруг белых лапок. А затем томно поглядела на Гидру своими зелёными, как кувшинки, глазами.
Тогда Гидра задумалась о том, что у её новой подруги тоже должно быть прочное положение в Лорнасе. Вдруг её спутают с заплутавшей уличной кошкой?
«Гулять так гулять!»
И она велела позвать к себе нотариуса из мелинойского магистрата, а также камергера Леона Парраселя, чтобы те заверили: кошка Лесница отныне носит титул придворного охотника.
— У нас же нет придворного охотника? — уточняла Гидра очень вежливо, пока нотариус скрипел пером по пергаменту.
— Да куда там, — нервно отвечал ей придворный камергер. — В Мелиное ещё даже поле для ристалища не расчистили, а…
— Вот и славно, значит — будет! Итак, пишите: указом короны, кошка Лесница…
Но нотариус возразил ей неуверенно:
— Ваше Диатринство, но для указа короны нужна королевская печать.
— А моя печать не подойдёт?
— У вас она разве есть?
Гидра прошлась по кабинету диатрина, покрутила большой глобус в серо-коричневых цветах. На дуге глобуса красовался дракон, раскинувший над нарисованными континентами деревянные крылья.
— Даже если бы она была у вас, мы не сумели бы записать это как указ короны, — неловко продолжал нотариус. — Это был бы указ диатриссы, коий, как ни крути, нельзя считать законом…
— Но тем не менее он будет, — сказала Гидра и склонилась, подобрав с пола небольшой камешек — должно быть, занесло сюда чьим-то плащом из коридора. — Давайте, написали указ? Я поставлю печать.
— Камнем? — хмуро уставился на неё камергер Леон.
Гидра бодро обернулась и заявила:
— Нет. Это просто печатка с моим личным гербом.
— Вы подобрали её на полу.
— Она отпечатается как надо! Давайте указ.
Она приложила камень к оплавленному воску, и получилась, собственно, печать камня.
— Это слизняк. Или мокрица. Или медуза. Мой новый личный герб, — пожала плечами Гидра. — А теперь — я хочу, чтобы об указе узнал весь Мелиной! Пусть герольды объявят об этом.
И нотариус, и камергер были вежливы, но всё же едва скрывали своё недовольство. Когда они ушли, Гидра уселась на кресло Энгеля и злорадно расхохоталась.
— Что, вы все уже не можете говорить мне, что моё место в ногах у мужчины? — ликовала диатрисса и небрежно шуршала какими-то бумагами на столе. — Теперь я буду говорить вам, где ваше место! Ну, недолго, но… Потом — хоть дракон сожри!
Мысль пошла дальше, и вечером Гидра велела сшить Леснице подушку, украсив её изображениями рыжих котов. А потом подумала и себе тоже повелела сделать сари с такой вышивкой. А потом подумала ещё и велела завтра пригласить лучшую швею в городе.
Она прекрасно видела, как на неё смотрят домочадцы. Даже слуги, кажется, едва скрывали презрительное: «Ну надо же, дикарка с Аратинги добралась до власти и будет теперь направо и налево раздавать дурные приказы». Златокудрая Лаванда вечно прятала свой умный взгляд, чтобы случайно не выразить непочтения. Её отец, камергер Леон, улыбался вежливо, но рассеянно: диатрисса озадачила его множеством дел. Прочие служащие, канцелярские работники и иные люди, что привлекались к её делам, хмуро молчали.
И Гидра услаждалась каждым невысказанным словом, каждым подчёркнуто услужливым поклоном. Теперь это не она должна была молчать и терпеть.
Только двое людей восприняли её шаловливость дружелюбно: это были Аврора и сэр Леммарт. Но если Аврора оставалась Гидре непонятна и несколько утомляла своим беспочвенным дружелюбием, то сэр Леммарт, похоже, искренне любил повеселиться. Его полное имя было «сэр Леммарт Манаар», и Гидра узнала эту фамилию: это была младшая ветвь Нааров, рода её матери, которая четыре поколения назад отделилась и поселилась на побережье. Наары происходили от каких-то невероятно древних, чуть ли не до-драконьих правителей, а Манаары образовались после того, как один из сыновей Нааров обручился с девушкой из Маров, что когда-то были славными драконьими всадниками. Так что сэр Леммарт был в своём роде ей интересен ещё и тем, что жил здесь до начала диатринской стройки, и помнил, каким город был в состоянии едва обжитых руин. Поэтому именно его Гидра позвала на конную прогулку по Мелиною на следующий день, сразу после снятия мерок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но это же не по протоколу диатрийской семьи — отправляться без свиты, да ещё и в мужском седле! — причитала Аврора, когда Гидра наконец взобралась на своего скакуна. И села прямой посадкой, как мужчина. Таким способом, по-человечески, она не ездила с самого детства и теперь предвкушала удовольствие.
— Да всё нормально, я же хотя бы одетая, — весело сказала Гидра. Аврора не нашлась, что ответить на это; глаза её расширились от испуга, когда она представила, что диатрисса и не на такое способна.
Так Гидра впервые посетила мелинойские улицы. Путь их лежал в центральный квартал, где прямо-таки кипела жизнь. Людей на улицах было много; они сновали меж торговыми лавками и двориками, галдели подле магазинов и перешёптывались за веерами, когда видели рыжую принцессу и её сопровождающего. Перед иксиотом в белой чешуйчатой броне расступались сразу; но потом смотрели только на Гидру.
— Ездит как мужчина, — шептали они.
— С голым животом!
— Она родом с Аратинги, как и все рэйкские обезьяны.
— Это же Рыжая Моргемона: она по ночам на людей бросается, так торгаши с Аратинги говорили.
— И тёмным колдовством занимается. Не к добру диатрин женился на ней!
Но Гидра привыкла не замечать таких слов. И даже не подумала, что могла бы отрезать за них язык.
Она хотела всего лишь развлечься, заявить о себе — а не вторить отцовской жестокости. Тот чаще пользовался услугами палача, чем швеи.
Свежий запах молодых листьев дуба и шуршащих иголок тиса казался ей необычным и манящим. Хотелось скакать дальше и быстрее, изучая глазами всё вокруг: флажки на улицах, нарядные палисадники, крошечные калитки во внутренние дворы и лавки на первых этажах жилых домов. Но улица была короткой и сразу вывела их на площадь к Малха-Мар, триконху из зелёного мрамора.
В день свадьбы вся площадь была полна народу. А сейчас тут расставили пёстрые торговые лавки, и стало теснее.
И ещё многолюднее.
— Почему здесь повсюду тигры — фрески, статуи, орнаменты с их мордами? — наконец спросила Гидра у сэра Леммарта, когда они миновали площадь и проехали под старинной каменной аркой в виде двух прыгающих тигров.
— В честь Мелиноя, — ответил сэр Леммарт. Он ощущал себя совершенно непринуждённо и время от времени проводил ладонью по тёмным волосам, до блеска приглаживая их к затылку. — Вы не слышали о таком?
— Нет.
— Это старый, могучий савайма, что когда-то жил на берегу Тиванды…
— Лхам, значит.
— Простите?
Гидра почесала нос, смущаясь того, что вспомнила такие подробности. Об этом говорила старуха Тамра.
— Лхам — это старый, могучий савайма.
— А-а, — понимающе протянул сэр Леммарт и скосил на неё лукавый золотой глаз. — Любите сказки?
Гидра коротко кивнула. Ехидный рыцарь ей был симпатичен, но она не собиралась кому-либо рассказывать о своём интересе к колдовству. Это могло ей слишком дорого стоить.
— Так вот, Мелиной был родоначальником тисовых тигров. Они отличались тем, что у них была бело-синяя расцветка. Ну, то есть, не как на рисунках у детей, но чёрные полосы под определённым углом солнца действительно казались лазурными. Одна шкура, вроде как, есть в коллекции городского канцлера. И, о чём бишь я… Мелиной обитал на обоих берегах Тиванды. По слухам, к нему приходили разные паломники, волшебники, чтобы обрести мудрость… Но потом Рэ-ей добралась и досюда. Драконы Гагнаров сожгли Мелиноя и всех его тигров. Однако, поскольку, согласно легенде, сражение с гигантским лхамом было незабываемым зрелищем, Гагнары уважили старого тисового тигра и назвали местное поселение в его честь.