— Чего ж не знать, — растирал тот затекшее запястье.
— Ну и вот. А у меня другой интерес. К тебе мужик вчера рано утром заходил?
— Что за мужик? — Шпынько отряхивал штаны от мусора.
— Мясо, мясо он тебе предлагал. А ты собирался купить. Было такое?
— Ну.
— Что «ну»? Было такое или не было?
— Было, — кивнул Шпынько. — И что?
— А что за мясо-то было? Случаем… не человечина?
— Да ты чего, начальник?! — побелел избитым лицом Шпынько. — Какая человечина? Собачатина голимая[65]. Только очень уж тощая. Куда такая?
— Уверен? — жестко посмотрел на него Моргулис.
— Да что ж я, — Шпынько машинально кивнул на разделочный стол. — Собачатины не знаю, что ли? Он за барана ее хотел втереть[66]. Но я же вижу. Да и запах… Отослал я его.
— И что дальше?
— В смысле?
— Куда ты, интересует меня, его отослал?
— К корейцам, — пожал плечами Шпынько. — Они эту собачатину жрут с удовольствием. Для них это милое дело. Тем более здесь, у нас. Тоскуют они, поэтому любую и скупают. И цех у них, почитай, круглые сутки работает. Туда я его и послал.
— Так, — нахмурился Моргулис. — И где этот корейский цех располагается?
— Тут он, рядом, — указал куда-то за спину предприниматель Шпынько. — Вы трампарк[67] Блохина знаете?
— Знаю, — кивнул Моргулис.
— Ну и вот…
* * *
Вплотную к территории трамвайного парка примыкало большое желтое здание, на фасаде которого с прежних времен сохранились каменные ступеньки, ведущие к парадной двери. Раньше здесь была столовая или даже кафе. Но в последние годы дверь эта была заколочена, и помещение бывшей точки общественного питания, судя по заросшим грязью до полной непрозрачности окопным стеклам, казалось заброшенным навсегда. Но в действительности это было не так.
Моргулис — поступая в полном соответствии с полученной им от частного предпринимателя Шпынько информацией — обошел здание вокруг, затем подошел со стороны двора к служебной двери и несколько раз нажал на кнопку звонка.
Дверь ему открыл юноша небольшого роста с восточным разрезом глаз.
— Милиция, — Николай, не раскрывая, показал ему удостоверение. — Старший лейтенант Моргулис. Войти можно? Выяснить мне тут у вас кое-что нужно.
Юноша молча и очень внимательно смотрел на него.
Предполагая, что парень плохо понимает по-русски, Моргулис громко, как глухому, попытался втолковать тому, чего он, собственно, хочет. При этом он помогал себе жестами и коверкал слова, думая, что парню так будет понятнее.
— Моя, — важно ткнул он себя в грудь и вновь достал удостоверение, — милиционера. Вот! Твоя видеть? Моя хотеть туда… топ, топ, топ и эта… говори с кем, кто русская понимай. Яволь?
— Так вы уже и говорите, — не меняя внимательного выражения лица, совершенно бесстрастно произнес парень, вытирая руки о заляпанный белый фартук. — А зачем орать-то?
— А чего ж ты молчишь, гад? — вскипел Моргулис, на которого опять накатывало похмелье, ибо потребленный с утра алкоголь неуклонно выветривался. — Я тут, понимаешь, ему и так, и этак… а он молчит!
— Документы свои служебные нужно предъявлять в раскрытом виде. А то… мало ли. Я же вас не знаю.
— На, на! Смотри! — Николай сунул парню под нос раскрытое удостоверение. — Видишь?
— Теперь вижу. Заходите, — тот посторонился, впустил Моргулиса и запер за ним дверь.
— Кто тут у вас самый старший? — бредя вслед за парнем по коридору, поинтересовался Моргулис.
— Самый старший? — уточнил парень.
— Ну да. Самый.
— Дядя Ким.
— А где он?
— Пойдемте, провожу.
* * *
Подойдя к одной из выходящих в коридор дверей, парень остановился и негромко в нее постучал:
— Дядя Ким!
Дверь приоткрылась, и в нее выглянул старый совершенно лысый тощий кореец с седой бородкой клинышком.
— Вот. Это дядя Ким, — парень пошел в сторону производственных помещений.
— Здравствуйте, — кивнул Моргулис старику.
Тот кивнул в ответ и посмотрел на гостя с теплой улыбкой.
— У меня тут к вам несколько вопросов.
Старик опять кивнул.
— Меня интересует, заходил сюда, к вам, мужчина некий. Сегодня рано утром. Мясо он вам предлагал?
Старик с интересом смотрел Моргулису в лицо и все так же душевно улыбался.
— Да! — обернулся в конце коридора парень. — Только дядя Ким по-русски не говорит. И не понимает…
— Ах, ты!.. — Моргулис побагровел и кинулся к парню.
Тот спокойно стоял, невозмутимо глядя на приближающегося к нему разъяренного мента. Моргулис достиг конца коридора, выбросил с разбегу кулак, целясь парню в челюсть, но угодил в пустоту. Молоденький кореец по-кошачьи извернулся и, практически не причинив противнику боли, перехватил его руку в воздухе и без усилий завел в такое положение, что Моргулис в одно мгновение оказался сидящим на коленях и пошевелиться был совершенно не в состоянии.
Все это происходило на самом пороге просторного и достаточно чистого помещения, в котором стояло несколько металлических столов. Десятка полтора человек — мужчин и женщин азиатской внешности, одетых в белые фартуки, мелко строгали на них овощи, грибы и бог знает что еще, ссыпая все это затем в большие емкости, поливая разными соусами и пересыпая специями.
Все они разом прекратили работу, повернулись к порогу и застыли во внимательном ожидании. Они смотрели на Моргулиса. Тот, пребывая в унизительной позе, исподлобья смотрел на них. Особое его внимание невольно привлек к себе невысокий кореец с большим разделочным ножом в руках.
— Ну все, все!.. — выдохнул, наконец, Моргулис. — Пусти, гад!
Парень отпустил его руку. Все, одновременно потеряв всякий интерес к происходящему на пороге кухни, вернулись к своей работе.
— Что ж ты творишь? — отдувался Моргулис, отряхивая колени. — Я же тебя просил свести меня с кем-нибудь, кто русским языком владеет! А ты? Ты зачем мне деда этого подсунул? Издеваешься? Ты что, издеваешься надо мной, да?!
— Зачем? — пожал плечами парень. — Вы у меня спросили, кто тут самый старший. А старше дяди Кима у нас никого нет. Я вас к нему и привел. Мало ли какие у вас к нему дела… А про русский язык… я там, на крыльце, подумал, что это вы так шутите. Мы вообще-то все местные, питерские.
— А дядя Ким?
— А вот он прямо из самой Кореи приехал. С полгода назад. Он нашей хозяйке каким-то дальним родственником приходится. Вот и приехал. Прямо здесь и живет. Типа сторожа.
— А вы все где живете?
— Дома. Я же вам говорю, мы все местные. На работу приходим к семи утра. А после работы, вечером, домой.
— А вчера, рано утром, вам сюда мясо мужик не приносил?
— При мне нет. Я самый первый вчера пришел. При мне никто ничего не приносил. Это, значит, до меня еще было. Тут вам с дядей Кимом разговаривать надо.
— Ну так и пошли, — отошел немного сердцем Моргулис. — Переводчиком будешь.
— Не получится. Я по-корейски не говорю. Так… несколько слов.
— Как же так, ты на своем родном языке не говоришь?
— У меня приятель еврей, так он по-еврейски тоже ни слова, — резонно возразил парень.
— И что… никто из ваших, — Моргулис кивнул в сторону кухни, — тоже не говорит?
— Не-а, — мотнул головой парень.
— И что же нам делать?
— Я вообще-то могу попробовать, — почесал в затылке парень. — Мясо, говорите, вас интересует?
— Ну да. Приносил ему кто-нибудь или нет?
— Пойдемте.
Они вернулись к двери, за которой помещалась каморка дяди Кима. Парень постучал, старик вышел в коридор. Молоденький кореец, указав на Моргулиса, произнес на мяукающем чужеземном наречии короткую фразу. Старик посмотрел на Николая, кротко улыбнулся, кивнул и, обращаясь к парню, стал что-то лопотать. Парень его сосредоточенно выслушал и задумался.
— Нет, — повернулся он к Моргулису. — Ничего не понимаю. Он еще и на каком-то диалекте говорит. Вы вот что… вы тут, у дяди Кима, посидите пока, а я на рынок за хозяйкой нашей сгоняю. Она туда салаты повезла.
— А она-то хоть по-корейски понимает?
— Ну… общается же она с ним как-то.
* * *
Парень снял с себя фартук, оделся и ушел.
Моргулис вошел в маленькую чистенькую комнатку — очевидно, бывшую когда-то кабинетом, в которой стояли аккуратно застеленный диван, стол и пара стульев, и, расстегнув куртку, присел к столу.
Старик гостеприимно улыбнулся ему, что-то чирикнул и вышел.
Минут через пять он вернулся, неся в руках две глубокие тарелки с ароматно дымящимися, политыми густым коричневым соусом кусками тушеного мяса. Поставил тарелки на стол. Затем открыл шкафчик и достал оттуда бутылку водки.
— Ну… — сглотнув слюну, расплылся в счастливой улыбке Моргулис, — Вот это вот… это вот уже по-нашему, по-корейски…