Щелкнув несколько раз, Франко тяжело вздохнул:
— Не то. Не пойдет.
— Извините меня, — залепетала Ева, — я же… Франко в глубокой задумчивости рассматривал ее.
— Так. Иди в примерочную и снимай блузку и лифчик. Прикрыться можешь шарфом или полотенцем. Я буду снимать только до этого места. — Он показал на себе докуда. — Но мне нужна длинная линия шеи, как у газели…
Из примерочной Ева вышла в одной юбке и полотенце. Она была сконфужена, но, к полному своему изумлению, отметила, что кроме застенчивости испытывает и непонятное возбуждение.
— Требуется музыка, детка! — объявил Франко» — Чтоб настроение создать!
Ева заняла свое место под лампами. Почему-то ей все время лезли в глаза джинсы Франко, плотно обтягивающие его ягодицы, с бугорком спереди. Как странно, что она не заметила этого раньше! Поборов желание придержать полотенце руками, в чем не было никакой необходимости, Ева вдруг вспомнила отца: что бы он сказал, увидев ее сейчас?!
Франко раскачивал бедрами в такт музыке. Щелк!
— Отлично! — он снова спустил затвор фотоаппарата. — Киска, великолепно! Вот теперь ты выдаешь то, что мне от тебя и нужно было!
Щелчки следовали один за другим.
— Давай-давай, детка! Вот ты у меня какая! Потрясно! Конец света! Ну, еще, еще! Ах ты…
Ева всем телом двигалась в такт музыке, двигалась помимо своей воли и знала, что не может остановиться. Она чувствовала, как горячая кровь захлестывает ее, распаляет, гонит куда-то…
Франко бешено двигал бедрами.
— Ох, с ума сойти! Давай-давай, детка! Ну, дай еще, еще немножко. Вот так вот, вот так вот! Да-да-да, детка!
Ева не понимала, не могла понять, что с ней, откуда эта раскованность, эта безудержность. С нею еще никогда не бывало такого.
Вдруг Франко остановился и отвернулся от нее.
— Иди одеваться! — приказал он. — Перекур. Он сразу стал далеким и замкнутым.
Пока Ева позировала, она была соединена с ним узами наподобие любовных. Она излучала чувственность и женственность, а он их воспринимал. Вдруг узы распались. Ева оделась, привела себя в порядок и уселась на диван рядом с Франко, отчего-то ощущая себя более обнаженной и смущенной, чем прежде.
Она и ахнуть не успела, как Франко навалился на нее. Рот его был полуоткрыт, тяжело дыша, он раздвинул языком ее губы.
— Вы что? — испугалась Ева.
— Детка! — он крепко держал ее, а язык скользнул ей в ухо. Ева запротестовала — слабо и глупо:
— Не надо! Мне… мне противно! Франко грубо облапил ее.
— Это нечестно! — вскрикнула Ева, вырываясь. Он отпустил ее.
— Все понял. Но ты безумная баба, так что я не виноват, что полез на тебя!
На обратном пути на Флорал-парк Ева старалась разобраться в происшедшем. Ей еще ни один мужчина не говорил: «Сама виновата, что я полез на тебя!» Она даже не слышала таких выражений! «Он хотел, — думала Ева, — он хотел меня. Хотел. Меня».
Какой волнующий мир раскрывался перед ней, какой далекий от Флорал-парка! Ничто в прошлом не подготовило ее к новой жизни. Еве казалось, что с нее сняли оковы. Только теперь она начинает жить, двигаться, ощущать себя.
Но разобраться в смешанных чувствах, которые вызвал в ней Гаэтано, Еве оказалось не под силу. Как жалко, что нет никого, с кем бы она могла поговорить об этом!
Долорес услышала, как Кэрри спрашивает по телефону:
— Что собой представляет ваш друг, этот Сол Франклин? — Выслушав ответ, Кэрри продолжала: — Нет, Джефри, я подумала, что он грязный старик, вызывающий жалость. И делает вид, будто интересуется фотографией.
«Грязный старик! Неплохо это она сказанула! — подумала Долорес. — А грязный старик, вызывающий жалость, — еще лучше».
— Я не могла не слышать, что ты говорила по телефону, — сказала она Кэрри.
— Ничего страшного.
— Знакомое имя — Сол Франклин. Я уверена, что знаю его, но, убей, не вспомню, где мы встречались!
— Он раздобыл мой номер телефона через справочную и представился другом Джефри Грипсхолма. Джефри утверждает, что они едва знакомы. Мне он предложил двести тысяч! Не вспомнила, где вы встречались?
— Двести тысяч? Двести?
— Он сказал: бери, сколько хочешь, а у него было двести тысяч наличными. Подумать только, он даже не в сейфе их держит!
— Нет, я имела в виду совсем другого человека, — сказала Долорес.
На другое утро Долорес забежала в агентство, чтобы вручить Рексу контрольки своих новых фотографий — на выбор. У этих педиков бывает прекрасный вкус!
От него она зашла к Чарлин, поболтала о том, о сем и будто, между прочим, поинтересовалась:
— Говорит тебе о чем-то имя — Сол Франклин?
— Когда-то давным-давно я была с ним знакома. А кто, спрашивается, не был? — фыркнула Чарлин. — И, конечно, я много чего слышала о его нынешних фокусах. Он не изменился с годами. Не знаю, правда, комплимент ли это для мужчины или оскорбление! А что?
— Просто он сказал, что готов сделать мои пробы!
— Ласточка, я могу тебе точно сказать, что будет. Он начнет вполне кошерно, с «Роллейфлексом» в руках. Потом возьмется за трехмерную камеру, щелкнет тебя так и эдак неглиже, а после предложит сниматься голяком — за дополнительную, конечно, оплату. Фотографии «Роллейфлексом» ты использовать не сможешь, ибо, несмотря на долгие годы практики, Сол не фотограф, а дерьмо. Слайды неглиже он тебе не даст — они предназначены для его личной коллекции. И, строго между нами, Долорес, снимки голяком тебе не могут повредить по той простой причине, что их никто никогда не увидит, кроме Сола Франклина. Говорят, он часами рассматривает их и занимается онанизмом. Коллекция у него должна была образоваться фантастическая: он начал собирать ее еще, когда я была актрисой, а было это, извини, в двадцатые годы. Подозреваю, что так или иначе у него перебывали все красивые женщины Нью-Йорка. Если хочешь заработать, то это вполне безобидный способ.
— Безобидный?
— Естественно! Во-первых, как я уже сказала, Сол Франклин никому свою коллекцию не показывает, хотя одному Богу известно, сколько добропорядочных замужних женщин окажутся в беде, когда он откинет копыта. Во-вторых, — Чарлин деликатно понизила голос, — не стоит у него уже очень давно!
В течение часа Долорес разыскала в телефонном справочнике Манхэттена номер Сола Франклина и позвонила ему.
Глава X
— Лапочка, привет! — вскричал Рекс при виде Евы, которая зашла в агентство к концу дня.
— Девочка с каждым днем все лучше смотрится! — улыбнулась Чарлин. — Ева, одну минуточку, извини! Рекс, тебя еще не осенило по поводу двадцатипятилетней модели для рекламы «Аллереста»?