— Все понятно, почему не клюет рыба… Ее здесь просто нет, — говорю я. — Под нами пусто. Может быть, здесь пониженное "содержание кислорода в воде, недостаток фосфатов, органических веществ, которыми питается фитопланктон. А раз нет мельчайших водорослей, то нет и зоопланктона; ведь он кормится фитопланктоном. А раз нет зоопланктона, то тут не найдешь рыбьих мальков и мелких стайных рыб: анчоуса, сардины, летучих рыбок. Поэтому здесь нет и крупных рыб: макрелей, тунцов. Им просто нечем питаться.
— Даже акула и та отстала, — продолжает мое выступление Корин. Так и с голоду подохнуть можно, К берегу пора,
— Ладно, хватит ныть, — останавливает его Валентин, — Скачков, майнайте сеть за борт. Пускай там болтается. После обеда проскочим в направлении берега миль на двадцать. Может, действительно мертвая зона? Помните? Сколько раз встречали раньше такие места в океане…
После обеда Станислав опять потянулся к спиннингу. Раз за разом с тонким свистом проносилась над нашими головами серебряная рыбка. Раз за разом она прогуливалась в прозрачной воде, легкомысленно виляя из стороны в сторону. Потеряв всякую надежду, мы смотрели, как Корин то взмахивает удилищем, то, облизывая языком пот, выступающий на верхней губе, наматывает лесу на катушку. Чего уж там: сами решили, что тут мертвая зона. Вон даже акула отстала. Вот пробежимся миль па двадцать севернее и тогда… От вскрика Корина все вздрогнули: удилище изогнулось дугой, Стась присел, пошире расставил ноги.
— Есть! Петя, нож точи! Тяну, парни…
Петр с готовностью отыскал нож. Мы вскочили. В прозрачной воде крутилась какая-то некрупная, но широкая, тяжелая рыбина. Конечно же, Стась был сильнее ее. Через несколько минут рыба сдалась и, поводя жаберными крышками, всплыла.
— Да здравствует Стась Корин! — крикнул Петр, нагибаясь над водой. Он подхватил рыбину за голову и кинул ее в лодку.
— Ну вот и порядок! — обрадовано потирал ладонь о ладонь Валентин, — Коля, отбери у Пети нож. Тебе это привычнее. Пластай ее, голубушку.
— Подождите, ребята, — я взял рыбу в руки. Осмотрел ее. Широкая, уплощенная в боках, темно-фиолетовая спинка. Что это за рыба? Рот большой, зубастый; зубы длинные, острые. Глаза желтые в полголовы. И очень крупная, как пятикопеечные монеты, твердая чешуя,
— Подождите… что же это за рыба?
Нет, раньше я не видел таких. Ни в уловах, ни в определителях. Неужели?.. Рыба, неизвестная науке?.. Сколько десятков тонн рыбы я переворошил на палубах рыболовных судов в поисках какой-нибудь диковинки — и вот она в моих руках! Да, все может быть… все может быть!
— Ну что ты медлишь? — забеспокоился Станислав, — Дай ее сюда.
— Постойте, ребята., я подозреваю, что это очень редкая рыба. Может, мы первые, кто держит ее в руках. Ее бы сохранить для науки, а?
— Нет, посмотрите на него, парни: тронулся! Да черт с ней, с этой наукой! У меня желудок от боли сжимается. Дай сюда. Это моя рыба. Я ее поймал… Петя, нож…
— А может, Николай прав? — Петр спрятал нож за спиной, — Конечно, ее бы хорошо распластать и провялить, но вдруг рыбка-то уникальная? Ладно, Стась, подарим ее науке.
— Суй в формалин, Коля, Перебьемся, — закончил спор Валентин.
Станислав с ожесточением плюнул и швырнул спиннинг на дно лодки. Чувствуя себя немножко неудобно, я ушел на корму, запеленал рыбу в марлю и запихнул ее в бидон.
— Ничего. Еще поймаем, — утешал Корина да и себя Петр. — А эта редкая. Может, к тому же и ядовитая… Ну конечно же, ядовитая!
День шел на убыль. Жара немного спала, подул легкий ветерок. На востоке показались тучи. Взглянув на часы, Валентин кивнул головой, и Скачков выключил двигатель. Стало опять тихо. Пробежав по инерции еще несколько десятков метров, лодка остановилась.
Петр вытащил планктонную сеть. В ней был небольшой улов планктона. Ложек пять-шесть, не больше. Скачков, сморщившись, вытряхнул улов в миску и постучал по ее краю ложкой:
— Команде полдничать!
Команда не отозвалась. Втроем мы глядели в прозрачную воду. Высматривали, нет ли там рыб. Корин отрезал от головы макрели кусочек вонючего мяса и опустил вниз. Вскоре около приманки показались рыбки. Опять какая-то мелкота — пяток шустрых пузатых рыбешек. Потом глубоко внизу мелькнули узкие, продолговатые тени. Корин толкнул меня в бок локтем. Рыбы поднялись почти к самой наживке, но не заинтересовались ею. Словно спохватившись, они бросились прочь, исчезли из глаз.
— Попробовать, что ли? — спросил я у Валентина, кивнув головой на ласты и маску. — Может, подплывет какая-нибудь поближе, а?
Валентин подумал, окинул взглядом поверхность океана: чисто, акул не видно. Взял в руки гаечный ключ.
— Как стукну по борту лодки, сразу наверх…
— Хорошо. Сразу.
Я торопливо натягиваю на лицо маску, закусываю зубами мундштук дыхательной трубки, одеваю ласты. Зажав под мышкой подводное ружье, прыгаю в воду. Она смыкается над моей головой, и я оказываюсь в чудеснейшем, необыкновенном мире тишины и покоя. Голубой континент. Мне и в предыдущих рейсах изредка удавалось встречаться с ним. И всегда, оказавшись наедине с океаном, я испытываю трудно передаваемое чувство восторга и, пожалуй, немного страха.
Держусь за канат, спущенный с «Корифсны», оглядываюсь. Тишина, покой и синий цвет. Наверху вода, пронизанная солнечным светом, совершенно голубая, вдали она синеет, а внизу приковывает к себе взгляд таинственной, фиолетовой глубиной. Если б можно было изобразить эту гамму цветов звуками, то у поверхности океана, наверно, тоненько бы зазвенела на самой высокой ноте скрипка, из фиолетовой пропасти ей откликнулась бы торжественно и могуче басовая струна контрабаса. Тишина, покой и успокаивающий синий цвет. Все забылось, И голод, и зной, и тревога необычного путешествия… все отошло, отодвинулось назад. Сверху, над головой, колышется ярко-белое брюхо «Корифены», по нему скользят солнечные блики, а внизу пустота. Ощущение такое, будто находишься не в океане, а висишь под куполом небосвода… Но нет, океан не так пустынен, как кажется на первый взгляд. Под приманкой, спущенной, с лодки, веселой стайкой суетятся, как ребята у футбольного мяча, блестящие пузатые рыбки. Они торопливо потрошат, треплют белый кусочек мяса своими маленькими жадными ртами. Оторвав кусочек, какая-либо из рыбок долго, мучительно заглатывает его, страдальчески тараща глаза и вздрагивая всем своим пузатым телом. Порой рыбки оставляют приманку и всей стайкой бросаются в сторону, чего-то испугавшись. Успокоившись, они так же стремительно возвращаются, и маленькие жадные рты опять начинают торопливо трепать кусочек белого мяса.