Читать интересную книгу Мужчины без женщин (сборник) - Харуки Мураками

– Спустя время я позвонила тебе на работу, но там ответили, что ты от них ушел, – сказала она.

Не стало Китару, и работа в том кафе вдруг показалась мне жутко занудной, так что через две недели я последовал его примеру.

Мы с Эрикой вкратце поведали друг другу, чем жили эти шестнадцать лет. После университета я устроился в небольшое издательство, но через три года оттуда ушел и с тех пор пишу книги. Сам по себе. В двадцать семь женился, детей пока что не заимел. Эрика до сих пор не замужем.

– Занята одной работой и работаю без продыху, так что на мысли о замужестве времени не остается вовсе, – как бы в шутку добавила она. Мне отчего-то показалось, что у нее значительный любовный опыт. Все в ней наталкивало на подобные мысли. Первой заговорила о Китару она.

– Аки теперь – мастер суси в Денвере.

– В Денвере?

– Именно. В Денвере, штат Колорадо. По крайней мере, так он писал в открытке два месяца назад, – сказала она.

– А почему в Денвере?

– Не знаю, – ответила она. – До того была открытка из Сиэтла. Там он тоже лепил суси. Примерно год тому назад. Как бы вспоминая обо мне, иногда он присылает открытки. Непременно дурацкие, и текста в них – кот наплакал. Адрес отправителя, разумеется, не указан.

– Лепит суси? – переспросил я. – Выходит, в университет он так и не поступил?

Она кивнула.

– Если не изменяет память, в конце лета он вдруг заявил, что поступать никуда не будет. Мол, заниматься всем этим до бесконечности – только тратить время попусту. И пошел на кулинарные курсы в Осаке. Сказал, что хочет всерьез изучать кансайскую кухню. А еще – что сможет теперь ходить на бейсбольный стадион Косиэн[18]. Я, конечно же, спросила: «Ну, хорошо, ты сам, не посоветовавшись, принял такое важное решение, уезжаешь в Осаку, а как же я?»

– И что он ответил?

Она молчала, плотно поджав губы. Хотела что-то сказать, но если бы сказала – прямо тут бы и разрыдалась. Нужно непременно спасти ее нежный грим. И я на ходу сменил тему разговора:

– Когда мы встречались в прошлый раз, пили дешевое карамельное в итальянском ресторанчике на Сибуя. А сегодня – дегустация вин долины Напа. Если задуматься, странное совпадение.

– Ну и память у тебя! – воскликнула она. Положение удалось поправить. – Мы тогда еще смотрели фильм Вуди Аллена. Как он назывался?

Я сказал.

– Интересный был фильм.

Я согласился. Мы действительно посмотрели тогда один из шедевров мастера.

– И что, у тебя сложилось с тем старшекурсником? Ну, из теннисного клуба, – попробовал выяснить я.

Она покачала головой.

– К сожалению, ничего не получилось. Как бы это сказать… не сошлись характерами. Полгода встречались и расстались.

– Можно один вопрос? – спросил я. – Правда, очень личный.

– Давай. Если смогу ответить.

– Надеюсь, я не испорчу тебе настроение.

– Я постараюсь.

– Ты с ним спала?

Эрика удивленно посмотрела на меня. Щеки у нее заметно порозовели.

– Слушай, ты чего это? Здесь? И об этом?

– Действительно, с чего бы? – сказал я. – Наверно, я немного переживал. Еще тогда. Однако прости, что потревожил тебя таким нелепым вопросом.

Эрика слегка кивнула.

– Не бери в голову, я не обижаюсь. Просто ты так внезапно об этом заговорил, что я даже опешила. История-то давняя.

Я неспешно огляделся по сторонам. Люди, облаченные в строгие костюмы и вечерние платья, там и тут прикладывались к дегустационным бокалам. Бутылки дорогого вина одна за другой лишались пробок. Молодая пианистка играла «Like Someone in Love».

– Ответ – «да», – сказала Курия Эрика. – Несколько раз я занималась с ним сексом.

– «Любознательность, дух исследований, поиск возможностей»? – спросил я.

Она едва заметно улыбнулась.

– Да, любознательность, дух исследований, поиск возможностей.

– Иначе как нам наращивать свои годовые кольца?

– Если тебе так будет угодно… – сказала она.

– А впервые это у вас произошло, часом, не вскоре после нашего свидания на Сибуя?

Она, казалось, перелистнула в памяти страницы тех лет.

– Да, примерно через неделю после нашей встречи. Я сравнительно хорошо помню события до и после того. Ведь для меня то был первый подобный опыт.

– И у Китару хорошее внутреннее чутье, – сказал я, глядя ей прямо в глаза.

Она потупила взор и, не зная, что сказать, перебирала одну за другой жемчужины ожерелья, как бы проверяя, все ли на месте. Затем, словно что-то вспомнив, тихонько вздохнула.

– Да, все именно так, как ты говоришь. У Аки – необыкновенно острая проницательность.

– Но в конечном итоге с ним ничего не вышло?

Она кивнула и затем сказала:

– Я, к сожалению, не особо сообразительная. Поэтому мне постоянно требуется дорога в объезд. Кто знает, может, я и теперь делаю дальний крюк.

«Все мы бесконечно бредем окольными путями», – хотел сказать я, но промолчал. Чрезмерно козырять афоризмами – еще одна моя слабая черта.

– Китару женат?

– Насколько мне известно, пока холостяк, – сказала Эрика. – По крайней мере извещений о помолвке или женитьбе я не получала. А может, мы оба не созданы для нормальной супружеской жизни.

– А может, просто каждый из вас бредет своим окольным путем.

– Может, и так.

– Как ты считаешь, есть надежда, что вы где-то пересечетесь и опять будете вместе?

Она только улыбнулась, потупила взгляд и еле заметно покачала головой. Как это понимать, мне было невдомек. «Я уже не надеюсь»? Или «Без толку об этом думать»?

– А тебе еще снится ледяная луна? – поинтересовался я.

Она будто бы отпрянула, подняла взгляд и посмотрела на меня. И тут же по ее лицу растеклась улыбка. Очень мягкая, неспешная и задушевно-неподдельная.

– Ты помнишь даже про тот сон?

– Почему-то помню очень отчетливо.

– Хоть он и чужой?

– Сны, если очень нужно, можно брать напрокат. Точно тебе говорю.

«Нет, я определенно злоупотребляю метафорами».

– Какая чудесная мысль! – воскликнула Эрика. Улыбка не сходила с ее лица.

Кто-то окликнул ее. Похоже, ей было пора вернуться к работе.

– Я больше не вижу тот сон, – напоследок сказала она, – но помню его явственно, будто смотрела только вчера. Все его детали, свое настроение. Такое не забывается. Пожалуй, никогда.

И посмотрела через плечо куда-то вдаль. Будто искала на ночном небе ледяную луну. Затем повернулась и быстрым шагом куда-то ушла. Вполне вероятно, в туалетную комнату – поправить макияж.

Стоит мне за рулем или где-то еще услышать первые аккорды «Yesterday», и в памяти неожиданно всплывает чудной текст, который Китару распевал, сидя в ванне. И я жалею, что не записал тогда эти его слова. Уж больно странным вышел текст. Какое-то время я даже помнил наизусть, затем местами подзабыл, и вскоре он улетучился почти весь. Могу припомнить лишь отдельные отрывки, и то не уверен, что Китару пел именно так. Ведь памяти свойственно непременно их заменять.

Когда мне было двадцать… когда мне было двадцать или около того, я много раз пытался завести дневник, но из этого толком ничего не вышло. Тогда вокруг одно за другим происходили самые разные события, за которыми я едва поспевал, и у меня попросту не было времени, чтобы остановиться и все подробно записать. К тому же большинство из них не тянуло на то, чтобы «непременно лечь под перо». Меня едва-едва хватало, чтобы в потоке мощного попутного ветра осмотреться по сторонам, перевести дух и двигаться дальше.

Но я на удивление прекрасно помню все, что было связано с Китару. Наша дружба длилась считаные месяцы, но каждый раз, когда из динамиков радио до меня доносится мелодия «Yesterday», в памяти воскресают самые разные сцены и диалоги, с ним связанные. Наши длительные беседы в ванной у него дома на Дэнъэн-Тёфу: о проблемах в нападении команды «Хансин Тайгерз»; о том, какие неудобства несет с собой секс; о никчемности предэкзаменационных занятий; об истории образования и становления начальной школы Дэнъэн-Тёфу района Оота, о предполагаемой разнице между одэном и канто-яки[19]. Беседы об эмоциональной глубине лексики кансайского диалекта. Мое странное единственное свидание с Эрикой Курия, навязанное мне Китару. О признании Эрики, когда мы сидели друг напротив друга за столиком со свечой в итальянском ресторане. В такие минуты все эти события ощущаются так, будто они произошли буквально вчера. Так музыка порой оказывает настолько выверенное воздействие, что явственно воскрешает память, иногда – до боли в груди.

Однако если оглянуться и попытаться вспомнить ту пору, когда мне было двадцать… что я могу припомнить? Лишь то, что я повсюду один и безмерно одинок. У меня не было подруги, способной согреть мое сердце и тело. У меня не было друга, с которым я мог бы поговорить по душам. Что ни день, я не знал, как мне быть, не имел никакого представления о будущем. Чего ни коснись, я затворялся в себе, порой ни с кем не разговаривал по целой неделе. Такая жизнь продлилась примерно год. То был очень долгий год. Не знаю, стала ли та пора для меня суровой зимой, что оставила внутри важные годовые кольца?