слова искренней любви и заботы.
В милой улыбке ребенка читалась благодарность за исполнение материнского долга.
В это время в квартиру забежал сын хозяйки с восхищенными криками. Я не понимал о чем речь и прошел вместе с ним. Завернув девочку в широкое махровое полотенце, Шиори торопливо пошла вслед за нами.
Мы вышли в подъезд на общий балкон, где уже стояли несколько соседей. На их лицах играл удивительный алый цвет.
Закат был потрясающим. Глядя на это уходящее Солнце и цвет, который после себя оно оставляло, я понял почему флаг Японии – это красный круг на белом фоне. Больше на нем ничего и не нужно было! Такие закаты возможны только здесь. Даже в горах Дагестана я не видел ничего подобного.
Несколько минут заката собрали вместе всех жильцов многоэтажки и людей, которые были на улице. Возможно, кто-то из них спешил, кому-то было плохо на душе, а кто-то и без того был счастлив.
Глядя на происходящее, меня не покидало ощущение, что я где-то уже видел такое. И вспомнил, что позади Маленького императора очень часто был такой же прекрасный рассвет. В моих снах не было какого – либо пространства – рассвет, трон и император.
Еще несколько минут, и алые тела вернули привычный цвет и пошли дальше по своим делам. А я остался стоять на месте.
Живи наши люди здесь, они бы так же отвлеклись от всего ради этой картины? Вряд ли, игнорировали бы, утопая в своих мыслях и проблемах, которым никогда не будет конца.
На Кунашире я подобного не наблюдал даже за японскими рыбаками. И таких закатов там не бывало.
Выйдя из дома после заката, я пытался не растерять ощущение волшебства. В этом состоянии я двинулся в центр города. Он отличался от той окраины, где я снимал комнату. Люди, люди, люди, высокие дома и снова люди. И кажется, что все они знают, чего хотят и куда идут, в отличие от меня.
Это не может не завораживать. Почему с такой же уверенностью люди не могут идти неизвестно куда и неизвестно ради чего?
Лапша в местной небольшой, но колоритной забегаловке, где почему-то сидели одни только мужчины, была великолепной. Мужчины в деловых костюмчиках трапезничали не спеша, в приятной беседе. В то же время на кухне кипела бешенная работа, официанты носились в попытке угодить каждому посетителю. Огромные порции лапши грозились перекормить, но это невозможно, когда ты кушаешь медленно и с удовольствием.
Вспомнил, как бабушка в детстве мне говорила есть медленно. Будучи уже врачом я понял всю ценность ее совета для организма. Японцы в этом плане удивительные люди, их бережному и почтенному отношению к повседневной рутине остается только завидовать. Европеец живет ради определенных моментов жизни, которые он считает важными, а японец проживает одинаково интересно и обычный день, и день значимый.
После ужина в лапшичной я решил прогуляться по старым улочкам города. Где-то были дома в традиционном стиле, а рядом рос современный город, с его желанием достать до неба.
Проходя мимо стенда афиш, наткнулся на рекламу конкурса молодых исполнителей классической музыки и вспомнил про Анюту. Связываясь со знакомыми в Пиях, я узнавал, что она интересуется и занимается классической музыкой. А ее отец всячески поддерживал в ее стремлении. Я был рад знать, что хоть кто-то из моих детей занимается чем-то подобным.
Я следил за ее творчеством, как и за успехами Алихана. За сыном я следил, чтобы быть спокойным, а жизнью дочери я действительно интересовался.
Даже на другом конце света мое прошлое не оставляло меня. Были ли мои дети ошибкой? Точно нет. Утомляет ли меня мое прошлое? Тоже нет.
Просто не хотел быть, как мой отец. Этот человек долгие годы скармливал мне конфеты, а после обвинил меня в неблагодарности. Возможно, я ужасный сын, но и он не был для меня лучшим отцом.
Здесь в Японии с пониманием свободы детей и родителей все сложно. С самого рождения детей учат тому, что он должен. Должен матери, отцу, обществу, даже если во вред себе.
Главное слаженная работа тысячелетнего механизма. Это, пожалуй, единственное, что разочаровало меня в этой стране.
Несмотря на весь мой интерес и восхищение, Япония не была и не стала для меня родной.
Спустя десять лет жизни на Кунашире я признал, что привязан к этому месту и не хочу покидать его. Непривычно быть привязанным к невзрачной, неизвестной местности, давая пищу для размышления людям, которые задаются вопросом: «Что он нашел в этом месте?»
Долгие годы моего скитаний показали, что от себя, от своей трусости и незрелого восприятия мира, никуда не убежать. В такие моменты никогда не знаешь, что необходимо сделать, чтобы жизнь не казалась пустой и бессмысленной. Я клялся ни о чем не сожалеть, но меня настиг ужас, я не знал, что испытывал: сожаления или переход на иной уровень принятия своей позиции и внутренней философии.
Я доволен тем как все сложилось в моей жизни, если бы не скитания я бы не встретил столько интересных и замечательных людей и разочаровывался в них или нет, дело уже второе. Я получил, что хотел, но вместо покоя на меня нашла хандра. Значит, это еще не все.
Я хотел прожить остаток жизни здесь, на этом острове, на берегу Тихого океана. И всегда знал, что окажусь совсем один и по собственному желанию. Мой дом был небольшим, но для некоторых людей он стал обителью, где они могли прекрасно провести время. Виниловые диски, проигрыватель и хорошая выпивка – это добро я привез из поездки в Японию.
День и ночь в моем доме крутилась музыка – легенды русского рока. В моей коллекции можно найти разные виниловые диски от японского джаза до аргентинского боссо новы. Песни джазовых исполнителей по-особенному вписывались в игру волн на берегу океана. Мой дом стал клубом, в который приходили одинокие и покинутые собой люди. Мне думалось, что помогаю этим людям обрести себя.
Самой заслушанной стала пластинка Joao Donato, особенно песня Jоdel. Ее я включал после рабочего дня, когда, сидя на крыльце дома пил кофе наслаждался видом на океан. Что могло быть лучше такой жизни?
Так я прожил на острове еще пять лет. Когда на остров приехала моя дочь Анна мне было уже за 50 лет. Она сама меня нашла.
Она стала известной пианисткой, я никому не говорил, что это мой ребенок. Это было бы несправедливо по отношению к Анатолию, да и вряд ли