знал, что ей ответить, и промолчал. Но внутри меня в этот момент запустился тот механизм, который отвечал за бесконечную жажду свободы и страх сожалений.
Какой был вообще смысл от этого побега, если я сбежал от жизни и работы, которые мне навязал отец, и попал в капкан жизни, который для меня подготовил тесть?
Я был счастлив с ними, но меня не оставляло чувство, что я в очередной раз предал себя. Первым мои колебания и сомнения после пяти лет совместной жизни с Марией почувствовал тесть. Он посчитал, что я завел интрижку на стороне. Тесть был из той редкой категории, которых смело можно назвать настоящими мужчинами.
К моменту, когда я встретил Марию тесть был вдовцом и при каждом удобном случае говорил о том, какой идеальной женщиной была его жена. Рассказывал, как сильно ее любил и как она любила его. История их любви была противоположностью той, что я привык наблюдать в отношении своих родителей.
Они никогда не делились друг с другом своими чувствами, жили по привычке. Тесть же рассказывал, что встретил свою супругу еще в студенчестве, когда она, опоздав на свой автобус, ждала следующий. Время было темное, она на остановке одна. Заметив робкую, но красивую девушку, группа ребят решила поиздеваться над ней. Но герой-тесть решил разогнать хулиганов. Не верить, что он разогнал этих ребят я не мог. Тесть был мужчиной высоким и здоровым, а в молодости и вовсе покрепче, наверное.
Он проводил ее до дома, они разговорились – в целом стандартная для тех времен история знакомства. А дальше… Он служил, она ждала. Военный контракт и, как настоящая жена офицера, она следовала за ним. Только здоровьем была слаба. Спустя четыре года после рождения дочери от продолжительной болезни она скончалась. Тесть сильно горевал после ее кончины, пил не просыхая, пока маленькая дочь была на попечении тещи. Когда девочке исполнилось десять лет, бабушка умерла. Тут-то тестю пришлось взять себя в руки, восстановиться на военной службе, и он по контракту вместе с дочерью переехал на этот остров.
– Ты полюбил другую женщину? Или увлекся кем-то? – спросил меня тесть на веранде своего коттеджа, где мы с ним часто сидели за кружкой пива.
– Ни то, ни другое. Просто устал за последнее время
– Маришка говорит, что хочет еще одного ребенка, но ты против. Почему?
– Я плохой отец. Оба моих ребенка это подтвердят.
– С нашим ты хорошо справляешься, да и он от тебя без ума
– Меня тоже это удивляет. Но детей больше не хочу
– Если у тебя появилась женщина на стороне для развлечений, я не против. Дело мужское, житейское. Это даже укрепит ваши с Маришкой отношения
– Нет никого, я люблю вашу дочь
– Я тоже любил свою супругу, но иногда чувствовал необходимость развеяться. Развлекайся, но не увлекайся
Его смех раньше казался по-отечески добрым и заботливым, теперь же он был пропитан лицемерием. В последнее время я часто начал замечать, что меня многое раздражает в поведении тестя и жены. Или они изменились, или я постепенно возвращался к себе.
Весь вечер мы пили и говорили о рыбалке, о сыне и всей прочей мужской одержимости, кроме женщин. А ночью ко мне пришел мой долгожданный гость – Маленький император.
– Поменяется что-нибудь, если я покину и эту семью?
– Ты не задавался этим вопросом, когда уходил из прошлой семьи
– К прошлым людям я не был так привязан. Этих людей я выбрал сам. Как бы ты поступил?
– Во мне слишком сильно сидит чувство долга, я не оставил бы ни свою жену, ни детей. Никогда, – сказал он, смотря в мои глаза то ли с осуждением, то ли с жалостью.
– Как быть, если этот долг душит тебя?
– Долг меня не может душить. Я родился и живу ради того, чтобы исполнить его. Я правитель, с самого рождения не принадлежавший себе, – гордо заявил он мне.
– И тебе это нравится? Не хотел другой жизни? – спросил я.
– Ты не понял меня. Я – император тот, кто послан Богом, чтобы управлять землями и людьми. О каком сожалении ты говоришь? Это позор и стыд для императора.
– Значит, императоры ни о чем в жизни не сожалеют.
Расставание с семьей стало разочарованием. Я долгое время жил в самообмане, полагая, что эти люди поймут меня. В мой адрес полетели проклятья, меня назвали неблагодарным отрепьем и закидали угрозами, что я пожалею о своем выборе. После такого развода я понял, что сожалеть, точно не буду.
Живя на Кунашире больше десяти лет, я игнорировал, что мы с Маленьким императором соседи. Его родина была в 20 километрах от меня. Нужно было только переплыть пролив Измены и вот я уже на Хоккайдо.
В свои 56 я загорелся идеей посетить Японию и напросился в гости к одному японскому рыбаку, часто бывавшему на нашем острове.
Митя со мной ехать отказался. Приплыв на остров, я увидел, что Япония не та сказка, которую я представлял. Никакого величия и торжественности, обычные люди с ежедневными проблемами. Муравейник, где было все по расписанию. Ко мне, как и к любому туристу, было особое отношение, которое они пытались проявить, скрывая свою неловкость.
Заселился я в многоэтажном доме, построенном, судя по всему, еще в 50-е годы. Снял комнату у старшей сестры рыбака, вместе с которым приплыл.
Ее звали Шиори. Мать одиночка воспитывала сына десяти лет и дочь лет пяти. Оба ребенка воспитанные, улыбчивые и почтительные. Их квартире не помешал бы ремонт, но атмосфера счастья в их семье говорила, что это не самое главное.
Шиори была такая легкая и умиротворенная, казалось, что она долго шла к этому состоянию. Она сбежала вместе с детьми от своего мужа-тирана.
Место, в котором я решил погостить неделю, – провинциальный прибрежный город Японии, инфраструктура получше, чем на моем острове, но в целом атмосфера ничем не отличалась. Люди жили в неспешном темпе, знали и делали свою работу.
Почти все население города рыбачило, но делали они это все, в отличие он наших людей, не озлобленно, а с принятием своего места и с уважением к своему ремеслу.
В первые дни моего пребывания в доме Шиори я стал невольным свидетелем тесной связи дочери и матери, эту связь можно было почувствовать и умилиться ей, она витала в воздухе.
Мать нежно намывала тонкие и мягкие волосы дочурки, ребенок не капризничал, а играл в это время в свои игры. Японский я знал плохо, но по интонации было понятно, что мать говорила дочери