Читать интересную книгу Суть Времени 2013 № 18 (6 марта 2013) - Сергей Кургинян

Именно оружием, разграбленным ливийскими «повстанцами» со складов для «народной самообороны Джамахирии», сейчас воюют племенные ополчения в суданском Дарфуре, а также радикальные исламисты в Мали, Алжире, Конго и, прежде всего, в Сирии. Именно хаос множества межплеменных конфликтов в Ливии запускает те же конфликты в половине Африки.

Но процесс «производства ада» в самой Ливии при этом не останавливается. Он идет, уничтожая население страны и питая собой все новые мироустроительные конфликты.

Концептуальная война

Концептуализация Не-Бытия

Концепты постмодернизма. Часть VI. Текучий хаос. Руины и Хаосмос

Метафору хаосмоса Делёз и Гваттари «склеили» из хаоса, космоса и осмоса

Юрий Бялый

Какими же еще свойствами наделен предъявляемый Делёзом и Гваттари номадологический мир? И почему, с какого, как говорится, рожна, этот мир-ризома стал таким?

Постмодернисты отвечают: это — мир Руин.

Мир премодерна и модерна обладал устойчивой целостностью, структурностью и упорядоченностью, он был Космосом, то есть Порядком. Но он — кончился, рассыпался в прах. Новый мир-ризома всей этой упорядоченности лишен и наполнен руинами — обломками прошлых структурных порядков, целостностей, смысловых организованностей. Делёз и Гваттари пишут: «Мы живем в век частичных объектов, кирпичей, которые были разбиты вдребезги, и их остатков. Мы больше не верим в миф о существовании фрагментов, которые, подобно обломкам античных статуй, ждут последнего, кто подвернется, чтобы их заново склеить и воссоздать… цельность и целостность образа оригинала».

И потому мир — это не Космос. Но это и не вполне Хаос. Это — Хаосмос.

Метафору хаосмоса Делёз и Гваттари «склеили» из хаоса, космоса и осмоса. Здесь они вновь обращаются к аналогии из синергетики. И объясняют, что хаос ризомы в потенции содержит космос (как разные возможные порядки). И что мы живем в мире, в котором все время идет текучее взаимопроникновение хаоса и космоса. Оно идет, подобно осмосу — диффузии вещества через полупроницаемую мембрану, благодаря внутренней энергии хаоса и космоса.

При этом — опять-таки ссылаясь на синергетику — Делёз и Гваттари пишут, что самоорганизация в хаосмосе ризомы — это колебания между порядком и хаосом. И что именно в таких переходах «хаос — космос» — происходит рождение новизны.

То же самое касается и общества, заявляют Делёз и Гваттари. Это не структура и порядок, а перемешивающиеся потоки разнонаправленных силовых полей и волн. А значит, субъекта социального действия (его постмодернисты называют «социальной машинерией») — уже нет и не может быть. Потому что хаосмос мира-ризомы неподвластен такой машинерии, лишь он порождает любую новизну.

Единственное, что противостоит миру-ризоме, безгранично открытому для «благого хаосмотического творчества», — это государство. Философия государства, заявляют Делёз и Гваттари, параноидальна вне зависимости от организационных форм. Поскольку пытается навязать ризоматичной реальности свой единственный, как у параноика, и «коренной» (то есть исключающий различия) властный код. С его причинно-следственными основаниями, выдвижением целей, прогнозированием последствий, репрессированием отклонений от целедостижения и так далее.

Все это как ненавистные «параноидальные» порождения философской, научной, культурной матрицы Премодерна и Модерна Делёз и Гваттари с негодованием отвергают. Они неслучайно назвали свой главный труд «Капитализм и шизофрения» и неслучайно сделали одной из его ключевых тем свой шизоанализ.

Они заявляют, что государство модерна выбросило за борт главный источник творчества и новизны — продуктивное бессознательное, которое по своей природе шизофренично, то есть множественно. Именно бессознательное в своей множественности противостоит государственному параноидальному требованию единства и порождает в человеке и мире все различия (шизофрению), творчество и свободу.

Делёз и Гваттари пишут, что шизофреничное бессознательное, которое они называют «машиной желания», — это то, от чего нельзя пытаться освободиться или поставить его под контроль. Такие попытки не просто репрессивны. Они, мол, культурно, социально, философски контрпродуктивны, поскольку уничтожают в единственно существующем ризоматичном мире возможности свободы, творчества и новизны.

Сделаю отступление. И отмечу, что наши «белоленточники» вовсе «не с потолка» раз за разом определяют действия государственной власти во всех сферах как «параноидальные». Правда, они при этом стесняются определять свои действия как шизофренические. А зря.

Что, как не политическую шизофрению, означает их готовность собирать под антивластные знамена одновременно и наиболее радикальных «плюралистических» либералов, и наиболее радикальных «антиплюралистических» националистов, ненавидящих друг друга гораздо больше, чем любую власть? Что, как не такую же шизофрению, отражают непрерывные и неизбывные конфликты в их спешно созданном «координационном совете»?

И это опять-таки не случайно. Напомню, что рекомендации Джина Шарпа по оранжевым революциям ни в коем случае не предполагают какой-либо осмысленной консолидации антивластного протеста. Ведь тогда он, не дай бог, приобретет собственные цели и собственную субъектность и выйдет из-под внешнего разрушающего контроля в какую-нибудь конструктивную проектность!

И потому цветную революцию в Тунисе должны делать — обязательно вместе — светские либералы и радикально-исламская «Ан-Нахда». И потому цветную революцию в Египте должны делать такие же светские либералы — и «Братья-мусульмане», и салафиты. И в России ее, опять-таки, должны делать — вместе — либералы и антилибералы.

Вся эта «оранжевая» накипь — и в Тунисе или Египте, и в России — живет и действует в духе шизофрении, руин и хаосмоса по Делёзу и Гваттари. Эта накипь якобы своим духом свободного социального и политического творчества противостоит параноидальному духу власти, стремящемуся репрессивно загонять творчество в прокрустово ложе единых целей, смыслов и норм. Но в результате — почему-то!.. — «выдает на-гора» все больше хаоса в духе Стивена Манна…

Для нас же сейчас очень важно понять и признать еще одно обстоятельство. А именно — то, что иногда слабые, а иногда вполне даже явственные элементы смысло-идеологического кочевничества, организационной и политической шизофрении, бурлящего хаосмоса проникают в сознание наших «сутевцев»! И это абсолютно необходимо осознавать — и избывать.

Возвращаясь к Делёзу и Гваттари, кратко охарактеризуем их главные концептуальные посылы. Они состоят в следующем.

Невозможно бытие как несомненность и данность. Есть только бесконечное и — главное — случайное движение. Движение самой ризоматичной реальности и движение человека по поверхности этой ризоматичной реальности. Делёз и Гваттари выносят вердикт: «…ризома не начинается и не завершается… у нее достаточно сил, чтобы надломить и искоренить слово «быть»…»Классическая «свобода как осознанная необходимость» — это репрессивное рабство. В мире-ризоме единственная возможная свобода — это «свобода бессознательного» и «машин желания». Невозможны цели и, тем более, проекты. Поскольку «самородящая случайность» ризомы — это творящий хаосмос. Который не ведет ни к какой цели и, более того, исключает целедостижение. Он лишь направляет движение — самой ризомы и в пределах ризомы — по случайным и непредсказуемым «линиям ускользания». Невозможна история как закономерное, осмысленное и организованное движение-развитие. Ведь текучий хаосмос ризоматичной реальности принципиально исключает коренное родство причин и следствий, он подчиняется только «самородящей случайности» колебаний между хаосом и порядком. И значит, нет смысла бороться с причинами народных бедствий — ведь последствия борьбы непредсказуемы и могут привести к еще худшим бедствиям.

Впрочем, об истории мы подробнее поговорим позже. А сейчас оглядимся и посмотрим, только ли Жак Аттали, прогноз которого мы обсуждали в прошлой статье, берет на вооружение концептуальные наработки Делёза и Гваттари.

И сразу увидим, что есть и другие. Причем, если Аттали акцентирует свой прогноз на жизни и возможностях будущих кочевников-гедонистов (так сказать, «первого сорта»), то его оппоненты делают акцент на «втором сорте» кочевников-изгоев.

Наиболее яркая фигура из таких оппонентов Аттали — видимо, американский антрополог Питер Лэмборн Уилсон. Он получил блестящее образование, много лет вполне практически занимался индуистской и исламской эзотерикой, затем вошел в секту под названием «Ортодоксальная Мавританская церковь Америки». Где принял новое имя Хаким Бей (на тюркских языках это означает «вождь-мудрец») и под этим именем выпускает книги, эссе, радиопередачи, пропагандируя особый вид «нового анархизма».