— Разве хорошо умирающим называться?
— Грех, конечно, — согласился Федька, и тут же убежденно добавил: — Но Господь простит!
Чувство неловкости, охватившие присутствующих, никуда от этих слов не делось, и вскоре все разошлись по своим комнатам. Быстро переодевшись для сна, Гедвига села перед зеркалом и принялась расчесывать волосы. Она уже почти закончила, когда в спальню вошел Будищев и встал за её спиной. Он, как обычно, ступал очень тихо, но девушке не нужно было слышать его шаги. Она его чувствовала.
— Знаешь, Стеша права, — внезапно сказала она, заставив Дмитрия вздрогнуть. — Я не хочу называться больной, даже если это единственный способ выйти за тебя замуж. Должна признаться, я чувствую в себе очень мало истинной веры, но все же лгать перед алтарем не желаю. Не знаю, понимаешь ли ты меня…
— Понимаю, конечно. Не такой уж я бесчувственный болван, как ты думаешь.
— Я вовсе не думаю, что ты болван, — удивилась модистка. — Просто я знаю, что ты вовсе не имеешь религиозных убеждений, а потому для тебя обмануть любого священника не составляет ни малейшей проблемы. Но я не об этом…
— Тогда о чём?
— Я не хочу также, чтобы мы лгали друг другу. И если ты не хочешь на мне жениться, то скажи это здесь и сейчас.
— Почему ты так решила?
— Я ничего не решила, я просто хочу знать.
— Да. То есть, нет! То есть… блин, ты меня запутала. Короче, ты не права. Я люблю тебя и…
— Я знаю.
— Что?
— Я знаю, что ты меня любишь. Но я спрашиваю не об этом. Я спрашиваю, хочешь ли ты жениться на мне по-прежнему?
— Конечно, хочу!
— Тогда все в порядке. Я долго ждала и могу подождать ещё немного.
— Да не надо никого ждать! Завтра же найду какого-нибудь попа, дам ему денег и он нас обвенчает…
— Боже мой, какой ты всё-таки дикарь, Будищев!
— Что опять не так?
— Пост сейчас! Никто нас не станет венчать, пока он не кончится.
— Точно. А я и забыл…
— Это с тобой бывает.
— Ты о чем?
— Так, ни о чем.
— Нет уж, договаривай.
— Нечего договаривать. Просто ты очень мало думаешь об окружающих тебя людях и их чувствах.
— В смысле?
— В прямом. Вот возьми хоть Федю. Он ведь очень хороший парень. Да, простой и совсем не развитый, но сердце у него доброе. А ты смеешься над ним, как над мальчишкой. Или вот Стеша…
— А с ней что не так?
— С ней-то все так. А вот с тобой… ну скажи на милость, зачем ты подарил бедной девочке эти часы?
— Началось! Ты что, ревнуешь?
— Нет, ты все-таки действительно болван, Будищев! Ты, похоже, и впрямь не замечаешь, что она в тебя влюблена.
— Прекрати говорить глупости. Это было давно и уже прошло.
— Это не я, это ты говоришь глупости, милый. Такие чувства не проходят так просто, а твои знаки внимания заставляют её надеяться.
— Я уже, кажется, говорил, что она мне как дочь.
— Я знаю, но ты ей не отец. Ладно, всё равно уже ничего не поправить. Пошли спать.
Ночь в квартире Будищева прошла спокойно, а на утро все, казалось, позабыли про недавний разговор и после завтрака дружно направились по своим делам. Первыми были готовы, разумеется, мужчины. Фёдор с Сёмкой уже оделись и ждали Дмитрия, которому Геся помогала завязывать галстук.
— Ну вот, — удовлетворенно отозвалась девушка. — Теперь тебя можно выпустить на улицу.
— Гомосячий видок, — поморщился глава семьи, рассматривая пышный бант у себя под подбородком.
— Глупости! Ты купец, промышленник и вообще серьезный человек, а посему должен выглядеть соответствующе.
— А выгляжу как…
— Как кто?
— Как пудель с бантом на шее.
— Прекрати.
— Ладно, проехали. Стеша скоро?
— Я попросила её помочь мне в одном деле, так что поезжайте одни.
— В каком деле?
— Что за несносный допрос?!
— Опаньки, а что мы скрываем?
— Право, ты невозможен. Ну хорошо, у меня сегодня будут важные посетители, несколько склонные к эмансипации. А Степанида, просто икона этого стиля. Ничего сложного, подаст чаю, улыбнется, продемонстрирует твой подарок… кстати, ты знаешь, что мастер у которого ты их заказывал, стал продавать подобные дамские часы?
— Блин!
— Вот именно.
Крыть было нечем. Несмотря на умение Будищева зарабатывать на оригинальных идеях, частенько он их просто дарил окружающим его людям, не успев оценить коммерческую выгоду. С другой стороны, много ли выудишь с ювелира за идею? Не тот народ, чтобы зря раскошеливаться.
Оказавшись на улице, их странная троица немедленно привлекла к себе повышенное внимание. Сам Дмитрий был одет в хорошее пальто с бобровым воротником и шапку «пирожок» и если бы не развязные манеры, его можно было бы принять за настоящего барина. Сёмка в теплой куртке на вате и башлыке поверх картуза, тоже выглядел как мальчик из хорошей семьи, отчего-то не носящий гимназическую форму, а вот Федор, надевший поверх своего костюма всё тот же полушубок, выглядел на их фоне довольно чужеродно.
— Куда прикажете, барин? — с сомнением в голосе поинтересовался случившийся рядом извозчик.
— На Выборгскую сторону, — коротко отвечал Будищев, усаживаясь в экипаж.
Семён тут же устроился рядом, а вот Шматов на мгновение замешкался, будто не зная как ему поступить. То ли моститься на господское место, то ли запрыгнуть на облучок к кучеру.
— Чего столбеешь? — прервал его мыслительный процесс Будищев. — Давай сюда, а ты — шпингалет, дуй к водителю кобылы!
— Это мерин…
— Да хоть фольксваген, вали на облучок.
Наконец все устроились, после чего извозчик махнул кнутом, и сани тронулись вперед, заскрипев полозьями по снегу. Некоторое время они ехали молча, но когда повернули на набережную, до них донеслись крики мальчишек, разносящих газеты:
— Покупайте «Ведомости»! Покупайте «Петербургский листок»! Необычайные происшествия! Имущество Путилова собираются описать за долги! Разорение крупнейшего промышленника в России! Получены новые известия о союзе Австрии и Германии! Новый кризис в Европе!
— Блин, тут недавно радио изобрели, — хмыкнул Будищев, — а они всякую хрень печатают!
— Чего изобрели? — осторожно спросил Федя, но сидевший рядом с ним приятель внезапно насторожился.
— Придержи своего мерина! — ткнул он извозчика тростью, после чего закричал разносчикам: — Эй, ребята, что там у вас про Путилова?
— Разорение крупнейшего заводчика, — обрадовано завопил чумазый мальчуган в драной кацавейке и невозможно больших башмаках.
— Держи, — сунул ему первую попавшуюся монету Дмитрий и буквально выдрал из рук газету.
Тот ошарашено посмотрел на серебряный рубль, но сообразив, что добрый барин не требует сдачи, тут же сунул свалившееся на него богатство за щёку и пустился наутек.
— Случилось чего? — осторожно спросил Шматов.
— Случилось, — скрипнул зубами тот и велел извозчику: — Эй, дядя! Разворачивай оглобли, да гони в Сампсониевский переулок!
Глава 6
Уютная квартирка в Сампсониевском переулке не раз служила местом для дружных застолий и тихих семейных посиделок, но этим ясным морозным утром по ней прошел самый настоящий ураган, которого звали Дмитрий Будищев. Снеся на своем пути монументальную фигуру вышедшей ему открывать горничной, он вихрем пронесся в кабинет инженера, и, не обращая внимания на сидящего перед хозяином худосочного студента в потрепанной тужурке, грохнул кулаком по столу.
— Ты это видел?!
— Что тебя так возбудило, мой друг? — высоко поднял брови Барановский.
— Возбудило?! Да я, блин, чуть не кончил, как меня это…
— Да скажи, наконец, толком, что с тобой приключилось?
— Со мной — ничего! — ответил молодой человек и бросил компаньону газету. — На, читай!
Пожав плечами, Владимир Степанович углубился в чтение, которое заняло некоторое время, а немного успокоившийся Будищев плюхнулся в кресло, после чего протянул руку студенту.