— Верно, — ответил Верховский. — Но что из этого следует?
— Соблаговолите объявить, каково будет расстояние до вражеского корабля.
— Да мне же откуда знать? Ну пусть будет пять кабельтовых!
Услышав это, Будищев повернул рукоять на стоящем перед ним механизме, отчего одновременно пришли в движение стрелки на приборах и остановились на цифре «5».
— А если восемь? — спросил, начавший понимать в чем дело, Пилкин, и по мановению руки изобретателя стрелки тут же показали на восьмерку.
— Да это же просто телеграф! — воскликнул все тот же мичман.
— Вы правы, — изобразил легкий поклон в его сторону Барановский. — Но хочу отметить, что данные приборы могут использоваться не только для передачи расстояний. Если поставить их несколько, то можно также указывать направление стрельбы, род снарядов, а так же команды об открытии или прекращении огня и тому подобное. Таким образом, старший артиллерист из боевой рубки получит возможность дирижировать всей артиллерией корабля, как оркестром. К сожалению, недостаток времени не позволил нам приготовить большее число циферблатов, с тем, чтобы более наглядно продемонстрировать возможности системы, но, как мне кажется, общий принцип вам понятен.
— А от чего питаются ваши приборы? — поинтересовался, внимательно следивший за опытами Макаров.
— От гальванических батарей, — пояснил молчавший до сих пор Будищев. — А на корабле запитаем от судового генератора.
— От чего?
— От динамо-машины, — поспешил вмешаться Барановский.
— Это невозможно! — снова подал голос Лилье. — Динамо-машины дают сто пять вольт, чего изоляция ваших приборов не выдержит.
— Невозможно спать на потолке, — немного грубовато ответил вспыхнувшему молодому человеку изобретатель. — А для цепи поставим реостат, или понижающий трансфоматор, всего-то и делов.
— А мне нравится, — задумчиво заметил Пилкин. — Не надобно будет гонять вестовых с командами. А ежели совместить эти приборы с системой Давыдова [21], то может получиться очень недурственно.
Идея о подобной передаче команд давно витала в воздухе. Барановский даже работал над чем-то подобным, но по привычке собирался использовать для неё пневматику. Дмитрий, достаточно случайно узнав об этом, сразу же предложил сделать использовать электричество и довольно быстро изготовил действующий образец, а тут подвернулась поездка в Кронштадт…
— Но это ещё не всё, господа! — снова привлек к себе внимание Барановский. — Есть ещё один прибор, который, как я надеюсь, будет иметь не меньшее значение для Российского флота.
— Да вы нас балуете, — барственно улыбнулся Пилкин. — Ну, показывайте.
— Извольте, Ваше Превосходительство, — кивнул инженер и обернулся к своему компаньону.
— У меня все готово, — ответил тот и жестом фокусника снял с соседнего стола покрывало.
Под ним скрывались какой-то громоздкий прибор, сплошь опутанный проводами, а также большой телеграфный ключ.
— Предлагаю вашему благосклонному вниманию, господа, беспроволочный телеграф!
— Как это? — удивился Верховский, оказавшийся ближе других к загадочному устройству.
— Он состоит и искрового передатчика и детекторного приемника, — продолжал пояснять Владимир Степанович. Имея два таких комплекта, можно обеспечить устойчивую связь между кораблем и берегом, или несколькими кораблями в море, или же отдаленными пунктами на суше, между которыми по каким-то причинам затруднительно провести телеграфные провода.
— И что же, это работает? — не скрывая скепсиса, спросил адмирал.
— С помощью передатчика можно послать искровой сигнал, который и примет приемник. И если на то будет ваше позволение, то мы это немедля продемонстрируем.
— Вы?
— Ну, не совсем мы. Для работы с ключом приглашены два опытных телеграфиста с Кронштадтской станции. Прошу любить и жаловать, господа.
«Опытные телеграфисты» оказались усатым коренастым техником средних лет и совсем юным колежским регистратором в новеньком вицмундире. И тот и другой чувствовали себя в блестящем обществе офицеров флота немного скованно, но старались не подавать вида.
— Ну, хорошо, приступайте.
— Соблаговолите написать сообщение, которое будет передано. Что-нибудь морское.
Услышав это предложение, Пилкин пожал плечами и написал на листке несколько слов, которое у него с поклоном принял чиновник, занявший место у ключа. На долю его товарища достались наушники и через минуту они были готовы к работе.
Для начала регистратор передал несколько цифр на пробу, после чего, убедившись в работоспособности системы, начал передачу. Телеграфист уверено записывал полученные сигналы на листок, а затем принялся за их расшифровку.
Надо сказать, что особого впечатления это действо на собравшихся вокруг господ офицеров не произвело. Стучал молодой человек довольно громко, и все решили, что техник вполне мог воспринять этот стрекот на слух и потому записал без ошибок. Но стоявшие с непроницаемыми лицами Барановский с Будищевым стоически выдержали и недоуменные взгляды, и шепотки с смешками, пока во входную дверь громко не постучали, после чего на пороге появился новый гость, в котором большинство присутствующих тут же признали лейтенанта Константина Нилова, командовавшего миноноской «Палица», в отряде Макарова. Ни мало не смущаясь, он прошел к кафедре и, отдав честь начальству, бодро отрапортовал:
— Разрешите доложить, Ваше Превосходительство. По беспроволочному телеграфу получено сообщение, которое я имею честь вам представить!
С этими словами он протянул удивленному Пилкину конверт. Адмирал немедленно открыл его и, прочитав сообщение, гулко захохотал:
— Каково, господа!
— Что это значит? — подозрительно поинтересовался Верховский и, схватив бумагу, громко прочел «Команда имеет время обедать». Затем резко обернувшись к Нилову, капитан первого ранга прошипел голосом не предвещавшим ничего доброго:
— Господин лейтенант, где вы взяли эту бумагу?
— В соседнем доме, — ответил тот.
— Но… каким образом?!
— Там стоит такой же аппарат, который и принял эту телеграмму. Техник её записал, а я доставил вам.
— Радиограмму, — поправил его Будищев. — Это радио.
— Да-да, вы говорили, — кивнул Нилов.
— А давно вы знакомы с этими господами?
— А Владимиром Степановичем ещё до войны имел удовольствие свести знакомство. Что же касается отставного унтер-офицера Будищева…
— Как вы сказали?
— Так и сказал, унтер-офицер Будищев. В минувшую войну он служил под командованием подпоручика Линдфорса, с которым мы дружны ещё со времен детства. Я тогда только что принял минный катер «Шутка», поврежденный после атаки, предпринятой накануне лейтенантом Скрыдловым. И этот унтер-офицер, впрочем, в ту пору ещё рядовой, ухитрился починить нам гальваническое оборудование, а позже участвовал в атаке турецкого парохода, а после неё в перестрелке с башибузуками, за что я представил его к знаку отличия военного ордена.
— Это правда? — обратился к Дмитрию Пилкин.
— Так точно, Ваше Превосходительство! — по-солдатски гаркнул тот в ответ.
— Так ты, братец, георгиевский кавалер?
— Бантист!
— Даже так. Что же не носишь награды?
— Стесняюсь, Ваше Превосходительство, — с покаянным видом ответил Будищев. — Только в церковь по воскресеньям и на день тезоименитства Его Императорского Величества и надеваю.
— А ты дерзок, — усмехнулся адмирал, ничуть не обманутый нарочитой скромностью своего собеседника. — И хитер!
— Осмелюсь заметить, Ваше Превосходительство, — поспешил вмешаться Барановский, — что господин Будищев не только герой, но и весьма известный изобретатель. И митральеза, кою мы сегодня представили вашему благосклонному вниманию, и беспроволочный телеграф появились исключительно благодаря его таланту.
— Да что там говорить, — усмехнулся Нилов. — Гальванические звонки Будищева и те — его работа! А что же касается телеграфа, то первый образец он представил ещё во время войны, чему я сам был свидетелем вместе с уважаемым господином инженером.