— Подключай… Я ходил с Лобовым. Чем хуже, тем он веселее. Но строгий капитан. От и до. По инструкции.
— Дай давление. Ты там открыл горловины?
— Открыл… Да, Лобову не повезло. Мак с ним пилотом. Вторым.
— Есть прокачка!.. Слушай, а чертовщина с запахом — это в твою смену было? Что это — отравляющее вещество, что ли? Да еще в пустоте.
— Смена моя, но сам я в это время сидел на контроле. Карло вышел в пространство, потерял сознание и налетел на пузырь. Хорошо еще, что скваммер выдержал… Курт, давай дозатор.
— Я даю дозатор. Может быть, это было не в пустоте, а в баллонах?
— Проверили баллоны. Нормальная смесь. Внимание! Даю поток.
Кедрин прислушивался, все это было интересно — и разговоры, и суставчатая труба, выползшая из-под пола и дотянувшаяся до корабля, и люди, управляющие трубой и связанными с нею механизмами. Заправка вручную… Автоматика — сложный Механизм, все шестерни которого находятся в точном взаимодействии и зацеплении. Стоит одну из них заменить на нестандартную, и механизм прекратит работу. Здесь так и случилось: на спутник попал необычный для этих мест корабль — и приходится заправлять его вручную. Не будь людей — корабль вообще нельзя было бы заправить, пришлось бы везти автоматы с Земли. Еще звено в цепи нарушений.
Кедрин стоял, но монтажники не обращали на него внимания. Только один из них покосился и сказал: «Пассажир…» Что же, понятно: комбинезона на нем не было, а значок лежал в кармане.
Пассажир; ну, а что дальше? Самое разумное — вернуться на корабль, который наверняка скоро уйдет на Землю. Но раз уж так далеко завело его желание поговорить с Ирэн, то стоит дождаться, пока этот разговор произойдет. Кедрин попытался вспомнить: в каком направлении она ушла? Кажется, в том, откуда сейчас приближается кто-то… Чего он хочет?
Маленький, плотный человечек подошел к нему. Казалось, он был в шапке, но Это лоб могуче нависал над лицом, и поэтому лицо казалось маленьким. Совсем уж крохотный рот вежливо улыбался. Человек внимательно оглядел Кедрина, и Кедрин снова вспомнил об испорченных брюках. Однако, тот не обратил на них внимания.
— Вы не с глайнера? — спросил он.
— Да.
— А кто там еще прилетел — кто-то с десятого спутника? Шеф-монтер просил передать, чтобы он не уходил: через полчаса пойдет грузовик на одиннадцатый, шеф договорился — его подбросят.
Кедрин молчал, не зная, что ответить.
— Командир корабля сказал, что это вы. Он ошибся, а? Я видел, как вы спускались; вы же никогда вообще не бывали на спутнике. Это сразу чувствуется.
Говорящий вновь оглядел Кедрина.
— Ну, так что вы мне скажете?
— Это я, — нехотя признался Кедрин. — Но я не с десятого…
— Ну да, вы вообще не с Пояса, это ясно. Но почему тогда Велигай сказал, что вы с десятого?
— Произошло недоразумение…
— Ага. А кто же вы вообще?
— Я с Земли. Из института…
— С Земли — это я понимаю, что с Земли… — задумчиво произнес человек и в третий раз оглядел Кедрина. — Ну, так идемте.
— Куда?
— К Велигаю, естественно. Он — начальник Пояса, он еще и шеф-монтер, и вас тоже привез он, пусть сам и думает, что с вами теперь делать. Я же не могу все решать один — хватит мне несчастья с Лобовым. — Он неожиданно виновато взглянул на Кедрина. — Ведь это все из-за меня…
— Каким образом?
— Меня зовут Герн, и это я открыл этот проклятый Трансцербер. Но разве я мог знать, что у них полетит реактор? Так вы идете — или вас надо нести?
Они шли по залу, по гулкому полу. Кедрин старался ступать осторожно; ему казалось: ступи посильнее — и громкое эхо разнесется по всему огромному цилиндру. Герн шел, чуть раскачиваясь, его шаги совсем не были слышны. Потом лифт долго нес их вниз. Они вышли в длинный коридор. И спереди, и сзади он плавно загибался, уходил вверх, и Кедрин понял, что они находятся уже в одном из тороидов. Пройдя метров пятьдесят, Герн остановился возле какой-то двери.
— Вообще-то он здесь, — сказал Герн, глубокомысленно подняв брови и почесав нос. — С одной стороны… А, впрочем…
Он решительно открыл дверь. Кедрин вошел. И тотчас же отпрянул, прижался спиной к стене.
Велигай даже не заметил его появления. Он сидел на стуле поодаль от ложа, на котором лежало что-то, завернутое в белые ткани, и из этого белого торчали только голова и руки. Глаза лежащего были закрыты. Три длинных, гибких металлических лапы, свисая прямо с потолка, покачивались перед ним; одна тянулась к руке, две другие, медленно втягиваясь, поднимали какой-то блестящий прибор. Первая лапа ухватила больного за кисть руки, что-то прижала к ней — человек, не открывая глаз, торопливо пробормотал:
— О, черт побери, черт побери, какое невыносимое ощущение, и для чего я должен это терпеть, о несчастье…
— Не ври, — сказал Велигай. — Не больно.
— Разве боль — самое тяжелое? Не переношу таких холодных прикосновений, клянусь, неужели это так трудно понять? Как будто лягушку гладишь.
— Давай серьезно, Карло, — сказал Велигай.
— Ну, давай серьезно, прекрасно. Если серьезно — то они меня залечат, а мне всего лечения нужно — покрутиться в пространстве. Какая-то пара синяков… — Карло умолк, на лице его проступил пот, и тотчас же сверху спикировала лапа с тампоном, отерла лицо и убралась восвояси. — А вообще, конечно, больно.
Голос лежащего был громок, но так, как бывает громок шепот; его почти заглушало хрипловатое дыхание. К тому же звуки шли откуда-то совсем с другой стороны, только вглядевшись, Кедрин различил прозрачную стену, разделявшую комнату пополам.
— Вот подлечат — покрутишься, — пообещал Велигай. — Теперь всем хватит дела… Так что же с тобой произошло?
— Да что там, — сказал Карло. — Мне сейчас кажется, что ничего и не было, право.
— А если вспомнить?
— Такого запаха не было даже в Экспериментальной зоне. А ты помнишь, чем пахло на Экспериментальной?
— Арбузами пахло.
— Арбузами, — сказал Карло и усмехнулся. — Вот именно. Хотя там не было ничего похожего не то что на арбуз — даже на маленький мандарин. Мне тогда так хотелось — не мандарина, а апельсина. А сейчас не хочется… Да, запах… Главное — неожиданность. Уж чего-чего, но запаха в пространстве никто не ожидал — и правильно, клянусь кораблями, откуда ему взяться? Он возник резко, как удар, стало нечем дышать, я почувствовал, что сейчас задохнусь от этого запаха. Начала мерещиться всякая ерунда… Я перекрыл подачу воздуха, только чтобы скорее избавиться от этого запаха. И потерял сознание. А что потом было, на что я там налетел — не знаю…
Он говорил все медленнее и на последних словах как будто бы совсем задремал. Велигай мрачно взглянул в потолок и негромко сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});