Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, думала я. А вслух сказала:
— А если попытаюсь?
— Давай, — улыбнулся император, разглядывая меня так, словно впервые увидел. Ему было весело, да и мне тоже — эта игра увлекала.
— И пока буду пытаться… Меня может кто-нибудь случайно убить. И вы даже не свалите мою смерть на канцлера, я ведь сбегу от вас, отец. А если я умру, вы не сможете оправдаться перед моей матерью. Начнётся война. А вы разве хотите войны? Вряд ли.
Да, я блефовала. То есть, основываясь на рассказанном Ли, это было логичным, но на сто процентов уверенной я быть не могла.
Странно, но блефовать мне нравилось.
— А если хочу? — Улыбка с лица императора сползла, теперь он выглядел абсолютно серьёзным. Всё, игры кончились.
— Не хотите, — возразила я. — Или давно бы уже воевали. Я слышал ваш разговор с послом. Я сделал выводы.
Император поднял брови и неожиданно улыбнулся.
— А ты поумнел после потери памяти, Рьюичи.
Я обратила внимание, что он впервые назвал меня полным именем и подобралась. Самым сложным было казаться расслабленным и спокойным — блефовать, так уж до конца.
— Я всегда таким был, ваше величество, просто вы не замечали.
Император взмахнул рукой — слуги принялись торопливо убирать со стола. Мы ждали — внутри меня словно натянутая струна готовилась вот-вот зазвенеть, только тронь. Так я нервничала.
Между тем евнухи поставили перед нами доску с деревянными фигурами, удивительно похожими на шахматы, правда, без чёрно-белой расцветки, но тоже в клеточку.
— Что это?
— Твой выбор, сын, — улыбнулся император. — Я отдам тебе Соля, но только если ты выиграешь.
Признаться, что-то такое я и ждала.
— А если проиграю?
Улыбка императора стала шире.
— Тогда ты извинишься перед канцлером за грубость и получишь сто ударов палкой. На совете. При министрах.
Я представила — и с сомнением посмотрела на шахматы.
— Разве это честно, ваше величество? Я ведь даже не помню, как играть.
— Честно, — усмехнулся император. — Зачем тебе помнить, что раньше ты всегда проигрывал? А правила я тебе объясню.
Подвох даже искать не требовалось — я снова покосилась на шахматы. Снова представила себя на коленях перед канцлером (не сломаюсь, встану, но вот палки…) А стоит ли игра свеч? Да, Соля жалко — своя же мать бросила ради другого сына, брат забыл, помощи ждать неоткуда. Но положа руку на сердце, своя шкура мне была дороже и помогать незнакомцу только потому, что он в беде, я бы не стала.
А вот отомстить хотелось. Когда меня бьют, я привыкла бить в ответ, и Соль мне для этого нужен.
Я представила Ли на коленях передо мной, беспомощного, и в груди потеплело.
— Объясняйте, ваше величество.
Правила оказались те же, что и у нас — это внушало некоторую уверенность. Я помнила, что в прошлой жизни играла в шахматы, не уверена только, что часто выигрывала. Но и проигрыши я, значит, тоже забыла, поэтому особого страха не испытывала.
Надо сказать, схлестнулись мы с императором прямо-таки в смертельном бою. Фигуры с доски так и летели, в итоге я осталась с единственным королём, и тот забился в угол. У императора остался ферзь и король, но замерли они так, что получался… пат по невнимательности. Кстати, по невнимательности императорской.
Видимо, «отец» даже не сомневался, что победит, и расслабился.
— Похоже, у нас ничья, — заметила я.
А император впервые взглянул на меня с чем-то похожим на уважение.
— Ты стал удивительно хорошо играть, Рьюичи. Я нахожу это забавным.
— Рад, что доставил вашему величеству удовольствие, — пробормотала я. Играл император действительно классно, и пат — лучшее, на что можно было рассчитывать. Но что теперь будет с Солем?
Император задумчиво изучил доску.
— Что ж… значит, каждый из нас сделает то, на что мы играли. Я отдам тебе Соля, ты получишь сто палок. Согласен? Или мы делаем вид, что этой игры никогда не было и всё забываем? — В глазах императора мелькнул нехороший огонёк, и я тут же вспомнила его «Забудь!» после посещения пыточной.
Потому поспешила ответить:
— Хорошо. Палки так палки. Когда?
— На следующем совете, — император снова откинулся на подлокотник. — Бить будет канцлер. Ты всё ещё согласен?
Мда. Всё интереснее и интереснее.
Но лапу в бутылку я уже сунула, поэтому…
— Я действительно был с ним непочтителен, вы правы, отец. И если таково моё наказание… Где Соль?
— Да, таким ты мне нравишься больше, — пробормотал император и позвал евнуха.
Соля привели в мои покои сразу после того, как я вернулась от императора. Ли по-прежнему валялся на моей кровати, рядом дежурил мрачный лекарь. Я посмотрела на них и на дремлющего у ширмы помощника с чашкой отвара у ног, вздохнула и ничего говорить не стала.
Но вообще это форменное свинство — сначала Ли меня использовал, а теперь ещё и кровать занял. Нет, жалко мне его не было. Сам нарвался.
Соля привели, и выглядел он не лучше, чем ночью — обнял мои колени и испуганно что-то забормотал, тычась лбом, словно кошка. Мы с Ванхи одинаково задумчиво смотрели на него. Я размышляла о том, что пытки могут сделать с человеком (ни в коем случае не ссориться с императором! я такой стать не хочу). А ещё — не сглупила ли я. Что мне теперь с этим сумасшедшим делать?
О чём думал Ванхи, не знаю. Но, помолчав, он спросил:
— Господин… это кто?
Я наклонилась, изучила спину Соля. Казалось, она сплошь состояла из шрамов.
— Это мой брат.
— Что?! — ахнул Ванхи. И тут же закрыл рот руками.
— Поэтому он мой гость, — добавила я. — Пока. Найди ему комнату. И… займитесь им, в общем.
— Конечно, господин, — отозвался Ванхи, думая вроде бы совсем о другом.
Впервые я радовалась титулу принца. Махнул рукой «займитесь» — и всё, можно быть свободным, пока Соля купают, одевают и устраивают. Можно вообще о нём забыть.
Делать было нечего — я только уточнила, когда следующий совет у императора. Оказалось, через три дня.
Интересно, у них тут есть обезболивающее? Мне ж, поди, придётся ещё и достоинство принца беречь. Ну там, кричать нельзя и всё такое… Бред.
Полдня я честно стреляла в мишень и отрабатывала движения с мечом. «Фигуры», как я их называла. Ли-то их никак не называл.
Было скучно.
Ли определился с тем и этим светом на закате. Лекарь продиктовал Ванхи, что больному можно есть, а что нельзя, и заверил меня, что угрозы жизни больше нет.
Вид Ли совершенно опровергал это утверждение — он был слаб, как младенец.
Как он на меня смотрел после ухода лекаря — словно я ему крупную сумму задолжала. Смех и слёзы.
— Пытать… будете… господин? — выдохнул с трудом и сразу стиснул зубы.
Я обиделась.
— Пытать? Ты весь день провалялся в моей постели! Какие пытки? Хотел бы — тебя давно бы подбросили в покои императора. Пусть забирает свой гнилой подарок.
Ли промолчал, но взгляд у него был очень красноречивый. «Ну погоди», — подумала я, усмехнулась и пошла за Солем.
Соль понимал только приказы, даже после мытья выглядел страшно, и одежда на нём сидела, как на вешалке. Тот ещё видок, в общем. Я полюбовалась на это жалкое существо, запоздало усомнилась, что оно может хоть кого-то вдохновить (что если мой план сорвётся?), но делать было нечего.
Когда мы зашли в спальню, Ванхи упрашивал Ли поесть. Ну то есть как упрашивал — угрожал, если быть честной. Рядом с кроватью стоял столик, уставленный тарелками и чашками, у ширмы собрались слуги. При виде меня Ванхи торопливо встал с кровати, поклонился.
— Оставьте нас, — приказала я.
Слуги потянулись к дверям, только Ванхи бросил сердитый взгляд на Ли, но мне перечить, естественно, не стал.
Ли сидел теперь на кровати чинно, с достоинством, будто это он был принцем, а не я. Кажется, ему и правда стало лучше — во всяком случае, говорил он уже без пауз. Наверное, Ванхи дал ему что-то из оставленных лекарем настоев.