Тут вперед вышел второй разбойник и, в свою очередь, представился:
— В нашем кругу меня зовут теперь Номер Двадцать Восемь. — Он понизил голос и добавил: — Но в детстве меня называли Ахмедом.
Этот человек был заметно моложе остальных, его долговязая неуклюжая фигура еще не успела возмужать. Борода скрывала его возраст, но при ближайшем рассмотрении Али-Баба предположил бы, что Номер Двадцать Восемь едва ли намного старше его милой Марджаны.
— Остается мне завершить наше знакомство, — сказал третий из разбойников. — Я Номер Двенадцать, поскольку хожу в разбойниках уже два десятка лет, но в далеком прошлом, когда я жил во дворце, меня звали Гарун аль-Рашид.
Этот последний из трех был также старшим из них, борода его была обильно тронута сединой. К тому же он говорил более властно, чем его младшие компаньоны, будто бы в самом деле привык повелевать и жить во дворцах и его не так-то просто было заставить склониться перед волей главаря разбойников.
Али-Бабу сильно заинтересовали имена, которыми звали этих людей до того, как им присвоили номера. Если имя Ахмед было более чем распространенным, то про Гаруна аль-Рашида и Аладдина Али-Баба кое-что слышал. Неужели героями тех историй были эти самые люди? Насколько бы ни были невероятны события последних двух дней, это казалось уж вовсе выходящим за рамки всякого правдоподобия. К тому же дровосек даже представить себе не мог, каким образом можно вытянуть из разбойников эти сведения. Достаточно трудно было даже просто узнать их имена. Какими же мольбами заставить поведать истории их жизней?
Али-Баба решил пока избрать путь вежливости:
— Мы очень рады с вами познакомиться.
Однако прежде чем он успел продолжить столь учтивую беседу, его прервал знакомый голос из головы, отделенной от тела.
— «Мы»? Осмелюсь напомнить, что меня никто никому не представил, — воскликнул Касим из-под плетеной крышки. — Сначала тебя разрубают на части, запихивают в корзину, а потом и вовсе игнорируют! Вот так всегда!
— Да, и верно, — вежливо заметил человек, которого прежде звали Ахмедом. — Мы забыли про Номер Сорок.
Но брата дровосека было не так-то просто утихомирить.
— Касим, к вашим услугам! Весьма влиятельный человек в этом городе. Человек, имеющий могущественных и наделенных властью друзей!
Али-Баба сообразил, что брат его, должно быть, говорит про своего хозяина, огромного и отвратительного Беспалого.
— С одним таким могущественным другом ты уже решил пока не общаться, — осторожно напомнил он брату.
— Да, это так, — чуть мягче ответил брат из корзины. — Это просто временная пауза, уверяю вас. В моем теперешнем состоянии приходится воздерживаться от лишних пояснений.
Али-Баба подумал, что братец, к примеру, избегает разговора о том, как он мог знать про такую уйму золота и не сообщить об этом Беспалому, но вслух ничего не сказал.
— Думаю, Номер Сорок, что ты зря так сильно негодуешь, — заметил разбойник, которого раньше звали Ахмед, а теперь Номер Двадцать Восемь. — Хоть ты и разделен на шесть частей, у тебя тоже есть свои преимущества.
— Назови мне хоть одно, — недоверчиво отозвался голос Касима, — и я буду смирно сидеть в своей темнице.
— Ну, насколько я помню, у тебя есть борода, — сказал Ахмед.
— Конечно есть, — проворчал Касим. — В данный момент она щекочет меня под коленкой самым немилосердным образом!
— Ага, — сказал Ахмед с улыбкой, сразу показавшей, что он, по сути, совсем еще мальчишка. — Значит, ты ближе к идеалу разбойника, чем твой безбородый брат.
Касима это не убедило.
— Я — идеал, хотя и расчленен на шесть отдельных частей?
— Нет никакого правила насчет того, чтобы быть единым целым. А вот насчет бороды — есть, и вполне определенные. — Ахмед подергал себя за бороду.
Гарун, или Номер Двенадцать, с некоторой озабоченностью уставился на лицо дровосека.
— Если ты и пытался отрастить бороду, то дело, похоже, не пошло на лад.
— Опять-таки, — заявил Ахмед, — если ты не пытался отрастить бороду, то тогда дела совсем плохи.
— В любом случае, думаю, добра ждать не приходится, — заметил Разбойник Номер Тридцать, которого прежде звали Аладдин, наимрачнейшим тоном. — Быстро отращивай бороду. Если у нашего атамана отыщется пара минут на то, чтобы спокойно подумать и понаблюдать за своими подчиненными, прежде чем волосы у тебя на подбородке явятся во всей своей красе, — для примера он потянул себя за бороду, — тебе придется быть очень осторожным.
— К счастью для большинства из нас, — добавил Номер Двадцать Восемь весьма легкомысленно, — у нашего предводителя нечасто бывает время для спокойных раздумий.
Али-Баба был не в силах отвечать, ибо его потрясло столь неприятное напоминание о неполноценности его волосяных фолликулов.
Трое разбойников, казалось, ничего не заметили.
— Это воистину относится ко всем нам, — сказал разбойник, которого прежде звали Аладдин. — Если бы выдалась минута передохнуть и спокойно поразмыслить, кое-кто из нас, возможно, пустился бы в бега.
— Как мы уже сказали, — провозгласил человек в черном, живший некогда во дворце, — мы не всегда были разбойниками. До того как оказаться здесь, у всех у нас была другая жизнь.
Едва разговор зашел на эту тему, Разбойник Номер Тридцать широко распахнул глаза от волнения и с воодушевлением закивал:
— И у каждого из нас в этом прошлом есть своя история; история, заслуживающая внимания.
— Ох, — со страхом воскликнул Ахмед, — он собирается снова рассказывать про лампу!
— Эта история стоит того! — возразил Разбойник Номер Тридцать, известный также как Аладдин.
— А наши что, хуже? — сделал замечание Разбойник Номер Двенадцать, Гарун аль-Рашид, Обитатель Дворцов. — Стоит вспомнить, кто из присутствующих здесь старше.
«Лампа?» — вновь отметил про себя Али-Баба. Неужели в его невероятной догадке насчет кое-каких моментов из их прошлого действительно есть доля истины?
Но прежде чем кто-либо из четверых успел начать какой-нибудь рассказ, раздался топот множества копыт, сначала отдаленный, но с каждым ударом сердца становящийся все громче и громче.
— Разбойники едут! — воскликнул Ахмед.
— Теперь будет не до историй! — печально добавил Гарун. — Некогда будет даже просто поговорить!
— Снова скачка, скачка, скачка, грабежи, грабежи, грабежи!.. — с убитым видом прокомментировал Аладдин.
Топот усиливался, шум и пыль в огромных количествах доносились из узкого переулка, проходившего позади дома Касима. Сначала дровосеку показалось странным, что разбойники предпочли передвигаться переулком. Разумеется, рассудил Али-Баба, в соответствии с масштабами прочего хозяйства его брата переулок этот был достаточно широким, чтобы три всадника могли ехать по нему рядом.
— Было очень приятно побеседовать, — сказал ему разбойник, которого когда-то звали Аладдином. — Будем молиться, чтобы когда-нибудь в этой жизни нам удалось поговорить еще раз, какой бы короткой наша жизнь ни оказалась.
Но это были последние слова, которыми смогли обменяться новоявленные товарищи, ибо в этот миг Разбойник Номер Один вылетел из переулка верхом на своем черном как ночь коне, а следом за ним — остальные разбойники в черных одеждах.
— Ага! — торжествующе воскликнул главарь бандитов. — Теперь займемся нашим делом! И никто не сможет остановить нас, ибо нас будет ровно сорок! — Он сделал знак Разбойникам Номер Тридцать, Номер Двенадцать и Номер Двадцать Восемь. — Мы снова привяжем наших новичков к лошадям. Но на этот раз вы трое будете сопровождать их по дороге из города!
Похоже, дела у разбойников шли неплохо, ибо на этот раз и Али-Бабе, и корзине с Касимом досталось по собственной лошади. Дровосека закинули в седло одного из скакунов Ахмед и Аладдин, в то время как Гарун подхватил корзину, чтобы приторочить ее на спину другому коню. Остальные разбойники накидали этим троим множество веревок, чтобы понадежнее привязать новых членов банды. Говоря по правде, веревок было столько, что трое разбойников лишь с превеликим трудом управились с их избытком.
— Не мог бы ты убрать этот канат с моей ноги? — поинтересовался Ахмед у Аладдина, стряхивая с колена веревочные кольца.
— Ты который по счету? — спросил тут главарь у Ахмеда.
Молодой разбойник мигом стал само внимание, на время напрочь позабыв про веревки.
— Номер Двадцать Восемь, господин.
Разбойник Номер Один умиротворенно улыбнулся:
— В числах — такая надежность. — И воскликнул, поднимая руку в знак того, чтобы остальные следовали за ним: — Пора! Мы разграбим богатейший квартал в этом городе. Наверняка каждый закуток всякого роскошного дома тут окажется набит золотом.