Читать интересную книгу По праву зверя (СИ) - Владимирова Анна

— Перестань, пожалуйста, — съежилась я, обхватывая себя руками. В горле встала комом обида, сменившаяся диким страхом одиночества. Я осознала, что тянусь к Зверю как к единственному источнику тепла здесь, а он отталкивает и рычит. — Я попросила прощения! — Мне и правда теперь было жаль, что не пошла ему навстречу. Но теперь, когда реальность крутанулась перед глазами до неузнаваемости, я готова была сделать что угодно, лишь бы чувствовать, что не одна. — Мне страшно…

— Не смей это делать, — угрожающе процедил он, медленно приближаясь.

Кровь в жилах застыла от страха.

— Что? — выдавила хрипло.

Он склонился надо мной, прожигая ненавидящим взглядом:

— Плакать.

В эту секунду по щеке скользнула предательская крупная слеза и, не задержавшись на подбородке, сорвалась вниз. Блейк проследил за ней, а когда поднял на меня глаза, сердце пропустило удар. Время остановилось, выстужая пространство между нами, превращая его в стекло… ни вдохнуть, ни моргнуть было невозможно. Зверь только сцепил зубы, шумно втянул воздух и, развернувшись, вышел из пристройки.

Контрасты в его поведении не давали расслабиться. То он тащил меня на себе, заботливо ограждая ото всех, но стоило остаться наедине — готов был перегрызть горло. Я чувствовала его злость, может, даже ненависть. Пожалуй, не нужна ему такая обуза в моем лице, хоть он когда-то и обещал мне жизнь. Что именно ему мешало меня бросить? Сила, что даю? Если так, то ему и правда нет смысла со мной церемониться.

Кусок снова не лез в горло, но мне не хотелось давать поводов для новой вспышки его гнева, я устала. Еда оказалась непривычной. Пряной, обжигающей и будоражащей аппетит. Даже не захочешь чувствовать вкус — почувствуешь. Как со Зверем: не захочешь — заставит захотеть.

Блейк вернулся, когда я стояла у маленького окна, выходящего в сад. За ним ровным счетом ничего было не разобрать из-за густых зарослей какого-то кустарника, но я и не всматривалась — ждала. А он приблизился сзади, и между лопаток обожгло от касания горячей ладони. Блейк отвел волосы в сторону, оголяя спину, и склонился к шее. Его отчаяние затанцевало на кончике нервов, даже показалось — он сожалеет, но я боялась шевельнуться…

— Я не сделаю больно, — хрипло выдохнул в затылок.

На языке ожило сопротивление, но я проглотила слова, затолкала несогласие поглубже, да оно и не сопротивлялось.

— Обними, пожалуйста…

27

Никакого унижения.

Я предлагала Блейку передышку, нужную обоим. Пусть все катится к чертям — гордость, страх. Я отчаянно хотела жить, а этот мужчина был единственной надеждой.

Только не способным на нежность.

На горле осторожно сомкнулись пальцы, в затылок упруго ткнулся горячий выдох. Он стянул с меня полотенце и бросил к ногам.

— Обними — и все? — потянул назад, вынуждая терять опору.

— Мне страшно… — запрокинула голову, подчиняясь.

— Я не умею успокаивать…

— Умеешь. Ты провел меня на лодку. — Чувствовала себя, как на переговорах с террористом, в руках которого моя жизнь.

Он промолчал, но чувство, что дышу в петле, которую он затягивает, только усилилось. Я осторожно повернула голову в его сторону, и он не стал возражать — позволил мне встать к нему лицом. Вот только зачем я это сделала? Смотреть в его глаза не осталось сил, и я прикрыла свои и качнулась к нему, медленно поднимая ладони и опуская на его грудь.

— Почему ты не смотришь? — притянул меня к себе за шею.

— Боюсь…

— Я обещал…

— Я помню, но я боюсь не того, что ты можешь сделать больно, Блейк, — и я открыла глаза, натыкаясь на его пристальный взгляд. — В твоих руках вся я… Когда ты отталкиваешь и злишься, мне страшно.

— У тебя есть скальпель, — вдруг беззлобно усмехнулся он. — Слышал, ты неплохо им отбиваешься…

Я слабо улыбнулась:

— Скорее, наживаю еще больше неприятностей…

Мы застыли, глядя в глаза друг другу.

— Скажи, ты готова сейчас отдаться мне… почему?

— Ты говорил, я нужна тебе… — и я сглотнула, забыв о минутной передышке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Торгуешься? Со мной? Больше нечего предложить?

От улыбки в его глазах не осталось и следа. Показалось, он специально сбивает с толку, заводит в ловушку и безжалостно в нее сталкивает. Только откуда-то вдруг взялись силы сопротивляться.

— Ты не просил большего, — ответила, не задумываясь, глядя на него исподлобья. — И я не торгуюсь — я хочу.

Он прищурился, испытывая взглядом, а я старалась выдержать его экспертизу и не дрогнуть от осознания — я сказала правду. Я не чувствую себя жалкой, униженной и обязанной с ним спать. Не знаю почему, но мне на самом деле хотелось быть сейчас в его руках.

— Ты же не хотела быть средством, — безжалостно допрашивал он.

— А я средство? — позволила себе смелость вздернуть брови.

— Теперь тебе интересно? — усмехнулся снова, а у меня резануло в солнечном сплетении от вида его губ так близко.

— Ты сейчас к чему меня допрашиваешь? — нахмурилась я, тяжело дыша.

— Жду, когда выдохнешься, чтобы уложить спать…

— А как же приказать? Есть, спать…

— Помолчать, — беззлобно оборвал он.

Вот как мы перешли от допроса к этому странному диалогу и искрам в его взгляде? Или все это снова его ловушка, чтобы расслабилась и попалась на лжи? Я молчала, он кривил уголки губ, будто насмехаясь.

— Ложись спать, — устало охрип его голос.

— Обними… — слетело с губ, и я испуганно раскрыла глаза.

* * *

Казалось — победил, и ее, и свою жажду ее трахнуть. Но одного ее взгляда и слова хватило, чтобы уложить меня на лопатки. Я едва осознал, как схватил Хайди за шею и прижал к стене, а в следующий миг уже впился в ее рот. И она отвечала… Не договаривалась, не сдавалась от страха… Она отвечала искренне, с такой же жаждой и отчаянным желанием.

Когда я вылетел из пристройки, чтобы не убить ее, осознал, хватая ртом горячий вечерний воздух — веду себя, как брат. Так же мечусь загнанным зверем у дверей, злой и напуганный до одури. Я боялся нового себя — с почти неограниченными возможностями, но такого одержимого обычной девчонкой и зависимого от нее. Звериная часть требовала возвращаться и падать на пузо, лишь бы снизошла, но другой частью я понимал — скорее, убью ее. Мы ходили по грани пропасти, и она это чувствовала. Ее «да», такое нужное еще недавно, полностью продиктовано желанием спастись и спасти. Да, изведала границы, в которые я ее загнал, но это нормально — всем нам нужно понимать масштабы для маневра. И вероятность возможности не изменить себе.

Я не изменял.

Она тоже.

Только поэтому я допрашивал ее сейчас, хотел понять, насколько она прогибается, потому что удивлен был обнаружить — мне не нужна поломанная кукла. Достаточно было ослабить давление, и Хайди снова показала норов. Как же хорошо было его снова видеть! Так же, как и набрасываться на нее, чувствуя ее согласие и такое же желание.

Да, у нас большая проблема — наша с ней точка пересечения на самом деле была точкой. Маленькой зоной, которую сложно нащупать и еще сложнее опереться, а в процессе — не убить девчонку.

И только секс давал хоть какое-то чувство опоры. Особенно сейчас, когда она прижималась ко мне, кусая призывно губы и подсматривая из-под опущенных ресниц, а я дурел от ее испуганного согласия. Не было сил даже оторваться и опустить ее на кровать. Прижал Хайди к стене, спустил брюки и жестко насадил ее на член. Только короткая передышка, чтобы взглянуть ей в глаза и удостовериться — все правильно и хорошо, и выпасть в нашу собственную вселенную, наполненную ее стоном, жарким дыханием и вкусом губ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но и здесь не оставлял страх. Мне всегда будет мало. Голод, что она рождала, не утолить, а одержимость ею только росла…

28

Лишь ненадолго все забылось с ее напряженным вскриком и дикой дрожью. Хайди прерывисто дышала, выгибаясь в моих руках, а я любовался ей, не в силах насмотреться. Совершенство… мое… Идеально маленькая грудь металась вверх-вниз, соблазнительная шея с дико бьющейся веной и раскрытые влажные губы, распухшие от моих усилий.