Одно движение — и я под ним на кровати.
— А сейчас чувствуешь запах? — выдохнул мне в шею, скользя носом в миллиметре от кожи.
— Нет, — соврала я.
Ответом мне стал медленный тягучий укус и горячий язык на бьющейся вене. Словно кнопку нажал, и в голову ударило, будто от градуса. Я судорожно вздохнула и прикрыла глаза, а на языке затанцевал горький будоражащий цитрус с послевкусием яблок, и его хотелось пить не останавливаясь.
22
Я облизала губы, чувствуя покалывание на их поверхности, и Зверь жадно в них вцепился, будто забирая свое. Но только его язык проник в рот, запах и вкус стали ярче — неповторимо, а устоять невозможно! И я ответила ему также жарко, вцепилась в его волосы и прижалась всем телом. Его шлюха? Пожалуй. И я не могла ничего с этим поделать. Но на достигнутом не остановилась — обвила его бедра, подаваясь навстречу, и неожиданно оказалась сверху. Все так же в его руках, но уже не в тисках. И это лишило разума окончательно. Я зарычала в его рот, когда он больно стиснул пальцы в волосах одной рукой, вынуждая сесть на его член другой. Судорожный вдох снова схлестнул наши губы в борьбе, но я сразу же сдалась, стоило ему двинуть бедрами навстречу. И он не был великодушен — использовал мою капитуляцию на полную. Но только почему-то в его руках хотелось сдаться. Я теряла голову, отказываясь диссонировать — только навстречу, сплетаясь с ним, двигаясь до хриплого крика и полного опустошения.
А Зверь поставил цель выжать меня досуха. Его не устроил один оргазм — он довел меня до хрипа вместо крика и второй разрядки на грани жизни и смерти. Я уже вообще ничего не соображала — подчинилась полностью, сдавалась, глотая слезы. А он продолжал прижимать к себе, собирая влагу с моего лица губами, будто все еще был голоден…
Я даже отключилась на какое-то время. И вздрогнула, когда он выпустил из рук:
— Я принесу тебе обед, — поднялся и направился к вещам. А я следила за тем, как он собрал мое белье и развесил его на единственном стуле, запоздало понимая, кто обо мне позаботился в первое утро.
Когда за ним закрылись двери, я скрутилась на кровати… и разрыдалась.
* * *
Я вглядывался в темнеющий горизонт и еле видные огоньки Кармадона на мониторе. Вот она — свобода, опасная и непредсказуемая. Другой я пока не заслужил.
Лукас стоял рядом, но даже мой слух едва ли улавливал его присутствие.
— Ты не думал связаться с Крайтоном? — неожиданно нарушил он тишину.
— Они не придут за нами сюда, даже если и удастся.
— Но ведь у Моргана есть доступ…
— Моргана расстреляют за один несанкционированный вздох, а если он привезет федеральных спасателей — в порошок сотрут.
Может, если бы брат узнал, где я… Хотя это вряд ли. Если он от женщины своей смог отказаться, ради меня и пальцем не пошевелит, ведь он предупреждал не раз, где я закончу свои дни.
— Да уж, — усмехнулся Лукас. — Да нам, в общем, все равно — будем выбираться к границе. — Что ни говори, Лукас и все остальные — слишком приметные. Здесь нет беловолосых, не говоря о желтоглазых. Но это уже не моя забота. На берегу каждый сам за себя. — Мы тебя не выдадим, если что… — Я удивленно вздернул бровь, поворачиваясь к нему. — Скажем, что разорвали вас, — оскалился он.
Мне было плевать, что он скажет, но Лукас продолжал удивлять.
— Где Морган?
— С моими, — ответил он. — В порту лодку уже ждут, уведомление мы получили. «Нырок» готов.
«Нырок» — спасательный батискаф на пятьдесят пассажиров. Нам пришлось повозиться, чтобы привести ее в порядок и протестировать на всякие неисправности, но проблем не возникло. Большинство членов команды Моргана относились к нам без ненависти и не пытались подстроить какую-либо гадость. Провели инструктаж, научили управлению и проверили под бдительным присмотром систему на неисправности. Кроме капитана, претендентов на повреждения физиономии больше не нашлось.
Оставался примерно час до погружения, а я все оттягивал возвращение в каюту. Стоило подумать о Хайди, мне хотелось кого-нибудь убить… Я места себе не находил за то, что потребовал от нее днем, разве что на ошейник не посадил. А больше всего бесило то, что разум соглашался — самку нужно проучить, иначе она будет ошибочно полагать, что мой авторитет можно ставить под сомнение в любой момент.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я ведь знал, что она снова покажет зубы, поэтому привел ее в столовую, когда там никого не было. Только я даю слабину, она пользуется этим. Ни капли жалости не было в этой женщине, а вот скальпель в руке — всегда. Отвернусь — всадит в спину.
Но инстинкты внутри щерились и не давали покоя. Все было неправильно, не так, не говоря о том, что не вовремя. Я не мог ползать перед ней на пузе, упрашивая прекратить упираться, ведь наша жизнь сейчас зависит только от нас самих. А по большей части — от меня. Но она, конечно, лучше бы осталась с Морганом, чем со мной.
Я только дал волю эмоциям внутри, а Лукас уже зашипел рядом, болезненно жмурясь.
— Прости, — тряхнул головой и развернулся к двери.
— Угробит она тебя, Блейк, — бросил он мне в спину сквозь зубы. — Не позволяй…
Я обернулся от выхода, но какой смысл было доказывать что-то Лукасу? Нет ему дела до меня, а мне — до него. Ну разве что инстинкт подчинения сильному может давать ему права пока что желать мне чего-то большего, чем словить нож в горло.
На борту стало оживленнее, будто ничего и не произошло. Мне, конечно, не улыбались, но и враждебности, проходя мимо людей в коридорах, я не чувствовал. У дверей в каюту я остановился, прислушиваясь. Боялся снова услышать, как она плачет.
У меня за плечами две войны, пять лет в партизанском отряде… Я видел голод и смерть невинных… И мое сердце сегодня чуть не остановилось, когда я услышал ее плач.
23
Тихий, сдавленный и выворачивающий душу наизнанку. Казалось, в эту секунду я бы убил всех на этом корабле, лишь бы она заткнулась, готов был шантажировать ее расправой над ее любимым капитаном, лишь бы она забыла, как издавать подобные звуки! Потому что они делали беспомощным, рвали на куски без анестезии, душили во мне все старое и такое нужное сейчас для того, чтобы выжить. Я начинал ненавидеть ее. За то, что дал ей власть над собой. Власть сбивать меня с ног в шаге от свободы.
Надавить на ручку стоило всех сил. Но девчонка не плакала, и у меня позорно отлегло. Пока я не рассмотрел ее лучше, делая шаг в каюту. Вспомнив про то, что оставил ее с обедом, с радостью сбежал взглядом на поиски пустой посуды и нашел ее чистую у порога. Но долго избегать главного объекта слабости было глупо, и я послушно прикипел к ее обнаженной фигуре на кровати.
Хайди сидела, опершись спиной на стенку ко мне боком, согнув тонкие ноги в коленях. Зачем я приказал ей оставаться обнаженной? Думал наказать? Кого? Злость ошпарила нервы, и я хлопнул дверью так, что девчонка вздрогнула. Видимо, собиралась с силами снова со мной воевать, но выдержка изменяла обоим.
— Собирайся, — подошел к стулу, собрал с него ее одежду и бросил ей на кровать.
Она благоразумно последовала приказу — подтянула к себе белье, выудила трусики и… Я отвернулся, начиная закипать. Злила. Всем. Каждым движением, каждым взглядом, полным страха… Интересно, что со мной будет, если она вдруг сама прикоснется? Хотя, кажется, это уже случалось несколько раз, когда она пыталась успокоить.
— Я бы хотела собрать… — Ее хриплый голос взбудоражил каждый волос на теле. — … то, что приготовила в медбоксе…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А я и забыл, что одобрил сегодня ее идею.
— Хорошо. Одевайся, а я поищу рюкзак, — позорно капитулировал, не в силах находиться рядом с ней и сгорать от эмоций и желаний, которым нет выхода…
Когда нашел ее в медбоксе, она снова стояла со скальпелем в руках.
— Рука не дрожит, — вдруг огорошила меня.
— Что? — Хотелось ее встряхнуть. Чтобы ожила, отмерла, изобразила бурную деятельность…