— В санчасть почему не обратились?
— Да я уже немного отлежался. Пройдет теперь.
— И мне не сообщили. Не знал, где вас искать. Это же непорядок!
Незамай полез в амбицию.
— Раз заболел и уже не хорош. А то, что я с подъема до отбоя торчу в казарме, никто не видит.
Но это не вызвало сочувствия у комбата.
— Торчать в казарме с подъема до отбоя не обязательно, а вот людьми руководить надо. У вас же каждый взводный командир действует по своему усмотрению. А почему? Потому что в роте не чувствуется командир, единоначальник.
Сидоров взял со стола листок с рапортом Незамая.
— Что, у вас Арышев отказался от дежурства по столовой?
— Пытался, но я его заставил.
— А может, вы его толкнули на это, чтобы найти повод для взыскания? Он же должен был отдыхать после наряда. Это что же — есть?!
— Да какая там месть, товарищ капитан. Просто я не придал этому сурьезного значения.
Сидоров бросил на стол листок.
— Возьмите свой рапорт и больше не занимайтесь этим. Незамай подхватил листок и тут же порвал.
— А как у вас с политзанятиями? — спросил Дорохов. — Почему вчера не были у меня на семинаре?
Незамай думал, что гроза прошла, но просчитался.
— Я поручил их проводить Воронкову. У него же высшее образование.
На крутом лбу замполита сдвинулись складки.
— Значит, решили все взвалить на одного, а самому ничего не делать?;
— Я считал, это для пользы дела.
— «Для пользы». Нисколько над собой не работаете. А Воронкова, к вашему сведению, переводят в штаб полка.
— Как же взвод его без командира останется?
— Сами будете заниматься, — строго сказал Сидоров.
— Есть, заниматься! — козырнул Незамай и уже хотел повернуться, когда услышал:
— А за то, что не проводили занятий с ротой, объявляю выговор. Предупреждаю, если не измените свой стиль в работе, буду ставить вопрос об освобождении от занимаемой должности.
— Товарищ капитан, даю обещание, что этого больше не повторится.
Незамай тешил себя надеждой, что через год, полтора его повысят в звании, а может, и в должности. Тогда после войны могут оставить в кадрах, и он будет жить ни о чем не думая. Теперь испугался, как бы не отстранили от занимаемой должности, что повлечет за собой демобилизацию, и ему тогда придется возвратиться в свое село.
До войны Незамай работал в колхозе заведующим конным двором. Когда началась война с белофиннами, был призван в армию, участвовал в боях. Во время штурма Выборга был убит командир стрелкового взвода. Отделенный командир Семен Незамай поднял взвод и повел в атаку. За успешную операцию многих представили к награде. Незамаю было присвоено звание младшего лейтенанта запаса.
После финской войны он вернулся в колхоз и стал бригадиром полеводческой бригады. Трудно сказать, как бы сложилась его судьба в мирной жизни, но тут грянула Отечественная. Незамая снова призвали. На этот раз направили на курсы переподготовки комсостава запаса. Больших способностей к военному искусству он не показал, но, учитывая боевые заслуги и старание, его рекомендовали использовать командиром взвода, а при надобности и роты. Более года он командовал взводом. Затем ему присвоили звание лейтенанта и направили с повышением в формирующийся полк Миронова.
На новой должности дела хотя и со скрипом, но все-таки шли. С Воронковым и Быковым он как-то ладил, считался с их возрастом и опытом. Но с Арышевым все пошло наперекосяк. И самым обидным для Незамая было то, что командование защищает не ротного, а взводного командира, предлагает ему изменить «стиль работы». А как это сделать? Поддерживать инициативу, радоваться успехам других было не в характере Незамая. Душа его принимает только то, что льстит ей. Поэтому исправлять свои недостатки он не думал, а искал способ избавиться от того, кто выступал против этих недостатков. Узнав о том, что Арышев подавал рапорт об обжаловании его приказания, Незамай взбеленился. Вот что привело Сидорова на занятия в поле! Вот кто нагадил ему! Теперь он жаждал чем-нибудь скомпрометировать Арышева и избавиться от него. Но чем? Как?
Вечером он отправился к Померанцеву. Иван — парень ушлый, что-нибудь придумает.
Выслушав его, Померанцев рассмеялся.
— Наконец-то, Семен Иваныч! Я же давно предлагал помощь, а ты все отказывался.
— Не думал, что он такой упорный! Хоть кол ему на голове теши, а он свое. И кто его воспитал так!
— Попробуем перевоспитать. Есть у меня один вариант — дипломатическим путем урегулировать ваш конфликт.
— Давай, Ванюша, а то мне несдобровать.
— С Примочкиным говорил?
— Говорил. Рад без ума. Предложил ему написать докладную с просьбой отпустить на недельку домой, так как, мол, при смерти мать. Потом докладная попадет ко мне. Подержу денька два и объявлю, что командир полка удовлетворил просьбу. Тогда и отпущу.
— Правильно, Семен Иваныч!
— И все же страшновато. Как бы не пронюхал Арышев.
— Не бойся, не свят дух же он.
Глава двенадцатая
В офицерской столовой появилась новая официантка. В черном крепдешиновом платье, облегавшем стройную фигуру, с подкрашенными губами, девушка пленила многих офицеров. Это была Евгения Пенязева — Шурочка, невеста адъютанта. Померанцев цвел от гордости.
— Как, нравится? — спрашивал он товарищей. — Моя жена. Особенно не терпелось ему похвастаться своим счастьем перед Арышевым. Во время обеда он сел с ним за один стол. Когда официантка подошла, Иван что-то шепнул ей. Та понимающе кивнула и удалилась.
— Ты что, знаком с ней? — спросил Анатолий.
— Больше, чем знаком, — улыбнулся Иван, довольный тем, что Арышев обратил на это внимание.
— Когда же ты успел?
— Службу надо знать. Ха-ха-ха.
Арышеву не нравился этот хвастливый смех. Было обидно за девушку. Почему она так быстро доверилась мало известному ей человеку?
— Ты это серьезно или ради шутки?
— Кажется, серьезно.
— Может, только кажется?
— Знаешь, земляк, до сих пор мне просто не везло. Я не встречал такую, которая бы тронула до глубины. А в этой нашел все: душу, ум, красоту.
— Ну, если так, живи и больше не рыпайся.
— Посмотрим. В противном случае я ничего не теряю… В общем, решено и подписано. Приходи сегодня. Маленький свадебный вечерою собираю. Лишних никого не будет.
У Арышева не лежало сердце к Померанцеву. Он решил отказаться.
— Извини, но я не могу сегодня. К столу, подошла официантка.
— Шурочка, твоя помощь нужна, — сказал ей Иван. — Приглашаю друга к нам на вечер, а он отказывается.
— Это правда? — взгляд ее черных, чуть прищуренных глаз смутил Анатолия.
— Вы знаете, у меня сегодня собрание.
— Ничего не знаем, вы должны быть у нас и никаких разговоров.
— Ну, хорошо, постараюсь быть.
Вечером Арышев пошел к Померанцеву. В передней его встретила Шурочка, провела в большую комнату, где накрывался стол. Там уже сидели гости. Капитан Пильник со своей располневшей супругой и начальник штаба полка Смирнов с такой же, как и сам, худощавой женой.
Арышев неловко почувствовал себя в присутствии начальства. Но Смирнов оказался компанейским человеком. Узнав, что Арышев — земляк Померанцева, он почему-то сожалел, что не слышал об этом раньше.
Вскоре пришли Померанцев с Незамаем. Они принесли какие-то продукты. Незамай по-дружески пожал руку каждому из гостей.
— Ас тобой, голубчик, мы уже виделись, — панибратски сказал он Арышеву.
«Зачем его черт принес сюда!» — злился Анатолий. Но, вспомнив, как однажды Иван расхваливал Незамая, догадался, что они друзья, и опять почувствовал себя неловко.
Между тем стол накрыли. Померанцев пригласил гостей занять места. Перед мужчинами стояли стаканы, наполовину заполненные водкой, а перед женщинами — рюмки.
Померанцев посовещался о чем-то с Шурочкой, взял стакан и поднялся с места.)
— Дорогие друзья, от всей души просим вас выпить за наше супружеское счастье.
Все встали. Глухо звякнули сведенные стаканы.