Он наехал на Арт на двухколесном велосипеде.
– Да, – сказал Парик, прокашлявшись, – я вас перепутал с ней, – он показал на спутницу Колчака. – И добавил: – Но теперь уже ничего не поделаешь, я обещал Колдуну, – она даже прикрыл рот ладонью, как девушка, когда произнес это слово, и огляделся по сторонам, встретил взгляд Колдуна, и хотел уже последовать дальше, как тот подмигнул ему, так это:
– Сначала одним глазом, потом на одной второй паузы – другим. Даже на одной третьей, так это:
– Хлоп, хлоп, – и Пархоменко уже перепутал все стороны света. Назвал инопланетянку – неинопланетянкой.
И вдруг, когда, казалось бы, уже решенный вопрос был пере, так сказать, переименован, вышел Бро, и изобразил из себя Главнокомандующего.
– Сдаем всю аммуницию, – сказал он, и приподнял потной рукой, блестящий козырек белой фуражки. – Будем предпочитать только Мягкий Путь.
– Что это значит? – спросила Арт.
– Это значит, что огнестрельное оружие будет только…
– Только у тебя? – спросил Пархоменко. – Вот это ты не видел? – И показал вороненый Маузер на двадцать патронов.
– Да мне по барабану, что в нем обойма на двадцать патронов, – сказал Нази.
– А это? – и Пар показал на золотую пластинку на пистолете.
Бро подошел поближе и прочитал:
– Всегда.
– Что это значит? – спросил он. – Всегда имеешь право носить оружие?
– Да. И знаешь почему? Здесь нет других вариантов.
– Согласен, – ответил Нази, но, – он опять приподнял затылок, чтобы фуражка съехала на нос, почесал этот затылок, – о патронах там ничего не написано.
– Это имелось в виду, просто места не хватило.
– Так, командовать пародом буду я, – сказал Амер-Нази, по прозвищу Бро, можно, конечно, добавить еще Тро и Тр-й, но это было уже давно. Впрочем, многих людей, как начинают называть с детства Иванов, Петров или Сидоров – так это и продолжается всю оставшуюся жизнь.
– Так, а… а что будем делать теперь? – спросила ЩеКа у Кали.
– Думаю, хорошо бы устроить, как в Кино.
– А именно? – спросил Пахоменко, Маузер он не сдал этому Перевертышу Амер-Нази, только патроны. Сейчас он пытался научиться вертеть этот наган, как это делали ребята в Великолепной Семерке, но падал и падал на персидский зеленый с желтым ковер этой комнаты отдыха.
– Дай я, – сказала Куперник.
– Зачем?
– Я поняла, почему у тебя не получается.
– Почему?
– Потому что нет патронов, – ответила Кали.
– У меня есть патроны, дай, дай.
– Не верю, но на, – сказал Пархоменко, – ибо: откуда у нее патроны, но может быть украла. – Как он понял: эти бабы:
– Воровать горазды.
И точно, Куперник сказала:
– Инопланетная привычка, – и вынула из туфли обойму. Не настоящую, в том смысле, что не магазин, а десять, закрепленных на пластине патронов с пулями. Глядя на это продуманное годами, даже не годами, а десятилетиями, а скорее всего о таком автоматическом пистолете мечтали уже первобытные люди. Зачем, почему, спрашивается?
– Поняли, – как сказала Коллонтай, – что зло действительно существует.
– Я не отдам тебе Маузер, – сказала ЩеКа.
– Почему? – задал вопрос, растерявшийся Комдив, а он уже, кстати, получил, удостоверение и мандат. – Хочешь поехать со мной.
– Куда? – тяжело вздохнула Переводчица. Она мечтала:
– Хоть когда-нибудь стать переводчицей Шекспира. – И трахаться, и трахаться от души во время коротких отдыхов после вдохновенных трудов. – Я отдам его тебе в Царицыне.
– Перед началом конной атаки? – спросил Пархоменко.
– Да.
– К этому времени маузер мне уже не будет нужен. И знаешь почему?
– Почему?
– Дак потому что я напрочь разучусь стрелять. Ты читала хоть когда-нибудь Александра Пушкина?
– Пушкина? А кто это? – решила пошутить высококультурная дама.
– Так были и до вас люди, – ответил парень. – И сообщали, довели, так сказать, до нас, что если уж стрелять, то стрелять надо три раза в день. Как завтракать, обедать и ужинать.
– Говорят, диабетикам надо есть шесть раз. По-вашему получается, что и стрелять тогда надо шесть раз в день.
– Тут нет ничего противоестественного.
– Нет, возможно, но где взять столько патронов? Как говорится:
– Где деньги, Зин?
– Прошу прощенья, но скорей всего, нам не надо жениться.
– Хорошо, давай выйдем только замуж.
– А разница? Ты всегда будешь наверху?
– В этом нет ничего такого.
– Нет, нет, я думаю ни в женитьбе, ни тем более в замужестве нет никакого смысла. И знаешь почему?
– Почему?
– Кого-то из нас убьют во время атаки на Царицын.
– Ну, если ты так в этом уверен, то давай не поедем туда.
– У меня мандат.
– Кто его выдал?
– Так этот Амер-Нази. Хотя правильно, кто он такой? С нами вместе пришел, а уже, смотри, команд-у-у-ет.
– Да, стукач, это однозначно, но дело не в этом, а просто я никак толком не пойму, чего им от нас надо?
– Они думают, что мы Инопланетяне с Альфы Центавра, – подала свой голос Коллонтай, она пила чай уже с третьим пирожным. – Как их делают?
– Кого, шпионов-мионов?
– Да этот-то ясно, записался и все, а пирожные любой человек приготовить не может.
– Ты предлагаешь устроиться поварами в кремлевскую столовую? – удивился прозорливости Кали только что вошедший человек, и был он в каракулевой шапке капитана охраны кремлевских съездов и выездов.
– Вася?! Ты, мой закадычный друг-герой-любовник, – заорала Кали, как будто увидела во сне рецепт приготовления Французского Наполеона, или Итальянской Пиццы. Она никак не могла понять ее секрета:
– Гнуться, но только наполовину.
– У меня эта пицца обычно стоит, как у Васькиного жеребца член, – выразилась она фигурально. – А ведь это не обязательно, важно только, чтобы был:
– Всегда готов!
– Вот как эта Итальянская Пицца свисает вам прямо в рот. Но в то же время и стоит в своем дальнейшем протяжении, – поддержала ее Куперник.
– Французы, – решил хоть как-то не ударить лицом в торт Парик, и поцеловал с перепугу, или с дуру не ее, Артистку свою, Щекпину-Куперник, а Коллонтай. В самую оголенную на две с половиной трети грудь.
Глава 12
– Зачем ты это сделал? – спросила ЩеКа, не без оттенка ужаса.
Да и Васька спросил:
– Так я не понял, кто здесь меня ждет: ты или ты? – и он указал на потомственную артистку Щепкину.
Далее, Васька идет за одну штору с Щепкиной, а Парх ложится под стол с Кали.
Потом все дерутся. Кто с кем, именно?
Надеюсь, все поняли, что это были инопланетянки? Это не я сказал, а Кали:
– Не подумайте, ребята, что в этом есть что-то особенного, мы Инопланетянки Га и Ан.
После первой Васька предложил:
– Всё-таки надевать маски, иначе я так не могу, ну честно, не привык, хотя по неделе с одной, по неделе с другой, а так вот откровенно сразу – не могу, простите.
– Так из чего их сделать? – спросил Пархоменко.
– Здесь есть на книжной полке только газеты Вся Правда, – сказал Вася, и взял пару, сегодняшнюю уже и вчерашнюю. Кстати, он прочитал, что уже во вчерашней Всей Правде написано:
– Наступление на Царицын уже началось, – но никто не обратил на это внимания, ибо все они знали:
– Где говорят:
– Правда, Правда, – это значит идет сознательная дэзинформация.
– Конечно врут, – сказала Кали, – эти газеты кто читает, как вы думаете?
– Утром за чаем с кофием, вы имеете в виду? – спросил Пархоменко.
– Да ты-то помолчи, я не тебя спрашиваю.
– Нет, я хочу разобра-аться, – сказал Комдив. – Ты с кем была под столом?
– Кто, я?
– Или я? – поддержала подругу ЩеКа.
Понимая, что это Инопланетянки с Альфы, Пар не стал больше спорить, и сам сделал маски Кали и Куперник. И подал Кали маску Куперник, а этой Щепкиной-Куперник маску Кали.
Они замахали руками, изображая абсолютное непонимание, чем еще больше разозлили Пархоменко.
– Дуры, ну, натуральные же ж дуры! Скажи, Вася? – он повернулся туда, где должен быть каракулевый капитан, но он исчез.
– Исчез, как сон, как утренний туман, – куда?
– Он ничего не говорил?
– Тебя здесь не было, когда он уходил? – спросила сначала Кали. И не успел он ответить, как спросила Переводчица Шекспира, если конечно, она тоже хоть что-нибудь переводила. А с другой стороны такие прекрасные переводы делала конечно инопланетянка, а так как их очень много, то значит они делали их обе.
Сгоряча он начал искать свой Маузер, и разозлился еще больше:
– Кто украл?
– Что?
– Кого?
– Я спрашиваю земным, кажется, языком: кто взял поиграть мой именной Маузер.
– А мистер Хаузер схватил свой Маузер, и на пол грохнулся гигант француз, – запела Артистка.
– Я не француз! – рявкнул рассерженный комдив, и тут же пожалел об этом. А именно:
– Француз, Француз! – закричали они хором.