Джини хмуро наблюдала за ним, спрашивая себя, что она такого смешного сказала. Через минуту она получила объяснение.
— Золотце, мне ведь незачем тебя уважать! Напротив, уважение будет только помехой тому, что я собираюсь делать с тобой в постели! Так что в этом смысле ты заблуждаешься.
Она вспыхнула, заалела как маков цвет, но все-таки заставила себя сохранить хотя бы внешнее спокойствие.
— Ты циничен.
К ее удивлению, Сид кивнул.
— Верно, я циничен. Советую тебе учитывать это при общении со мной. Так ты избегнешь ненужных иллюзий. И не станешь ждать от меня нежных слов в дополнение к просьбе раздвинуть ноги.
Это был уже не цинизм, а откровенная грубость. Джини не выдержала.
— Кто тебе дал право так разговаривать со мной?! — срывающимся голосом воскликнула она, вскакивая с кресла.
На Сида ее порыв не произвел ни малейшего впечатления.
— Тише, дорогая. Не спугни удачу. Ведь это твой последний шанс уладить дело миром. Почему бы тебе не заключить со мной сделку? Ты красива, так используй это!
Он неспешно оглядел рассыпанные по плечам волосы Джини, грудь, тонкую талию, стройные бедра и красивые длинные ноги. А она стояла красная как вареный омар, всем своим естеством ощущая натиск охватившего Сида желания. Оно словно растекалось по ее коже, обжигая даже сквозь одежду.
Хуже всего было то, что к Джини вернулись все те чувства, которые она так старательно изживала. А она-то думала, что больше никогда не испытает чего-либо подобного! Но нет, знакомые по прежним временам ощущения были тут как тут — чувственный трепет и все такое.
— Не хочу ничего слышать, — хрипловато произнесла она, глядя куда угодно, только не на Сида.
Ей любым способом нужно было подавить отклик собственного тела на шквал исходящих от Сида биотоков.
— И совершенно напрасно, золотце. Признаться, чем дольше я размышляю о перспективах нашего соглашения, тем больше оно мне нравится. И будоражит! Секс ради секса, и больше ничего. Так сказать, в чистом виде. Никаких ограничений, условностей и прочих ненужных конструкций вроде необходимости поддерживать видимость хороших отношений. Все до гениальности просто: я беру на себя все твои расходы, а ты меня ублажаешь в постели.
Джини скрипнула зубами.
— Ну уж нет! Не возьмешь ты никаких расходов, а я не собираюсь тебя ублажать!
— О, так не пойдет, — протянул Сид. — Ты не обдумала мое предложение как следует, а уже даешь ответ.
— Тут и обдумывать нечего. Не мечтай, твоей содержанкой я не стану! Спать с тобой тоже не собираюсь, так что…
— Что?
— Ничего! Я не из тех девиц, которые… Словом, на подобную роль я не гожусь!
Несколько мгновений Сид рассматривал ее, потом бросил взгляд на наручные часы и деловым тоном произнес:
— Довожу до твоего сведения, что в твоем распоряжении всего четыре часа. В течение этого времени можешь заниматься чем угодно. Погуляй, подыши свежим воздухом, хорошенько подумай и прими правильное решение. Жду тебя к концу рабочего дня, то есть к пяти часам. Не появишься — я аннулирую свое предложение. И тогда пеняй на себя. Обе пеняйте — ты и Кончита!
Джини похолодела. Лишь сейчас она окончательно поняла, что Сид не шутит.
Что же делать? — промчалось в ее мозгу.
— Ты… действительно думаешь, что я готова продать себя на подобных условиях?
Глаза Сида злорадно вспыхнули.
— Вот ты и проговорилась! А на каких условиях ты согласишься себя продать?
Она прикусила губу. Дьявол, с ним нужно быть осторожнее!
— Не придирайся к словам. Я не имела в виду того, что ты подумал.
— Ну да, как же! — хмыкнул Сид. — Нет, золотце, больше тебе не удастся водить меня за нос. Три года назад я, как последний идиот, принимал все за чистую монету. У меня не хватило мозгов сообразить, что тебе нужно. А ведь стоило лишь подарить тебе побрякушку с брильянтом — и ты согласилась бы на что угодно! Или предпочитаешь деньгами?
— Замолчи! — прошипела Джини. Ее душу переполняла злость, а сердце замирало от отчаяния. Не желая, чтобы Сид заметил выражение ее лица, она наклонила голову. — Все было не так, как ты говоришь. В твоих деньгах я не нуждалась.
— Уж конечно… имея как минимум два источника доходов. Жаль, что я тогда ни о чем не догадался, а то бы просто перекупил тебя у своего отца! Да и у наших конкурентов тоже.
Она подняла взгляд.
— Перекупить меня тебе не удалось бы. Знаешь почему? Потому что я не взяла бы твоих денег.
— Вот как? Очень интересно. Чем же мои деньги хуже любых других?
— Ничем, — качнула Джини головой. — Просто не в них дело.
— А в чем? Скажи же наконец!
Она сокрушенно вздохнула.
— Неужели ты так и не понял? Ведь я… любила тебя!
Ей показалось, что Сид вздрогнул. Во всяком случае, он как-то притих, но лишь на мгновение.
— А получив от моего отца чек на пять тысяч долларов, разлюбила? Знаешь, у тебя настоящий шпионский талант: тебя приперли к стенке, а ты все выкручиваешься, лжешь не краснея. Подобной выдержке можно лишь позавидовать…
Глаза Джини защипало от слез. Почему, как только оказываешься в этом здании, так сразу начинаются унижения?
— Хочешь услышать правду?! — спросила она. Ее голос звучал с надрывом. — Забудь все, что я сказала, потому что сейчас я тебя… ненавижу!
По лицу Сида скользнула тень, но он тут же усмехнулся.
— О, это действительно похоже на правду! Но знаешь что? Я как-нибудь переживу твою ненависть. Думаю, она даже придаст нашему сексу остроты. И уж помехой для него точно не станет.
— Помехой? — У Джини вырвался короткий нервный смешок. — Конечно, не станет. Потому что никакого секса между нами не будет! — Наклонившись к креслу, она взяла сумочку, Гнев придал ее движениям оттенок механичности. — Похоже, тебе нравится такое положение, когда ты можешь приказывать женщине, держать ее в своей власти. На мой взгляд, это извращение.
Сид поморщился.
— Пой, птичка, пой. Сути дела это не меняет. До пяти часов вечера мое предложение остается в силе. Дальше я снимаю с себя всякие обязательства. И если Кончиту сочтут соучастницей угона автомобиля, я пальцем не пошевельну, чтобы облегчить ее участь. А еще… Знаешь, далеко не каждый бизнесмен согласится закрыть глаза на должностное преступление своего подчиненного. Что же касается власти… Не знаю, извращение это или нет — мне по большому счету безразлично, — но я ее обожаю!
Джини выпрямилась и с независимым видом подняла подбородок.
— Вынуждена тебя разочаровать: надо мной властвовать у тебя не получится. Я не позволю.
Сид медленно встал.