Она не знала, сколько это продолжалось. Время шло, а она все никак не могла утолить страсть, которую старательно искореняла в себе в течение последних трех лет, но которая, наоборот, лишь накапливалась.
Подливала масла в огонь также сила и властность прижавшего Джини к стенке Сида. Его напористость еще больше раздувала пламя страсти. Все вместе делало Джини абсолютно беспомощной. Сид мог бы сделать сейчас с ней что угодно, и она бы не воспротивилась…
Однако, вместо того чтобы предпринять дальнейшие шаги, он вдруг замер, а потом со стоном досады прервал поцелуй, отстранился от Джини и поставил ее на пол. Затем взглянул на нее сверху вниз, и она увидела в его почти черных от страсти глазах отсвет бушующего внутри пламени.
— К сожалению, здесь не подходящее место, — отрывисто произнес Сид. — В любой момент может нагрянуть кто-нибудь из моих сотрудников. Так что ничего не получится, золотце.
Джини опустила взгляд. К ней постепенно возвратилась способность соображать здраво, и она ужаснулась тому, что только что произошло между ней и Сидом.
Поправляя дрожащими пальцами платье на груди, она смотрела куда-то в угол. На Сида взглянуть не могла. Наступил мучительный для нее момент: она не могла придумать ничего такого, что помогло бы ей сохранить лицо в подобной ситуации. Ее губы пылали после поцелуя, в теле еще бродил трепет страсти, а душа полнилась предвкушением чего-то большего, чем поцелуй.
Джини чувствовала себя ужасно.
— Похоже, в кафе мы сегодня не попадем, — задыхаясь произнес Сид. — Идем обратно ко мне в кабинет!
Джини и не хотела идти ни в какое кафе. Однако альтернатива в виде кабинета тоже ее не прельщала. Более того, пугала!
Осознав, для чего Сид приглашает ее в кабинет, она залилась пунцовой краской.
— Нет! Мне пора домой. Потом я сразу же уеду в Бомонт. А то, что сейчас было, просто недоразумение.
— Ах вот как? — усмехнулся Сид.
Она кивнула, не чувствуя при этом никакой уверенности, только стыд за собственную несдержанность.
— Добрый день, мистер Дженнингс! — вдруг прозвучало рядом.
Вздрогнув, Джини увидела двух молодых сотрудниц офиса, которые только что подошли к лифту и сейчас с любопытством смотрели на нее и Сида.
— Добрый, — ответил он, глядя не на девушек, а на Джини.
Она почувствовала, что оставаться здесь и дальше просто глупо. Пора было удирать, пока не случилось чего-то более нелепого, чем поцелуй.
— Прости, мне пора, — пробормотала она.
Затем, наклонив голову и ни на кого не глядя, она побежала к находившейся за лифтом лестнице, а потом по ступенькам вниз.
Очутившись на улице, Джини шагу не сбавила, так и неслась до самой автобусной остановки. Ей было страшно. Она не могла понять, как все это могло произойти. Как так вышло, что сначала она наотрез отказала Сиду, а через минуту уже самозабвенно целовалась с ним, можно сказать, на виду у всей конторы — ведь неизвестно, кто в это время проходил по коридору!
Как я могла?! Боже мой, как я могла?! — вертелось в мозгу Джини. Сказала Сиду, что вернулась единственно ради того чтобы выложить все, что думаю о нем и его папаше, а потом бросилась с ним обниматься. И целоваться!
Вечером того же дня она уехала в Бомонт.
Прошло почти две недели.
Джини жила как обычно — вернее, старалась это делать, притворяясь перед самой собой, будто ничего не произошло. Поначалу это даже удавалось, но недолго. Случившаяся в Хьюстоне история напомнила о себе во пятницу второй недели.
Мобильный телефон Джини зазвонил в тот момент, когда она — действуя в рамках своих служебных обязанностей — помогала юной мамаше-одиночке Джейн Фрогс купать годовалую дочурку Лиззи. Джейн вновь была беременна, чувствовала себя отвратительно, поэтому помощь ей очень даже требовалась.
Услышав трель своего мобильника, Джини передала малютку Лиззи матери и велела уложить в кроватку.
— Прости, я сейчас… — Затем, направившись к стулу, где оставила сумочку, вынула телефон и увидела, что звонит Кончита. — Здравствуй, мама. Я тут занята, но немножко поговорить могу.
— Ох, доченька… — прошелестело в трубке.
По одному этому можно было понять, что дела у Кончиты обстоят неважно.
— Да, мам? — холодея, произнесла Джини. — Что-то случилось?
— Ох, случилось, детка…
Из дальнейшего разговора выяснилось, что вчера Кончиту вызывали на допрос в полицию.
— Что?! — воскликнула Джини. — Все-таки Сид не оставил тебя в покое!
Кончита вновь вздохнула.
— Видишь ли, если заведено уголовное дело, то подразумевается определенная процедура. Так что, думаю, Сид в данном случае ни при чем. Просто он…
— Просто он хочет окончательно испортить тебе жизнь! — гневно выпалила Джини. И только после этого уяснила суть того, что сказала Кончита. — Постой, говоришь, на тебя заведено уголовное дело?
— К счастью, пока не на меня, а по факту угона автомобиля. Я выступаю в качестве свидетеля. Как мне сказано — пока. Что будет дальше, неизвестно.
— Может, все еще обойдется? — с робкой надеждой произнесла Джини.
— Ох, не знаю. Самое плохое, что с меня взяли подписку о невыезде.
Джини похолодела. Ей было прекрасно известно, что подписку о невыезде берут со свидетелей, которые находятся на волосок от того, чтобы превратиться в подозреваемых, а то и сразу в обвиняемых.
— Но ты объяснила следователю, что непричастна к угону автомобиля? — с беспокойством спросила она.
— Разумеется. Но…
— Но он тебе не поверил, — мрачно констатировала Джини.
Кончита вяло усмехнулась.
— Следователя можно понять, ему каждый день говорят о своей невиновности самые разные люди. Порой убийцы и грабители банков.
— Но ты-то не из этой категории! Сама работала в полиции, ну и вообще…
— Я об этом рассказала.
— И что же следователь?
— Говорит, для меня будет лучше всего, если автомобиль найдется. В противном случае…
— Что? — быстро спросила Джини.
Ответ ее разочаровал.
— Следователь не договорил, но догадаться несложно.
Несколько мгновений Джини стояла, кусая губы.
— Неужели тебя могут упечь за решетку?
— Если рассматривать дело гипотетически, то нельзя. Однако, кто знает, какие улики могут всплыть…
Джини будто что-то кольнуло в сердце.
— Улики ведь можно состряпать.
На мгновение в трубке воцарилась тишина, затем Кончита произнесла:
— Не думаю, что Сид способен на подобный шаг. Зачем ему это?
Ах, мама, знала бы ты подоплеку наших с Сидом отношений, рассуждала бы иначе! — с горечью подумала Джини. Однако рассказывать матери о требованиях Сида ей не хотелось. Зачем расстраивать человека, который и без того места себе не находит.