Хейзел провела предыдущие пять месяцев, работая на Кэри, но утром в понедельник, 6 июля – за день до того, как ее видели в последний раз, – она внезапно подала заявление на увольнение и ушла от семьи. По какой-то причине она решила скрыть эту новость как от своей семьи, так и от друзей.* * *
Хейзел устроилась на работу к Кэри в феврале 1908 года, вероятно благодаря общей связи либо с Хислопами, либо с Тапперами. Все три семьи вращались в одних и тех же кругах. Как и предыдущие работодатели Хейзел, Эдвард Кэри имел связи с республиканской партией и принимал активное участие в делах братства в качестве члена ложи Аполлона.
Уроженец Троя, Кэри был мужчиной профессорского вида с выдающимся лбом, залысинами и густыми усами. Родившийся 19 декабря 1865 года, он учился в Политехническом институте Ренсселера с 1884 по 1888 год и получил диплом инженера-строителя, а будучи студентом, работал неполный день у инженера города Троя Чарльза Фуллера. После окончания университета он поступил на геодезический факультет ПИРа, одновременно взявшись за ряд коммерческих проектов. В 1892 году Кэри женился на Мэри Лайман, тоже из Троя, и у пары родилась дочь Хелен Элизабет.
В 1902 году его назначили доцентом, а два года спустя профессором геодезии, железнодорожного машиностроения и автомобильных дорог. Среди преподавателей и студентов он считался прямолинейным и откровенным. В числе его коллег был доктор Артур М. Грин-младший, заведующий новым отделом машиностроения в ПИРе, который жил всего в квартале от Кэри, на Хоторн-авеню, и нанял домашнюю прислугу по имени Кэрри Уивер, одну из ближайших подруг Хейзел. Узнав о смерти Хейзел, Кэрри, которая в то время отдыхала в Огайо, отправила своей хозяйке Мэри Грин вырезку о трагедии из местной газеты вместе с запиской: «Это та Хейзел, которую я так хорошо знаю?»
Являясь убежденным республиканцем, Кэри и близко не был таким политически амбициозным, как предыдущие работодатели Хейзел. Он был делегатом Республиканского съезда округа Ренсселер в 1900 году, но сам никогда не баллотировался на государственную должность. Однако он извлек выгоду из преобладавшей в то время системы «дележа добычи», занимая должность городского инженера при мэрах, поддерживаемых республиканцами, с 1900 по 1902 год и снова с 1906 по 1908 год.
Однако в ходе кампании 1907 года всплыла оплошность, допущенная им в инженерном департаменте под руководством комиссара общественных работ Генри Шнайдера, печально известного политического деятеля, который был тесно связан с республиканским боссом округа Ренсселер Корнелиусом В. Коллинзом.
Согласно «Трой дейли пресс», «многие налогоплательщики заявляли, что офис инженера представляет собой один из наиболее вопиющих примеров плохого управления в том, что касается превращения государственной должности в частную лавочку, связанную с нынешней администрацией». Мэром в то время был республиканец Элиас Плам Манн. «Дейли пресс» – демократическая газета – обвинила Кэри, который зарабатывал три тысячи долларов в год в городе, в дополнение к своей зарплате в ПИРе, в том, что он чрезмерно раздул штат, раздавая высокооплачиваемые рабочие места друзьям и коллегам, которые уже были перегружены своими обязанностями в колледже, что привело как к расточительным расходам, так и к отставанию в благоустройстве города.
Кроме того, в документе утверждалось, что Кэри и Шнайдер замышляли обойти требование города о том, чтобы на любую работу с доходом более пятидесяти долларов подавались заявки и проводился конкурсный отбор. Они искусственно разбивали их на более мелкие проекты, ни один из которых не превышал пятидесяти долларов. «План прост и может хорошо сработать, но это дерзкое формальное уклонение от намерения, духа и буквы закона, придуманное исключительно для того, чтобы чиновники могли выбирать фаворитов и передавать рабочие места в руки людей, полезных для бюрократической машины и которым можно найти применение за счет города», – утверждала газета.
Одним из таких «фаворитов» был Роберт Т. Кэри, двоюродный брат Эдварда, который получил четыре должности в местной школе за 42,85, 45,50, 49,86 и 49,84 доллара. Другим был Фредерик Шнайдер, брат Генри.
Кэри отработал свой срок до конца, но сообщил мэру Манну, что не заинтересован в повторном назначении, если Манн будет переизбран в 1908 году, сославшись на новый закон, который требовал, чтобы городской инженер сосредоточил все свое внимание на официальной работе, одновременно повысив годовую зарплату с 3000 до 3500 долларов. Тем не менее в дополнение к своей работе в институте он остался на должности сельского инженера в Грин-Айленде, небольшом городке через реку Гудзон от Троя.
* * *
В 9:30 утра в понедельник, 6 июля 1908 года, Хейзел была на заднем дворе дома Кэри по адресу: Уитмен-корт, 10, занимаясь домашними делами, когда к ней подошла Мэри Л. Кэри. Хейзел вернулась из поездки накануне поздно вечером, где-то между десятью и одиннадцатью часами.
– Хейзел, у нас скопилось много белья. Мне нужно, чтобы ты озаботилась этим сегодня, – сказала ей миссис Кэри. Это означало бросить в раковину тряпичный мешок, полный грязной одежды, добавить едкую смесь коричневого хозяйственного мыла, крахмала и нашатырного спирта и отстирать одежду на стиральной доске в облаке пара. Работа тяжелая и неприятная. Хейзел не хотела ею заниматься.
Она просто отказалась это делать.
Мэри Кэри, по ее собственному признанию, была озадачена, но не так сильно, как тем, что произошло дальше: Хейзел объявила, что немедленно уходит с работы. Не прошло и часа, как она ушла. В последний раз Мэри видела, как она исчезает вдали с чемоданом и большой коричневой сумкой (некоторые свидетели называют ее сумочкой или хозяйственной сумкой) в руке.
– Не было ни проблем, ни даже мелких неприятностей, – заявила она следователям. – Хейзел ушла, не дав никаких объяснений своего ухода.
Любопытно, подумал О’Брайен. Окружному прокурору уже было известно, что Хейзел отправила свой полностью упакованный чемодан из дома Кэри своим родителям на Четвертую улицу, 400, еще в понедельник днем. Так что, возможно, ее уход не был таким уж внезапным, как ему давали понять.
Хотя Мэри Кэри не сказала ничего, кроме добрых слов о Хейзел – образцовой работнице, равнодушной к ухаживаниям, регулярно посещающей церковь, – ее удивляла способность Хейзел при еженедельной зарплате в 4,50 доллара позволять себе так экстравагантно одеваться и так много путешествовать, включая три поездки в предыдущие шесть месяцев в Нью-Йорк, Бостон и Провиденс, тем более что перед этим она неделю не работала, выздоравливая после болезни на ферме Тейлора в Табортоне.
– Я не могла понять, откуда у Хейзел деньги на эти поездки, – сказала Мэри. – Она с таким энтузиазмом описывала увиденные достопримечательности, что мои подозрения, если я когда-либо их питала, рассеялись сами собой. Теперь я вспоминаю, что Хейзел так и не сказала мне, кто сопровождал ее, кого она