Таппер был видным республиканцем и офицером как в Гражданском корпусе Троя, так и в Национальной гвардии штата Нью-Йорк.
Властный, решительный бизнесмен, Таппер занимал пост комиссара и секретаря Ассоциации розничных торговцев углем Троя. Его роль заключалась в том, чтобы подавить нараставшее рабочее движение, которое привело к серии крупных забастовок шахтеров, требовавших более высокой заработной платы, более короткого рабочего дня и места для их союза за тем самым пресловутым столом. В 1897 году Таппер сам баллотировался на пост мэра, выдвинутый на Республиканском съезде Троя Робертом Клюеттом, членом влиятельной семьи производителей воротничков и манжет. В преддверии выборов нью-йоркская газета «Уорлд» опубликовала менее чем лестную редакционную статью, в которой говорилось, что Таппер «знает об угле больше, чем о политике». В дождливый день выборов Таппер потерпел сокрушительное поражение, проиграв более двух тысяч голосов действующему президенту Фрэнсису Дж. Моллою, протеже босса Демократической партии Эдварда Мерфи-младшего, бывшего мэра Троя и в то время сенатора США от Нью-Йорка.
По некоторым данным, Хейзел была близка с женой Таппера Аделаидой, которая в свои шестьдесят с небольшим во многих отношениях предлагала Хейзел ту материнскую заботу, которую едва ли могла обеспечить ее собственная мать. Летом 1907 года Тапперы отдыхали в Канаде, на родине Аделаиды, и вернулись с подарком для Хейзел: булавкой с латинской надписью Concordia Salus – «спасение через гармонию» – и выгравированными на обороте инициалами Хейзел. Хейзел обожала брошь и носила ее на воротничке блузки. Булавка была на месте, когда ее тело обнаружили в пруду Тила, что помогло семье в опознании.
Дом Таппера на Фултон-стрит, 711, находился в тени Политехнического института Ренсселера, расположенного на вершине холма, откуда открывался вид на город. За холмом городской пейзаж резко менялся, переходя от величественных резиденций, таких как новый дом Хейзел, к погрязшему в грехе району красных фонарей, где Мэйм Фэй и другие мадам держали свои бордели. Менее чем в двух кварталах от Тапперса, на углу Шестой авеню и Фултона, находился печально известный отель «Комета», «часто посещаемый уличными девушками», как однажды описал его частный детектив, следивший за неверным супругом.
Несколько раз за время ее короткого пребывания в доме Тапперов Хейзел подвергалась преследованиям и нападениям на улице, а однажды прямо возле дома со стороны незнакомца, который, по-видимому, воспылал нездоровой страстью к юной красавице. В тот раз Хейзел отбилась от негодяя, сильно ударив его зонтиком по голове. По словам Мины, незнакомец, убегая, сказал Хейзел: «Я доберусь до тебя». Хейзел написала Мине, что этот странный тип все еще временами беспокоит ее.
Вот в этот котел преступности, секса, гламура и коррупции попала восемнадцатилетняя Хейзел Дрю, когда переехала на Фултон-стрит, где билось сердце и пульс города. Возможно, это было началом новой жизни – и новой личности.
К лучшему это или к худшему, но Хейзел была полна решимости расширить горизонты.
На Рождество 1907 года Хейзел пожаловалась тете Минни, что плохо себя чувствует, в тот день Минни вызвалась помочь ей по хозяйству в доме Тапперов. В начале января Хейзел покинула дом Тапперов, все еще жалуясь на плохое самочувствие. Она провела почти три недели в фермерском доме своего дяди Уильяма Тейлора в Табортоне, где в то время жили ее брат Джозеф и его жена Ева, наперсница Хейзел.
Примерно через две недели после прибытия на ферму Тейлора Хейзел получила конверт от Джона Таппера: внутри были деньги и письмо, в котором сообщалось, что ее заменили другой девушкой, – Хейзел стала безработной.
Оправившись от болезни, она вернулась в Трой, устроившись на работу домашней прислугой к Эдварду Кэри, профессору геодезии в Политехническом институте Ренсселера и, как Хислоп и Таппер, видному республиканцу, дважды назначавшемуся городским инженером Троя в администрациях, поддерживаемых Республиканской партией. В 1908 году профессор Кэри жил со своей женой Мэри и их одиннадцатилетней дочерью Хелен в Уитмен-Корте, в Ист-Сайде, фешенебельном районе города, расположенном вдали от шума, суеты и грязи центра Троя. Многие из богатых промышленников, чьи фабрики загрязняли воздух над городом, перебирались туда после открытия транспортных линий.
Ее пребывание у Кэри продлилось чуть больше пяти месяцев.
* * *
За несколько месяцев до убийства Хейзел гадалка сообщила девушке, что в течение года ее ждет внезапная смерть.
Хейзел отшутилась. Уверенности ей было не занимать. Порой казалось, что она получает какое-то извращенное удовольствие, искушая судьбу.
Уже в четырнадцать лет она была яркой, харизматичной молодой женщиной с чутьем на моду, и ее необычная красота привлекала внимание повсюду, куда бы она ни пошла. Люди говорили о ее блестящих голубых глазах и пушистых, словно льняных, волосах.
Где-то на этом пути Хейзел поняла, что красота откроет двери. И она намеревалась войти в них.
Возможно, реагируя на трудную жизнь родителей, Хейзел мечтала о великом. Ее корни были скромными, а образование слабым – следователи находили частые орфографические и грамматические ошибки в оставленных ею письмах. Но, будучи всего лишь скромной домашней прислугой, она обладала определенной степенью независимости. Для Хейзел будущее было полно неограниченных возможностей.
И она была уже на пути к тому, чтобы добраться до них. Несмотря на скромное начало, она закончила тем, что работала в семьях трех самых влиятельных в Трое людей. Она нашла способ при зарплате в 4,50 доллара в неделю потакать своим фантазиям. Она изысканно одевалась в сшитые на заказ платья, носила экстравагантные шляпы и туфли на высоком каблуке. Она любила ходить по магазинам и обедала в лучших ресторанах. Она много путешествовала – не только в Нью-Йорк, Олбани, Скенектади и близлежащие курортные районы, но даже за пределы штата. За последние шесть месяцев своей жизни она трижды выезжала из Троя – дважды в Нью-Йорк, один раз в Провиденс и один раз в Бостон.
Хейзел была не просто общительной или веселой, она была социально ориентирована. Она обладала поразительным обаянием и везде легко заводила друзей.
Такова, по крайней мере, была одна из граней личности Хейзел Дрю, хотя не все замечали это. Чем дольше продолжалось расследование, тем очевиднее становилось, что Хейзел прожила жизнь, полную тайн, загадок и противоречий.
Глава 4
Тетя Минни
Потрясен. Так, вероятно, охарактеризовал бы Джарвис О’Брайен свою реакцию на интервью с Джулией и Джоном Дрю, если бы кто-нибудь его спросил. Как могли родители девушки так мало знать о жизни своей дочери? Они даже не определили правильно ее возраст! Временами они казались не только невежественными, но и равнодушными. Возможно, шок от трагедии поверг их в ступор?
О’Брайен это допускал. Некоторые крайне необходимые сведения о жизни Хейзел Дрю перед ее смертью смогли дать Мэри и Эдвард Кэри, последние работодатели девушки.
Но он был сбит с толку той информацией, которую они предоставили. Да,