Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

У несчастной пленницы за столом каждый день бывало до двадцати персон; вечером танцевали и пели. Она никогда не пела так хорошо, как в то время, когда сидела за решеткой. И что за упрямство! Каждое утро в течение целой недели, когда от имени герцога являлся нарочный и почтительно предлагал ей этот вопрос:

– Согласны ли вы сегодня вечером, сеньора, петь при дворе?

– Нет!   отвечала она. – Нет, нет и нет!

Вице король уступил. Лучше этого он ничего не мог сделать. Габриэлли  была способна провести в тюрьме целую жизнь.

Когда ей объявили, что она свободна, она ответила: «Хорошо!»,   безо всякой благодарности. Но губернатору, который предложил ей свою руку, чтобы проводить до канцелярии, она сказала.

– Извините; но прежде, чем оставить вас, я должна извиниться за ту скуку, которую я вам причиняла, лишив вас вашего помещения…   Она подала ему кошелек с тысячью унциями. – Тогда как я здесь смеялась, были люди, которые страдали, неправда ли? Которым, без сомнения, еще долго придется страдать? И так, в воспоминание моего пребывания здесь, около них, разделите между ними это золото. И заверьте их, что я принимаю искреннее участие в их несчастьях и желаю для них скорейшего освобождения!

* * *

Коляска, ожидавшая Габриэлли  у дверей тюрьмы, принадлежала герцогу Аркоскому, ко дворцу которого кучер направил лошадей.

– Неблагодарная женщина! Упрямица!  – бормотал герцог, при ее входе.

– А! –  воскликнула она, без сомнения пародируя ответ сиракузцев тирану Дионисию, которому они не хотели покориться, – пусть отведут меня в тюрьму.

Вице король воздержался от этого и более не было разговора о прошлом.

Но Габриэлли  не забыла. Однажды утром, через неделю, под предлогом путешествия на носилках ко гробу св. Розалии в Монте Реллеграно, она оставила Палермо, вместе с Анитой, увозя с собою только золото и драгоценности, и направилась в Парму.

И немного было нужно, чтоб она достигла с пустыми руками цели своего путешествия. При въезде на гору захваченная бандитами, беглянка уже готовилась отдать все, что с ней было.

Но один из бандитов узнал ее.

– Вы не Габриэлли  ли?   спросил он.

– Да.

– Та самая, которую вице-король посадил в тюрьму, и которая вышла, оставила большую сумму для раздачи прочим арестантам.

– Да.

Джентльмен больших дорог обернулся к товарищами

– Это Габриэлли, –  сказал он им. – Великая певица! Добрая девушка! Отпустим ее, бедняжку!

– Отпустим!.. отпустим!   – отвечали разбойники.– Счастья и долгой жизни доброй Габриэлли !

– Смотри! –  улыбаясь, сказала куртизанка своей сестре, когда их носилки отправились дальше. – У меня появилась шальная мысль дать тысячу унций арестантам, это спасло мне пятьдесят тысяч…

* * *

Вследствие мира с Австрией, подписанного в Э-ла-Шапель за пятнадцать лет до того, герцогство Парма в 1763 году принадлежало Филипу, инфанту испанскому.

Филип был мужчиной лет пятидесяти, весь из себя маленький, дурной, несколько горбатый, что однако, не мешало ему быть самым жарким поклонником хорошеньких женщин.

Инфант после вице-короля… Габриэлли  не принижалась, напротив!.. Она приняла искания Филипа.

В эту эпоху она была во всем блеске красоты, во всей силе таланта. Инфант сыпал для нее золото в благодарность за то, что она согласилась ему принадлежать. Но Крез, обладавший неисчерпаемым богатством и обожавший Габриэлли , был через некоторое время обманут ею. За недостатком любовных стремлений, она любила перемены.

Кто знает, быть может, она надеялась, переходя от каприза к капризу, от фантазии к фантазии, найти привилегированного смертного, который чудом посвятил бы ее в те радости, которые оставались для нее тайной…

Дон-Филипп не замедлил заметить, что он бывает обманут и часто и много. Дон-Филипп был ревнив. Дурной, горбатый и ревнивый!  Живая антитеза. Дон-Филипп обругался…

Габриэлли  посмеялась над ним.

Однажды в пароксизме гнева он ее третировал так, как она, без сомнения, была того достойна, но как не годилось третировать женщину принцу…

– Вы мне надоели с вашими глупостями,   сказала она ему. – Взгляните на самого себя!.. На кого вы похожи? С такой фигурой, как ваша, не имеют права требовать того же, что Антиной.

Инфант побледнел…

– Но вы надругаетесь надо мной!   вскричал он.

– А почему бы нет? возразила она. – Вы надругаетесь же надо мной!..

– Вы… вы ничто иное, как распутная женщина! слышите!?

– А вы проклятый горбун!

– Опять!?.. Я вас запру в цитадель!..

– В тюрьму? Вы хотите посадить меня в тюрьму, как и вице король в Палермо?.. Попробуйте! В тот день, когда я выйду из цитадели, а рано ли, поздно ли я из нее выйду, – я изжарю вас живого в вашем дворце, maledetto gobbo!..

И в 1764 году Габриэлли провела восемь дней в тюрьме в Парме, ровно столько же, как и в Палермо.

Инфант дон-Филипп, подобно герцогу Аркосскому, не имел силы лишить свободы перелетную птичку на более долгое время.

Это случилось через два дня после ее вступления в свой отель, построенный вне города, напротив дворца Джиардино, – восхитительного летнего жилища инфанта. Габриэлли  была одна с своей дорогой Анитой, когда ей доложили о лорде Эстоне и сеньоре Даниэло Четтини.

Лорд Эстон был очень близкий друг кантатрисы; слишком близкий, по убеждению дон-Филиппа; но имя сеньора Даниэло Четтини Габриэлли  слышала только в первый раз.

– Какой-нибудь мальчуган, которого лорд Эстон хочет мне представить! –  сказала она Аните.

Та встала.

– Я оставлю тебя.

– Нет,   возразила старшая сестра, – я просила лорда Эстона доставить мне средства покинуть Парму так, чтоб инфант не подозревал об этом, потому что он мне сказал: «что он не герцог Аркосский, которого оставляют с утра до вечера».  Не удаляйся же; быть может представление этого синьора один только предлог.

Лакей получил приказание ввести лорда Эстона и сеньора Даниэло Четтини.

Габриэлли  бросила быстрый взгляд в зеркало… Анита машинально повторила это движение… Не будучи кокеткой, все таки нет необходимости казаться дурной, когда красивы.

А Анита была действительно прекрасна. Она была прелестна. Ее красота была совершенно иная, чем красота сестры, хотя в их чертах было много общего. Но, – по крайней мере по наружности, – Катарина была вся огонь, вся пламень, что и обольщало в ней; Анита с виду была холодна и спокойна.

Только один наблюдатель не был обманут; с одного взгляда он разгадал в жилах которой из этих женщин течет лава… И если доселе никто не обращал внимания на Аниту, то потому что каждый обращал слишком много внимания на ее сестру. Искусственный свет мешал видеть звездочку…

– Позвольте, rnesdames, представить вам сеньора Даниэло Четтини, сына одного из лучших моих друзей,   проговорил лорд Эстон.

Катарина и Анита стояли еще у зеркала, поправляя свою прическу.

Повернувшись в одно время, они обе испустили крик изумления.

Этот Даниэло Четтини, отражавшийся в зеркале, был живым портретом Гаэтана Гваданьи, молодого и прекрасного, каким он был пятнадцать лет тому назад… Та же фигура, тот же рост, та же фигура!..

– Что с вами?..  – с удивлением спросил лорд Эстон.

Анита не отвечала; шатающаяся, она держалась за спинку кресел. Но впечатление, произведенное на Катарину внезапным появлением двойника Гваданьи не имело ничего поражающего.

– Извините нас, господа, – сказала она,   кланяясь Бетону и его товарищу, – но необыкновенное сходство…

– Сходство?…

– Да!  – И Габриэлли  движением головы показала на Четтини. – Сеньор напомнил мне и моей сестре одного человека, которого некогда мы очень хорошо знали.

– Если этот господин имел счастье быть вашим другом, я поздравляю себя с этим сходством, –  ответил, поклонившись, Даниэло Четтини.

– И тот же голос!.. тот же голос!   – воскликнула певица. – Не правда ли Нита?

Но жертва смущения, против которого она напрасно старалась бороться, нита продолжала сохранять молчание.

– Что с тобой? –  вскричала Катарина, подбегая к своей сестре.

– На самом деле, –  заметил лорд Эстон. – Она совсем бледна.

– Да… – пробормотала Анита. – Я… позвольте мне удалиться…

– Что с тобой? – вполголоса повторила Габриэлли . – Неужели это сходство?..

– Нет… внезапная дурнота. Это пройдет… не беспокойся… я вернусь… –  Анита исчезла.

– Милая сестра!   сказала Катарина, садясь рядом с своими гостями.   Она так привязана ко мне, что все, что меня интересует хоть не много ее живо трогает.

– Но, вы не удостоили ответить на мой вопрос,   возразил Даниэло Четтини, устремляя беспокойный взгляд на молодую женщину. – Воспоминание, которое я пробудил в вас, приятно или тягостно?.. Скажите, заклинаю вас!.. потому что в последнем случае я буду считать свои долгом не беспокоить вас моим присутствием!..

– Вовсе нет! вовсе нет!   смеясь, ответила Габриэлли . – Ваше присутствие, сеньор ни в каком случае не тягостно для меня. Боже мой! если вы желаете, я могу вам сказать, кто этот господин, на которого вы так походите, что при виде вас я и моя сестра не могли удержаться от изумления!.. Не правда ли, певица не весталка?