в высказываниях. Замечали?
— В общем, да, — признала я. — Даже монашки этим грешат.
— У вас есть знакомые монашки? — спросила она с сарказмом. Ее лицо порозовело, дыхание окончательно выровнялось.
— Были когда-то.
По правде говоря, сестры из «Обители ангелов» почти никогда не использовали крепких словечек вроде «гребаный травочес». Однако частенько бормотали себе под нос Merde! и пару-тройку более цветистых выражений, сталкиваясь с очередным испытанием на ниве лечения парижских бедняков.
Я вдруг живо вспомнила матушку Хильдегарду, которая даже Merde употребляла крайне редко, зато без тени смущения сказала, что король Франции пожелает возлечь со мной, если пойду умолять его выпустить Джейми из тюрьмы. А затем облачила меня в платье из красного шелка и отправила во дворец именно за этим.
— Merde, — вырвалось у меня.
Элспет тихонько прыснула — наверное, боль в плече не позволяла ей смеяться в голос.
— Я давно заметила, что люди всегда говорят свободнее с представителями своего пола, а в смешанных компаниях стараются сдерживаться. Хотя вряд ли это правило соблюдается в борделях, — добавила она, бросив взгляд в сторону кухни. Фанни напевала песенку про братца Жака, заворачивая в глину перепелок. — Славная девочка. Однако вам нужно убедить ее не…
— Она знает, что нельзя говорить о таких вещах с посторонними, — заверила я Элспет, подливая себе виски. — Но сегодня можете говорить о чем вздумается, потому что я не отпущу вас домой в таком состоянии.
Она пристально посмотрела на меня, заправила за ухо седую прядь и молча кивнула.
— Уж не знаю, что вы имеете в виду под «состоянием»: травму или опьянение. В любом случае спасибо.
— Если хотите, я попрошу Фанни сходить и затушить огонь у вас в очаге.
— Не стоит. Перед уходом залила его холодным чаем из кувшина. Жаль, конечно. Но я не знала, когда вернусь.
— Хорошо. — Я взяла ее за здоровую руку и помогла слезть с кушетки. — Пойдемте, провожу вас наверх. Вам лучше прилечь.
Элспет не стала возражать — полученная травма и долгий путь по горным тропам оставили ее без сил. Мы поднялись по лестнице; она ступала крайне осторожно, боясь потерять равновесие. Я довела гостью до одной из кроватей в детской, принесла одеяло, кувшин воды и немного виски, а затем спустилась на кухню, чтобы помочь Фанни с ужином.
Брианна научила ее запекать перепелок в золе, заворачивая их в глину. Правда, Фанни еще ни разу не готовила их сама и теперь хмуро взирала на выложенные в ряд бледные комки и заляпанный стол.
— Думаете, столько глины достаточно? — На ее щеке и волосах остались засохшие глиняные следы. — Бри говорит, что если взять слишком мало, глина потрескается раньше времени и перепелки сгорят. А если слишком много — мясо останется сырым.
— Пока они приготовятся, мы так проголодаемся, что нам будет все равно, — ответила я. Но все же немного сжала один из комков, ощущая пальцами податливую массу. — Только нужно проверить, не остался ли внутри воздух. Сожми их легонько, чтобы выпустить все пузырьки, — иначе перепелок разорвет горячим паром. То есть не самих перепелок, а глиняные конвертики.
— Не дай бог! — Девочка принялась методично сжимать глиняные кулечки.
Я вздохнула и потерла межбровье.
— Голова болит? — участливо спросила Фанни. — У нас есть свежая ивовая кора. Хотите, чай заварю? Я мигом!
Она была в восторге от трав и обожала их перетирать, заваривать и толочь в ступке.
— Спасибо, моя дорогая, — улыбнулась я. — Все в порядке. Просто думаю: что же, черт возьми, нам приготовить к перепелкам?
Мысли о пропитании ежедневно отравляли мне жизнь. Не столько из-за необходимости постоянно собирать, мыть, нарезать и готовить — что само по себе малоприятно, — сколько из-за вечной проблемы помнить, какие продукты остались, какие вот-вот испортятся и сколько времени и усилий потребуется для приготовления того или иного блюда. И при этом не забывать о полезности: я регулярно пичкала домочадцев яблоками, изюмом, орехами и едва ли не насильно кормила их зеленью. Зато никто пока не умер от цинги.
— У нас много фасоли, — неуверенно сказала Фанни. — Ну или можно сварить рис… Или репу — то есть брюкву.
— А это мысль! Пюре из брюквы подойдет идеально — особенно если его посолить и добавить сливочного масла. Уж соли-то у нас точно навалом.
На прошлой неделе Том Маклауд привез из Кросс-Крика годовой запас соли на весь Ридж: двести пятьдесят фунтов хранились теперь в нашей коптильне. Как раз к началу сезона охоты, разделки и заготовки. И жалкие пятьдесят фунтов сахара — правда, был еще мед…
— Итак, запеченные перепелки с брюквенным пюре. Давай еще… отварим сушеный горох? Ну и немного сливок.
В конце концов уже через час мы втроем сели за стол. Ужин получился вполне сносный, хотя одна перепелка все-таки взорвалась. Правда, подкопченное на огне мясо оказалось очень вкусным, а подгоревший лук придал тушеному гороху неповторимый аромат. Разговор не клеился: мы с Фанни валились с ног, а Элспет Каннингем была старой, уставшей и страдала от боли.
Однако гостья честно пыталась соблюдать законы этикета.
— Хотите сказать, — заговорила она, обведя взглядом огромную кухню, — вы управляетесь с домом вдвоем?
— Не только с домом — еще ухаживаем за животными и за садом. — Я подавила зевок, сунув в рот намазанную джемом пресную лепешку. — Помимо этого, забиваем скотину и разделываем туши.
— А также приходится следить за пчелами, — вставила Фанни. — И пополнять запасы лекарств миссис Фрэзер. Еще принимать людей, которых ей нужно вернуть к жизни… то есть вылечить.
— Стирка и уборка тоже на вас, — задумчиво добавила Элспет, глядя на необъятные пространства истоптанных дощатых половиц. Затем посмотрела на меня, и я поняла, что она уже мысленно выставила мне диагноз.
Однако тактично не стала его озвучивать. Вместо этого взяла бутылку виски, которую я передала, кивком поблагодарила и сказала:
— Я перед вами в долгу, миссис Фрэзер. Позвольте вас отблагодарить, хотя бы отчасти. Давайте пришлю одного из лейтенантов моего сына, чтобы помогал с… мужской работой, пока ваш супруг в отъезде. На следующей неделе приедут двое парней, которые будут жить у нас какое-то время.
Я хотела было отказаться, потом встретила ее взгляд — строгий, но полный сочувствия. Фанни с надеждой смотрела на меня умоляющими глазами.
— Спасибо, — поблагодарила я и доверху наполнила ее бокал.
* * *
Беседа протекала вяло: через полчаса Фанни начала зевать. Вскоре к ней присоединилась и Блубелл, издавая протяжные скрипучие звуки.
— Фанни, по-моему, собаке пора спать, — сказала я, сжимая челюсти, чтобы не перенимать эту заразную эстафету.
— Да, мэм, — пробормотала она. Я сунула ей в