На фасаде пестрели рекламные щиты с дуровскими зверюшками. По утрам мы с Юрием Владимировичем встречались там, гуляли, беседовали, я докучал ему вечными вопросами, а он уже привык и к ним, и к моему неизменному блокноту, с которым я никогда не расставался.
Больше всего тянул нас к себе Амур-батюшка. Всё шире и шире разливался он в начале июля, переполняясь запоздалыми в том году талыми и ливневыми водами. А вода всё прибывала с верховьев. На отдалившемся левом берегу кустарник уже казался травой, а деревья – кустами…
Как-то Юрий Владимирович, размышляя вслух об особенностях дрессировки разных животных, вдруг остановился и спрашивает меня:
– А вы, Николай Афанасьевич, когда-нибудь у настоящих тигроловов бывали?
– Нет, – отвечаю.
– И я не бывал, но очень хочется, хотя тигры, как вы знаете, не мой профиль. Мне тут в цирке один служитель, из дальневосточников, коренников, говорит, что от Хабаровска неподалёку живут тигроловы Богачёвы.
– А как вы на этот разговор вышли? – спрашиваю.
– Да очень просто! Начали с паводка, с разлива Амура, а разговор о тигроловах сам собою зашёл: мой новый знакомый, приятель этих Богачёвых, и говорит: «Испортит этот паводок все дела и планы Богачёвым!»
– Завтра у вас представлений нет. Давайте рискнём – съездим к тигроловам! Может, больше не придётся!..
Юрий Владимирович поколебался немного (на подъём он всё-таки тяжеловат был!), но согласился.
И вот обыкновенная «Победа», хабаровское такси, катит нас по шоссе. На самом берегу полноводной Уссури, сливающейся тут с Амуром, мы довольно быстро отыскали домик старого тигролова Ивана Павловича Богачёва.
Всё было необыкновенно в этом полукрестьянском-полуохотничьем доме и во дворе. У собачьей будки «на часах» с поленом в лапах стоял годовалый медвежонок. У сарая кормились маленькие кабанята. Возле колоды-корыта дремали мохнатые лайки… А рядом – самая простая крестьянская живность: куры, петух, кот – хранитель уюта…
Хозяин дома и глава династии, высокий плечистый бородач, пожаловался нам:
– Заливают нас Амур вместе с Уссури. Давно таких вод не было!
Мы втроём присели на лавочке под деревьями. Иван Павлович Дурова узнал сразу – хабаровские газеты читал регулярно, а там немало фотоснимков в связи с цирковыми гастролями.
– За тиграми пожаловали, Юрий Владимирович? – пошутил Богачёв. – Помнится, когда ваш дедушка приезжал в Хабаровск представления давать, он тиграми не занимался. А вот заяц у него был потешный! Цельным снарядом из пушечки палил!
– И внуки с тиграми не работают, – отвечал гость-дрессировщик. – Интересуюсь вашим медвежонком. Хотелось бы чёрного уссурийского зайца отловить. Поможете?..
– Попробуем. Да ведь в тайгу-то пойдём далеко только зимой, по первому снегу, когда звериные следы хорошо видны…
Меня старый Богачёв встретил довольно скептически:
– Насчёт кино? – переспросил он и усмехнулся. – Один кинооператор ходил с ним на охоту, да малость растерялся. Принялся снимать тигра, которого мы взяли, а аппарат позабыл раскрыть с испугу. Колпачок какой-то не убрал, что ли…
– Так ничего и не снял? – в один голос спросили мы.
– Сня-я-л! – протяжно ответил старик. – Только немного погодя. Пойманного тигра мы выпустили обратно и опять поймали – уже перед открытым этим (какего?…) объективом!
Нас удивила смелость охотников, их находчивость, но более всего – уважение к чужому труду, к труду кинематографистов. А с людьми из кино Богачёвы встретились тогда впервые. К тому же ведь не волка они ловили, а уссурийского тигра, который по праву может считаться самым страшным из хищников. Даже лев, царь зверей, уступает ему в росте, силе и уме. А семья Богачёвых взяла живьём сорокуссурийцев
– Как же вы их берёте? – удивлялись мы.
– Да голыми руками и берём, – невозмутимо пояснял Богачёв. – У нас свой метод. Мы ловим без ям, без капканов, чтобы не повредить зверя, не сделать ему больно. К тому же у нас в Зооцентре строгий ГОСТ – снижают расценки даже за вырванный клок шерсти.
Потом Богачёв, увлёкшись, стал рассказывать о том, как ценятся красавцы титры уссурийские (или, как их ещё называют, амурские) на международном рынке зверей. За такого тигра можно выменять даже слона!
– Эх, жаль! Мало тигров в тайге осталось! Были такие горе-звероловы – нервы не выдержат и убьют зверя сгоряча! За шкуру копейки получат, а неприятностей – вагон и маленькая тележка! Живого-то зверя куда интереснее брать! Тут и ум, и сноровка нужны! На короткой дистанции страшнее зверя нет, а вот на длинной он быстро выдыхается. Лёгкие у него слабые, что ли…
Постепенно из рассказов старика Богачёва стала вырисовываться картина поимки тигра-уссурийца по богачёвскому методу.
…Тигровая падь покрывается первым снежком. В зарослях перевитых лианами лимонника, притаилась тигрица-мать. Её глаза устремлены на молодого изюбря, мирно поглощающего побеги кустарника. Вдруг тигрица срывается с места и, мягко подобрав лапы, ползком пробирается к ничего не подозревающему изюбрю. Почуяв опасность, он поднимается на дыбы и, круто развернувшись, на одних задних ногах, делает большой прыжок в сторону. Тигрица рвётся вдогонку. Изюбрь выбивается из сил, и хищница стремительным прыжком настигает свою добычу. Ударив изюбря мощной лапой по затылку, где находится чувствительная сонная артерия, она вмиг валит его наземь. Слегка подкрепившись мясцом, тигрица бросает добычу и громко рычит, приглашая своих проголодавшихся детей к обеду. А сама движется дальше по тайге, продолжая свой разбойничий промысел.
– Тигрица – лютый зверь! Беспощадный! А мать – заботливая: до трёхлетнего возраста водит за собою подростков, пока те не научатся охотиться на крупную дичь. Мелкой живности они не едят, не любят, что ли…
И вот два молодых тигра медленно подходят к растерзанной туше изюбря. Усталые и голодные, они буквально набрасываются на еду, рыча и фыркая. Но тут к обедающим тиграм приближается ещё один участник облавы. Деловито урча, по следам тигриного выводка идёт… медведь.
– Эта компания часто по тайге так ходит, – продолжает свой рассказ Богачёв. – Взрослая тигрица впереди, молодёжь – за мамой следом, а уссурийский медведь, шатун и бродяга (не спится ему!), как привязанный, – следом за ними тащится. Самому мишке охотиться лень. Он довольствуется теми кусками, что упадут с богатого стола повелительницы тайги. Медведь знает, что тигрята-подростки ему не опасны (они ещё не умеют убивать), а сильная и смелая мать ушла далеко вперёд. Мишка нахально отнимает у тигрят пищу и зарывает её в землю. Он, видите ли, любит мясо с душком! И – про запас.
Такое шествие по тайге нам, охотникам, поиск очень даже облегчает. Тигрицу мы ловить не станем – она ещё может новых тигрят принести. Тигра-самца поймать ещё труднее, да к тому же для дрессировки он никак не годится: злой, неукротимый. И вот ещё что (обратите