— Я признаю, что поступал некрасиво, нехорошо.
И только под напором прямых вопросов государственного обвинителя выдавливает из себя:
— Поступал преступно.
Стремясь оправдаться, он добавляет:
— Меня обязывали убивать мирных советских граждан. В 94-м охранном полку мы проходили специальное обучение, как нужно вести себя на территории противника.
Государственный обвинителя спрашивает:
— Что же, вас обучали уничтожению мирного советского населения?
И Скотки признает:
— Да, это был специальный учебный курс для карателей.
Начинается допрос подсудимого Герера[141]. Карательный отряд «Айнграйф», в котором он служил, в начале 1944 года свирепствовал в районе Славковичи. Каратели врываясь в мирные села, насильственно угоняли жителей на немецкую каторгу, расстреливали стариков, женщин, грабили, жгли. После их ухода на месте деревень оставались руины и пепелища. Только в этом районе, как показывает подсудимый, было угнано в Германию до 600 советских граждан.
— Кого отправляли в Германию? — спрашивает государственный обвинитель.
— Угонялись все трудоспособные, — отвечает Герер.
Государственный обвинитель: А как поступали с детьми, стариками?
Подсудимый: Тот, кто не мог передвигаться, расстреливался.
Рота, в которой служил Герер, расстреляла 250 мирных граждан — стариков, женщин, детей.
Среди своих собратьев по злодеяниям Герер был одним из наиболее свирепых. Во время 14 карательных операций, в которых он участвовал в районе Славковичи, Герер лично убил около 100 мирных граждан, вся вина которых была в том, что они не хотели покидать насиженных мест, не хотели отдавать своего имущества.
— Кто были убитые вами люди? — спрашивает государственный обвинитель.
— Это были старики и женщины, — отвечает подсудимый.
С середины 1944 года злодейская «работа» Герера продолжалась во 2-ой роте батальона «особого назначения»[142]. Этой ротой командовал подсудимый Штрюфинг. Рота систематически поджигала населенные пункты, расстреливала мирных граждан.
Допросом подсудимого Герера утреннее заседание заканчивается.
Вечернее заседание 29 декабря.
Первым на вечернем заседании допрашивается подсудимый Зоненфельд, лейтенант германской армии. Это — не рядовой исполнитель преступных приказов фашистского командования. Зоненфельд получил высшее образование, он инженер-кораблестроитель. Задолго до войны он был агентом гестапо. Перед тем как попасть на Восточный фронт, прошел специальное обучение. Он быстро отличился в кровавых расправах над мирным населением и был назначен командиром карательной группы.
В ходе судебного следствия устанавливаются подробности чудовищных злодеяний Зоненфельда, этого матерого палача, руководившего планомерным уничтожением деревень, массовыми расстрелами женщин, стариков, детей. Неопровержимые улики вынуждают подсудимого признаться, что он лично участвовал в истреблении мирных советских людей.
На вопрос государственного обвинителя, сколько было расстреляно мирных советских граждан во всех деревнях, где действовала его группа, Зоненфельд отвечает:
— При моем пребывании больше 100 человек.
— Сколько в том числе было детей?
— Приблизительно от 20 до 30.
Зоненфельд, как и другие подсудимые, пытается оправдать свои преступные действия приказами, которые он получал свыше, в частности, от генерал-майора Ремлингера, и которые требовали расстрела всех жителей, уклоняющихся от угона в Германию. Так было в Лядах, где было расстреляно около 35 человек. По показанию самого Зоненфельда, это главным образом женщины и дети.
— Зачем же вы расстреливали женщин и детей? — спрашивает государственный обвинитель.
— Они отказывались уходить вместе с нашей ротой, тогда мы расстреляли их из пулемета. Приказ гласил, что население не должно иметь никаких сношений с партизанами.
— Следовательно, вы по своему усмотрению определяли, кто имеет связь с партизанами и должен быть расстрелян? — спрашивает государственный обвинитель.
— Мы вообще не думали, просто действовали, — бесстрастным голосом отвечает фашистский убийца с высшим техническим образованием.
Под давлением улик он признает, что по его приказу в деревне Заполье было расстреляно 45 человек, а имущество их разграблено. Деревня была сожжена.
Зоненфельд старательно избегает ответа на вопрос, сколько мирных людей расстрелял он лично.
— Я не могу сказать точно, — увиливает он. — Я принимал участие в расстреле два раза. Стрелял из пистолета и из автомата.
Далее Зоненфельд показывает, что его рота подчинялась непосредственно Ремлингеру. Выясняется также, что Зоненфельд прошел выучку головореза еще в военной тюрьме в Торгау, где комендантом был тот же Ремлингер.
Подсудимый подробно показывает, как была построена система «воспитания» кадров фашистских убийц и насильников, подготовлявшихся для Восточного фронта. Ремлингер и его подручные ежедневно вдалбливали им, что они, не считаясь ни с чем, должны выполнять любые приказы командования[143].
Попытки Зоненфельда приуменьшить свою роль в массовых расстрелах мирного советского населения опровергаются изобличающими показаниями подсудимого Янике, входившего в группу Зоненфельда. На вопрос председателя суда Янике показывает, что Зоненфельд лично участвовал в расстреле 50 человек в лесу, около деревни Николаев-Брод.
Суд переходит к допросу подсудимого Визе.
Материалы следствия и показания других подсудимых характеризуют Визе, обер-лейтенанта германской армии, как ярого гитлеровца, ретивого приверженца фашистского режима.
Двадцати лет этот гитлеровский выродок, бросив работу в книготорговой фирме, поступает на службу в полицию. Окончив в Киле специальную полицейскую школу, он затем несколько лет служит полицейским вахмистром. В 1935 году Визе добровольцем вступает в Германскую армию. Начальство доверяет ему подготовку рекрутов для летных частей. С начала войны обер-фельдфебель, а затем лейтенант и обер-лейтенант, Визе попадает сначала в захваченную фашистами Голландию, а затем на Восточный фронт.
Несмотря на неопровержимые факты, свидетельствующие о его злодеяниях, Визе виновным себя не признает. Он избрал одну линию поведения: отрицать все и вся, отрицать во что бы то ни стало. И на каждый вопрос государственного обвинителя он тупо твердит:
— Нет... не делал... Этого я не совершал...
Но со скамьи подсудимых поднимается Скотки и другие обвиняемые. Они вновь приводят факты преступных действий роты, которой командовал Визе.
В частности, Скотки показывает, что Визе действовал очень активно и сам возглавлял карательные операции. Он руководил сожжением деревень и расстрелами.
— Я видел, как Визе лично расстреливал русское население, — говорит Скотки.
Когда государственный обвинитель спрашивает Визе, отдавал ли он приказы об угоне скота и изъятии продуктов у гражданского населения, Визе отрицает и это. Председательствующий зачитывает показания подсудимого на предварительном следствии о том, что при отступлении из района Устья на Остров 2-й батальон «особого назначения» отбирал у населения хлеб, продукты и скот.
Уличенный этим сопоставлением собственных показаний, Визе признает, что дело обстояло именно так.
— Значит, вы занимались грабежом мирного населения?
— Это не грабеж.
Председательствующий поочередно спрашивает у подсудимых Дюре, Бема и Янике, что они знают о карательных функциях роты, которой командовал Визе?
Все говорят о том, что рота Визе при отступлении сжигала советские села, а трудоспособное население угоняла в Германию.
Допросом подсудимого Визе вечернее заседание заканчивается.
Утреннее заседание 30 декабря.
Заседание начинается допросом подсудимого генерал-майора Генриха Ремлингера.
Выйдя к барьеру, Ремлингер старается держаться так, будто он попал на скамью подсудимых по какому-то недоразумению. Вот-вот это недоразумение разъяснится и он, Ремлингер, из подсудимых превратится просто в военнопленного генерала. Он непрестанно повторяет, что никогда не интересовался политикой, что он только солдат.
Что же представляет собою этот «стоящий вне политики солдат Ремлингер»? Ему 63 года, из них 43 он прослужил в немецкой армии. Находясь «в стороне от политической жизни», Ремлингер, однако еще в 1919—1924 гг., активно участвовал в подавлении революционного движения трудящихся. В 1919 году этот верный служака разбойничьего германского империализма во главе кавалерийского эскадрона зверски расправляется с восставшими рабочими в Аугсбурге и Мюнхене. Вслед затем он не раз выслуживается перед оголтелой реакцией, выполняя одно жандармско-палаческое поручение за другим.