попробовал свой отвар, удовлетворенно кивнул и попытался трясущейся рукой снять котел с огня. Хастред торопливо скакнул вперед, перехватил котелок, пока дед не расплескал, и переставил его на железную треногу в стороне от очага. - Вот спасибочки. Так вот, Иохим-то служил при прежнем кнезе, даже вроде был ему не то родственник, не то свойственник — молодой, лихой, тоже вот такой, весь из себя за справедливость, или как он там это называл, когда нагайкой драл за воровство и нахальные притеснения. Как пришел Габриил со своим патентом, выправленном в таких далеких землях, что отсюда ни в жисть не увидать, и повелел прежнему кнезу подвинуться, Иохим не потерпел, биться с ним вышел. Тоже, надо думать, не смирялся и мимо безобразия ходить был не склонен. Ну и вот... Сами видите, чем кончилось.
- Одурманил его кровосос своим злобным колдунством! - допетрил рыцарь оперативно. - Против колдунства как же выстоять, меня вон тоже чуть было не скопытило.
- Колдунство, шмолдунство, - дед сердито пристукнул по треноге своей мешательной ложкой. - Что в ход пущено, с тем и считайся. Либо погибай со своими убеждениями, либо прогибайся да подстраивайся, хорошо прогнутым с хозяйской кухни лучшие куски пойдут, либо, ежели силенок хватит, побеждай и сам садись в отбитое кресло... становись этим самым, кого свергал отчаянно.
- Теперь понял, зачем убегать сразу после победы? - участливо осведомился Чумп.
- Расколдовать надо того дружинника, - не дал сбить себя с панталыку Напукон. - Вот спадут чары, и увидит он мир в новых, правильных красках.
- Не увидит, - заверил Чумп. - Да и не думаю я, чтоб чары эти решали что-то. Вот разве остолбенить да заставить меч бросить... Видал я околдованных, из них бойцы никакущие, как во сне ходят. Нет, этого чем бы ни гнули, но перекрасился он своею волей и пребывает в полном разумении.
В дверь пихнулись опять. Хастред вновь распластался по стенке и подогнул колени, чтоб не торчать над дверным полотном.
- Ты один тут, старик? - гаркнул новый проверятель. - С кем базланишь?
- С друзьями беседую, - пояснил лекарь невинно. - С давно покойными, есть у меня такая традиция. А то заходи, и с тобой о жизни пообщаемся, и может подберем тебе какую припарку от этого вот лишая...
- Не лишай это, шлемом натер просто!
Этот даже дверь закрыть не потрудился, и Хастред пихнул ее сам.
- Но бывают же и славные, беспорочные владетели! - не сдался Напукон.
- Так обычно говорят те, кто на их кухне харчуется, - срезал его Чумп. - Вот могу поспорить, ты в пример своего тиуна привести собираешься.
- Ну а почему б не привести? Чем вам господин тиун не хорош? Он можно сказать надрывает седалище, радея за государство! Гзуров табунами заводит, расселяет и опекает, наказуя тех несознательных, что пытаются их по национальному признаку третировать. Со многими промышленниками плотно сотрудничает, предоставляя им всевозможные льготы и поблажки, дабы экономика процветала. Детей вот любит чрезвычайно, завсегда зазывает в гости и наделяет подарками, имеет даже особый домик... чего, чего вы на меня так смотрите?
Возможно, Чумп бы и одарил несознательного бедолагу очередной порцией житейской мудрости, но тут грохот снаружи существенно преумножился, а потом на множество голосов завыли местные обитатели.
- Вынес-таки, - восхитился Чумп вместо залпа злословия. - Ну, на низкий старт, дети мои. От души благодарю за укрывище, мудрый старикан, пусть Пудинг сожрет тебя безболезненно, да еще и подавится и отравится.
- И вам не хворать, - охотно поддержал старичок. - Погодь-ка. Вот, кстати о хворях, тебе на дорожку...
Не вставая с табуретки, он потянулся, пробежался пальцами по полке сбоку и выудил сильно пыльный пузырек размером с пару наперстков.
- Таки отравить решил вдогонку? - восхитился Чумп вполне искренне, появляясь из-за занавески. - Какая преданность принципам.
Старик хихикнул, поддерживая шутку.
- Так, по сути, и есть. Это яд, потому доза маленькая, чтоб совсем уж не окочурился. От гнилой крови народное средство... не спрашивай уж, где тот народ ныне и кто его туда отправил. Всему организму плохо сделается, а вот болезным образованиям вдесятеро! Совсем не исцелит, по новой образуются, но облегчение выйдет.
Чумп слегка остолбенел.
- Что-то не помню, чтоб за всеми нашими социальными беседами я тебе историю болезни успел пересказать.
- Нюхом чую, - объяснил дед просто. - Глаза не служат, уши закладывает, руки немеют, но вот нюх в этой связи развился — куда там собакам. А от тебя так несет... когда последний раз такое нюхал, лежал тот болезный в лежку и только скулить мог. Держи, говорю... сейчас не глотай, вам еще выбираться, а скрючит от этого снадобья серьезно. Принимать только в безопасном месте, имея пару дней, чтоб в себя придти.
Хастред поймал себя на том, что отчаянно принюхивается, силясь уловить от Чумпа что-то помимо могучей, пропитавшей его давно нестиранное обмундирование табачной отдушки. Чумп мрачно на него зыркнул, пожал плечами и осторожно принял пузырек с ладони старика.
- А чтоб совсем излечить, возможно такое? - вопросил книжник торопливо.
- Должно быть, - дед пожал плечами. - От всякой хвори непременно должно быть исцеление, только тут надо много всего изучать и испытывать. Проследить, так сказать, до самых истоков, тогда виднее будет, чем противодействовать. Но на меня вы этого не вешайте, нету во мне прыти, чтоб за вами, шустрыми, поспешать.
- А рыцарю от придури можно что-нибудь? - вопросил Чумп, ныкая пузырек куда-то под гамбезон.
- Ремня хорошего, - посоветовал лекарь охотно. - Или потерпеть, а там и сам перебесится.
- Что-то не уразумею я, - проныл Напукон уязвленно. - То вы нас дураками считаете, а то вот содействуете...
- Дураком, вообще-то, только тебя, - методично поправил Хастред.
- Да уж, чтоб мою настойку с горла хлебать, непременно нужно быть гигантом мысли, - хихикнул старик. - А что дураками... так это разве плохо. Лихие люди землю вращают и мир двигают, лучше уж пусть из беззаветной дурости, умные потом выправят, нежели из одной лишь корысти и стяжательства. И когда я говорю, что мол бесполезно — это не значит, что не надо! Тут как с тем лекарством от хвори — даже если оно враз не ставит на ноги, это не значит, что принимать его не следует. Может, ему накопиться внутре надо, а может, именно ты своим упрямством