него?
– На всё я готова ради него! – как эхо отозвалась Кремена, – ты что, не видишь?
– Что станет с тобой, если он умрёт?
– Откуда я знаю? Я никогда об этом не думала! Мне плевать, что будет со мной, если он умрёт!
– Это не изменится?
– Не изменится! Святослав обрил себе голову и оставил лишь длинный чуб от макушки! Зачем он так поступил?
Патрикий был ошарашен таким вопросом. Не зная, к чему был задан этот вопрос, он ответил честно:
– Его виски поседели. Ему это не понравилось.
– Сама знаю! И знаю, из-за чего они поседели!
– Зачем же спрашиваешь?
– Дурак! Уходи отсюда! Ты мне противен! Ты, как и все мужчины, думаешь, что любовь становится крепче, если её ломают через колено! Да, иногда такое случается. Но ведь мне только девятнадцать, и я ещё имею право быть гордой! А ну, немедленно пошёл вон!
– Ты мне начинаешь нравиться, – улыбнулся патрикий и не замедлил исполнить требование танцовщицы. Подышав свежим воздухом на балконе, он вновь присоединился к пирующим.
Через день, когда стало очевидно, что бывший этериарх идёт на поправку, Кремена пришла в себя. Она объяснила дружине, что её слёзы вызваны были огромным страхом за Святослава, каковой страх она испытала во время битвы. Потом она танцевала, на этот раз – безупречно. А после этого, переговорив с Калокиром, который прежде выпил с Лидулом, она решительно встала на сторону Святослава в его довольно опасном споре с Эриком, Харальдом и Аштаром. Слово Кремены стало решающим, потому что она перед своей речью вымыла голову, нарумянилась, умастилась при помощи китаянок сладчайшим мускусом и надела самый короткий хитон. Союзники поворчали, но согласились с решением Святослава двинуться на Балканы не раньше чем через три недели.
Вновь завоёванный Переяславец кое-как возвращался к нормальной жизни. Это происходило гораздо медленнее, чем год назад. Купцы понимали, что Святослав задержится в городе ненадолго и что весь юго-восточный угол Европы вскоре заполыхает. Какой был смысл опять разворачивать здесь большую торговлю, открывать лавки, платить за месяц вперёд? Их помыслы устремились на восток – за море, и на север – к латинским странам. Огромный торговый город на берегу Дуная стал теперь местом, где можно было что-то перепродать на скорую руку, смазать уключины, напоить коней, узнать новости. Новостей здесь всегда хватало. И под конец октября 969 года, когда Рагнар опять был в строю, берегов Дуная достигли слухи, что Антиохия пала.
Это потрясло всех, хотя было ожидаемо. И один только Калокир мог знать в полной мере, что означает падение Антиохии для Никифора Фоки. На другой день вся армия Святослава двинулась к югу, чтобы занять столицу Болгарии, а затем, перевалив горы, обрушиться на Империю. Эрик, Харальд и все их воины, не желая быть отстающими, также сели на лошадей, что было им непривычно. Красивый чубарый конь с белой гривой, который нёс на себе Кремену в царственном одеянии, по сравнению с Ветром казался осликом. Поглядев на него внимательно, Святослав приказал Кремене ехать рядом с Рагнаром, конь под которым был меньше Ветра. Это её, конечно, обидело до истерики. Но не сильно.
Глава третья
Константинопольские сановники поспешили выехать из Преслава, лишь только стало известно о поражении Александра Ликурга под Переяславцем. Царь Борис решил сдать столицу без боя, о чём уведомил Святослава через гонцов. По-другому он поступить не мог – у него осталось не больше четырёх тысяч воинов. С такой армией думать о каком-либо сопротивлении было просто смешно.
Четвёртого ноября русские войска входили в Преслав, стоявший возле подножий Балканских гор. За ними была Империя. Печенеги, угры и викинги не видели никакого смысла задерживаться в Преславе. Но Калокир сказал им:
– Друзья мои! Если мы его обойдём – Борис всем расскажет, что он показал вам со стены кнут, и вы разбежались! Он много раз говорил мне, что печенеги умеют только сдирать кафтаны с купцов, варяги вступают в битву не раньше, чем станет ясно, на чьей стороне победа, а угров германский кесарь Оттон гнал с Лехского поля плетью.
– Ты это всё нарочно нам говоришь, чтобы мы опять сплясали под твою дудку, – резко заметил Михась, взглянув на Аштара, который пожал плечами.
– Делайте, что хотите, – вмешался в спор Святослав, – я возьму столицу без вас. А вы без меня пробивайте путь через перевалы, занятые ромеями!
Эрик с Харальдом тут же заняли сторону Калокира, и в этом споре была поставлена точка.
Великий князь рассудил, что следует оказать Борису столько почёта, сколько тот сможет принять, не выглядя дураком в собственных глазах. Для этого нужно было прежде всего оставить варягов, угров и печенегов на постоялых дворах. Они там охотно расположились. Два государя встретились у ступеней дворца. Святослав подъехал вместе с дружиной, сошёл с коня и обнял Бориса, который быстро спустился во главе свиты из сорока человек. Отдельной толпой спустились родственники царя, в основном – девицы на выданье, красоты необыкновенной. При виде этих царевен Кремена, одетая как царица, так фыркнула с высоты своего коня, что конь её чуть не сбросил. Не в пример ей, воины уставились на сестёр Бориса без отвращения, потому что были они действительно миловидны.
– Я благодарен тебе за гостеприимство, – сказал великий киевский князь, крепко пожимая Борису руку, – поверь, мы не злоупотребим твоим дружелюбием.
– Да, у нас очень много дел, – вставил Калокир, который остановил своего коня бок о бок с конём Кремены и мягко взял её за руку, чтоб она не слишком резвилась, – нам до наступления холодов надо перебраться через Балканы. Как думаешь, мы успеем?
– Я дам вам проводников, с помощью которых вам не составит труда преодолеть горы даже зимой, – заверил Борис, – а что до гостеприимства – так ведь не ты у меня в гостях, брат мой Святослав, а я у тебя!
Святослав в ответ мог только ещё раз обнять Бориса, а Калокир – взглянуть на это язвительно. Он имел большой счёт к тому, кто полтора года назад получил корону из его рук.
Несмотря на это, во время ужина в ненавистном ему дворце патрикий был весьма сдержан в своих остротах. Кроме него, за столом присутствовали все тысяцкие, Кремена, конечно же Святослав, Борис, его брат Роман и их сёстры. Зная привычки и нравы своих гостей, царь распорядился, чтобы прислуживали красивые девушки. Набралось таких два десятка. Одежды было на них чуть больше, чем на Кремене в минуты её самого весёлого настроения. А вино было очень крепким. Выпив вторую чашу, Святослав нежно обнял прекрасного виночерпия в одеянии Артемиды и усадил его – точнее, её, к себе на колени. Красавица рассмеялась и положила руки ему на плечи. Кремена вспыхнула и спросила, можно ли