Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

Убивали в апартаментах, под крышами, в погребах, – убивали всех кого только находили во дворце: швейцарцев, дворян, лакеев…

Теруан де Мерикур и Жанна Ледюк пролили первую кровь в этот плачевный день. В то время, когда король и королева отправлялись в национальное собрание, Теруан во главе когорты мегер, вторгнувшись во дворец Фейльянтинцев до самого Собрания, требовали, чтобы им отдали двадцать двух пленных роялистов, задержанных во время ночи в Елисейских полях национальной гвардией.

Теруан знала, что Сюло находится среди этих пленников, тот Сюло, который в течение целого года осыпал ее насмешками.

Оставим Ламартину рассказывать в его Жирондистах как Теруан убила Сюло.

«Молодой писатель тщетно показывал приказ муниципальных комиссаров, призывавший его во дворец: его взяли вмести с другими. Его имя увеличило и раздражило толпу; требовали его головы. Комиссар выйдя на трибуну обратился к народу с речью, желая удержать от преступления и обещая правосудие; Теруан де Мерикур, в амазонском платье, с саблей наголо, заменяет комиссара на трибуне. Она зажигает своими словами жажду крови в народе, который ей аплодирует…

«… До Сольминьяк, прежний адъютант короля, гибнет первым, потом двое других. Те, которые ожидали своей участи в кордегардии, слышали крики и борьбу своих сотоварищей; они умирали десять раз. Позвали Сюло. На посту у него отняли его гренадерскую шапку, саблю и патронташ. Руки его были свободны. Одна женщина указала его Теруан де Мерикур, которая его не знала, но ненавидела по имени и сгорала желанием отомстить за то поругание, которому она от него подвергалась. Она, схватила его за шиворот и повлекла. Сюло противился. Он выхватывает у одного убийцы саблю, открывает себе проход и готовится спастись. Он бежит; его хватают сзади и повергают на землю; его обезоруживают и в тело ему втыкают двадцать сабель; он испускает последний вздох у ног Теруан; она отрубает ему голову и влачит по улице Сен-Оноре.»

У Фейльянтинцев убивать было уже некого. Теруан и Жанна Ледюк бегут в Тюльери, где начинаются убийства. Марсельцы убивали в комнатах и бросали трупы в окна. Теруан и ее гнусная шайка неистовствуют над этими трупами, снимают с них одежду, отрубают у них головы и вырывают еще трепещущие сердца.

* * *

Вот наконец мы достигли сентябрьских убийств, совершенных по повелению министра правосудия Дантона с целью очистить почву свободы от ее врагов. «Дантон, – говорит Пьер де Ларьеж – был пожираем революционной лихорадкой; он с одинаковой силой возбуждал к славе, к смерти, к убийству, к грабежу, и сквозь пороки и преступления, которыми отмечена эта сатанинская личность проглядывает могущество патриотизма, ненависть к чужеземцам, пламенная любовь свободы, которые часто скрывают под своими блистательными кучами ту грязь и кровь, которые скопились в этой пламенной душе.

29 августа по требованию Дантона были приняты следующие меры в необычайном ночном присутствии Национального Собрания.»

«При звуке барабанов, который раздастся завтрашний день, все граждане имеют быть в своих жилищах. Движение карет будет отстрочено на два часа. Отделения, трибуналы, клубы приглашаются не иметь собраний, дабы не отвлечь общественного внимания от потребностей минуты. Вечером дома будут освещены. Избранные отделениями комиссары, сопровождаемые, общественной силой, проникают во имя закона во все жилища граждан. Каждый гражданин объявит о своем оружии и отдает оное. Если он подозреваем, будет произведен обыск, если солгал, он будет арестован. Всякий приватный человек, найденный не в своем жилище, будет подозреваемым и заключен в тюрьму. Все пустые дома, или те которые не отопрут, будут запечатаны. Комендант Сантер потребует войско; он составит второй кордон около окрестностей Парижа, дабы останавливать каждого, который попробует бежать. Сады, леса и окрестные прогулки будут обысканы, вооруженные суда будут стоять на обеих оконечностях Парижа но течению реки, дабы помешать бегству врагов нации.»

Начать в шесть часов вечера, эти осмотры доставили к пяти часам утра другого дня столько пленников, что не только все тюрьмы, но и церкви и монастыри были переполнены ими. Комитет, на коем лежала обязанность решить участь арестованных, состоял из свояка Сантера, Сержанта, Леклерка, Ланфана, Дюнкена, Журдена, Марго и Фургаса.

Териун де Мерикур в 1792 году

«Решение этого собрания, говорит Ламартин, – было покрыто тайной. Известно только, что Дантон, сделав горизонтальный жест, сказал суровым и отрывистым голосом: «нужно заставить дрожать аристократов!» Позже он сам свидетельствовал против себя, сказав эти опасные слова в Конвенте в ответь жирондистам, обвинявшим его во 2-м октября: «Я смотрел в лицо моему преступлению и совершил его!»

Но мы не намерены рассказывать частности этого преступления, когда от восьми до десяти тысяч несчастных беззащитных были убиты тремястами убийц. Наша задача следить за Теруан в этой оргии убийств и задача эта тяжела, потому что Теруан была повсюду, где убивали. Сначала она была в Аббатстве с Мальяром, с экзекутором Мальяром, в сером платье, с пером в руке, с саблей на боку председательствовавшим в последней калитке, выходящей на двор в трибунале головорезов; – ибо арестованных как будто судили, т. е., следуя предписаниям полученным Мальяром от Дантона, – он миловал одного из двадцати.

Швейцарцы пали первые; затем следовали священники и между ними аббат Ланфан, духовник короля и аббат Растиньяк религиозный писатель; потом де Шантерень, полковник конституционной гвардии, де Монтморен, прежний министр Людовика XVI, Сомбрейль, известно каким образом спасенный своею дочерью, Тьерри, Роган Шабо, Рошенвилье и пр. и проч., наконец Сен Марс, кавалерийский полковник.

Для этого последнего пленника Аббатства не удовольствовались смертью, а пожелали мучений. Его казнь продолжалась около четверти часа. Буквально изрубленный саблями, ослепленный, изувеченный, он, ползая на коленах, упрашивал, чтобы его докончили. Кто-то выстрелил ему из жалости в голову. Теруан в ярости вцепилась в горло этому плохому патриоту, который лишил ее приятного зрелища, и немного не доставало, чтобы он в свою очередь провел дурную четверть часа.

* * *

Из Аббатства Теруан отправилась к Кармелиткам, где убивали священников, приговоренных к изгнанью; затем в Лафорс, где погибла принцесса де Ламбаль. И говорят, что презренная куртизанка не была безучастна этой смерти. Прекрасная дочь герцога Пентьеврского, обожаемая народом за ее благотворительность должна была бы быть отделена. Она выходила из тюрьмы под покровительством Трюшона или Большого Николая, одного из начальников головорезов. Но Теруан была там; когда де Ламбаль, шатаясь, проходила по улице с покрасневшей мостовой, Теруан, наклонившись к одному парикмахерскому ученику, по имени Шарло, сказала ему:

– Как? эта аристократка уходит! Досадно! У нее славный чепец! Возьми-ка по крайней мере этот чепец для меня, Шарло!

Шарло направляет свою пику в голову принцессы, которая отскакивает. Пика следует за нее и ранит ее в лоб; течет кровь – кровь, опьяняющая головорезов. Они рычат как дикие звери, и принцесса падает без памяти от удара палкой. Шарло отрубает ей голову.

Теруан со смехом вскрикивает:

– Я очень хорошо знала, что чепец аристократки будет у меня.

Конрад де Тешь был заключен в Лафорсе; Теруан знала об этом; она получила от Люллье и Геберта позволение, которые там судили, совершенно одной убить своего старинного любовника. Но ей не пришлось насытиться этой радостью. Готовясь предстать пред лицами своих палачей, Конрад де Тешь, не надеявшийся получить помилования, предупредил их; сходя с лестницы ведшей к калитке, он вонзил в свою грудь стилет и мертвый упал к ногам трибунала.

Теруан испустила яростное рычание; ее месть ускользала от нее. Но, по крайней мир, если она не могла первая пронзить это сердце, она схватит его, еще дрожащее своими руками. И она вырвала сердце Конрада де Теша; она отрезала ему голову и играла как мячиком; она изрезала на куски его тело.

– Все равно, – сказала она затем Жанн Ледюк, – он не страдал… Я недовольна.

Мы сказали, что Маделона была отправлена Шатле за то, что ранила в припадке ревности своего любовника капрала Гриво. Рана была легка; Маделона полагала, что дешево за нее заплатит, но бедняжка рассчитывала без сентябрьских убийств и без ненависти Теруан.

Схваченная в своей тюрьме толпой женщин, освобожденных из Консьержери, которые в благодарность за свое освобождение отличались в первых рядах мегер, предводительствуемых Теруан и Жанной Ледюк, – Маделона была приведена на двор Шатле перед свою соперницу.

– Ха! ха! ха!.. Вот и ты, прекрасная цветочница! – вскричала Теруан. – Так вот и ты, которая угрожала мне… Теперь ты у меня в руках, моя милая!..