Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

Кто бы поверил? Теруан не возразила ни слова на это оскорбление; она испугалась Маделоны!..

Когда Жанна Ледюк, через несколько часов вернулась домой, она нашла свою приятельницу сидевшую безмолвно и мрачно в углу.

– Что с тобой?

Теруан рассказала Жанне, что произошло; она пожала плечами.

– К чему ты хочешь отнять любовника у Маделоны? – сказала она. – Если бы еще Гриво был красив собой!..

– Ах!.. я убью эту девчонку, которая осмелилась мне угрожать!.. –прошептала Теруан.

– Ну, так зачем стало дело? Она на ночь постоянно оставляет дверь отпертою… Тебе только стоит задушить ее когда она спит; это будет всего для тебя удобнее.

– А! она оставляет ключ в двери… ты в этом уверена?

– Совершенно.

Жанна Ледюк шутила, предлагая Теруан задушить Маделону; но Теруан серьезно приняла идею своей приятельницы. Пробило полночь; дом был безмолвен; полураздетая Прекрасная Льежуазка вошла на верхний этаж, где жила любовница Конрада Гриво.  Правда; ключ был в двери; Теруан вошла, рассматривала с минуту при свете луны своего спавшего врага; потом быстро сошла в свою квартиру.

– Ну! смеясь крикнула ей Жанна. – Все уже кончено?

– Нет, ответила Теруан; – я раздумала; она будет мало страдать, умирая таким образом.

– Ты сберегаешь для нее лучшее! Что же?

– Не знаю; но что то мне говорит, что я ее поймаю.

Через несколько дней Прекрасная Цветочница, которая, без сомнения, хранила злобу на своего любовника за его намерение сделать неверность, споря с ним в кабачке, до того вышла из себя, что ударила его ножом.

Она была арестована и отведена в Шатле. И так то, во время сентябрьских убийств, Теруан ее поймала.

Теруан де Мерикур в годы Великой Французской революции

Мы приближаемся к великим происшествиям в жизни Теруан де Мерикур, 10 августа, 2, 3, и 4-го сентября 1792 года – были замечательными днями ее жизни. Возмутительная история! Но мы уже вначале сказали, что эта женщина была не жрицей любви, а жрицей смерти. Сладострастие чувств было для нее скоротечно; истинное наслаждение заключалось для нее в резне. Она – народная куртизанка!.. нет, тысячу раз нет! Она не куртизанка народа, а куртизанка убийц. – вакханка в роде тех, которые растерзали Орфея, которые опьянялись не от вина и поцелуев, а от крови.

Мы пройдем молчанием день 20 июня, хота Теруан играла видную роль в этот день, бывший только прологом к великой драме 10 августа и 2-го сентября. Она также везла пушки, которые самые знаменитые демагоги Парижа: Россиньоль, Бриэрт, Гонор, Лежандр, Журдан, Лузует, Гeнрио направили в Тюльери до самых королевских апартаментов. Но король, не колеблясь, надел красный колпак и отвечал гренадеру, сказавшему ему: «не бойся государь!» – Друг, положи руку на мое сердце и послушай сильнее ли оно бьется.» Король выпил стакан вина, поданный ему одним нищим, который проговорил: «если вы любите народ, выпейте за его здоровье!»

– Да здравствует король!.. – вскричал народ.

Те, которые пришли для убийства, проиграли свою партию. Теруан и ее приятельница Жанна Ледюк с неудовольствием вышли из Тюльери. Не стоило труда беспокоиться из-за малой безделицы.

Через несколько дней, вечером, возвратившись из клуба, обе женщины были в комнате. Теруан лежала на постели; сидя у стола, Жанна читала журнал.

Постучали в дверь.

– Кто там! – крикнула Жанна.

– Друг, – отвечал голос, звук которого, хотя несколько заглушенный, заставил Теруан вздрогнуть.

– Оставь! – сказала она Жанне, которая встала, и одним скачком она бросилась с постели к двери, которую отворила.

Друг был барон Конрад де Тешь.

Конрад де Тешь в Париже, несчастный!.. В Париже, где живет Теруан де Мерикур! Да он безумец! Нет, он был не безумный, а любопытный; у него были либеральные идеи, он хотел вблизи увидать революцию. В этот вечер, в сопровождении одного из своих друзей в Братском обществе Францисканцев он слышал и узнал Теруан…

Теперь зачем он пришел к ней?

– Теруан, – сказал он, кланяясь ей, – к вам является кающийся грешник. Я не скрываю от себя странности… даже дерзости моего поступка; быть может, я лучше сделал бы, если бы предупредил вас перед тем, чем явиться к вам. Но я послушался первого движения. Не простите ли вы меня, Теруан, и как доказательство этого прощения, желаемого мною всею душей не дадите ли вы мне руку?

Выражаясь таким образом, Конрад де Тешь протянул руку своей прежней любовнице; но она разразилась диким хохотом.

– Вы!.. вы у меня!.. вскричала она. – Вы осмелились ко мне явиться!.. – и обратившись к Жанне пояснила: – Знаешь ли ты, кто этот человек? Это мой первый любовник; тот презренный, о котором я тебе говорила, тот, кто бросил меня в Лондоне, поклявшись вечно любить меня.

Конрад де Тешь побледнел.

– О! продолжала Теруан, – пусть вы перестали любить меня, – я не за это упрекаю нас барон!.. Ясно, что раньше или позже мы были бы должны расстаться, но по крайней мере вы были бы обязаны кое чем молодой девице, которую вы взяли чистой и непорочной, и не должны бы бросить ее так, как имели бы право бросить меня теперь, если бы я была вашей любовницей… и вы явились ко мне просить прощения! ха! ха! ха!.. да это дерзость! Я бросила человека, стоившего дороже вас… Я просила сэра Филиппа Брадлея, чтобы он посоветовал вам никогда со мной не встречаться. Разве сэр Брадлей не писал вам?..

– Нет!

– Это другое дело. Это слово спасает вас. Если бы вы ответили мне «да», то, чтобы наказать вас за то, что вы пренебрегли моим запрещением, я раздробила бы вам череп вот этим она показала ему пистолет и продолжала; – теперь бы предупреждены: я не прощаю вас, не хочу вам прощать!.. И где бы я не увидала вас… бойтесь! Ступайте! – Она отворила дверь.

Конрад де Тешь колебался; ему было трудно отступить перед женщиной. Но в глазах этой женщины были такие молнии, которые, заставили подумать.

– Прощайте же! – сказал он.

Он еще не вышел на улицу, когда Жанна Ледюк прыгала сзади него через несколько ступеней. Когда она вернулась, Теруан уже лежала.

– Откуда ты, Жанна? –  спросила она.

– Поговорила одну минуту с другом.

– С каким это другом?

– С Этьеном Грави, который живет напротив. Он истинный патриот, и ненавидит аристократов.

– Ну?..

– Разве ты не догадываешься? Я ему показала того, кто вышел из этого дома. И ты можешь быть спокойна. На него донесут сегодня вечером, а завтра он будет взят.

Теруан бросилась на шею Жанне.

– Благодарю! вскричала она.

– Не за что, скромно возразила прежняя рыбная торговка. – Ты не подумала об этом, подумала я. Иметь или не иметь друга. Твой барон мог бы сбиться с дороги при солнце, его посадят в тень.

* * *

10 августа король был осажден в Тюльери Витерманом и Марсельцами. «Вначале казалось, говорит Барбару в своих мемуарах, что король намеревался драться, потому что утром он осматривал Швейцарцев и кинжальщиков, одетых в их мундиры. Если бы он показался, если бы он сел на лошадь, большинство парижских батальонов высказалось бы за него. Но он предпочел отправиться в национальное собрание. Говорят, этот совет был ему дан. Уверяют, что королева, выхватив пистолет из-за пояса д’Аори и подавая его королю, сказала ему что он обязан исполнить свой долг.

«Ожидать надоело. Марсельцы, имея на своих флангах бретонцев, приближаются гордо и проникают во двор принцев. Швейцарцы смотрели из дворцовых окон; они также кричали; да здравствует нация! Долго переговаривались; человек двенадцать из них и несколько жандармов смешались с Mapсельцами, в знак дружелюбия они стреляют из окон холостыми зарядами. Гравье, начальник батальона, проникает до самых апартаментов, полагая встретить свидетельство братства, как вдруг раздался страшный залп из ружей карабинов, мушкетонов… Выстрелам предшествовало движение оружия. Марсельцы по естественному импульсу отодвинулись на несколько шагов и легли при «кладсь!» швейцарцев. Этот маневр спас их; град пуль ударил в то место, которое они оставили. Они могли остаться на месте все. Их легло только семеро. Пушечный выстрел отодвинул швейцарцев.

«… Дерутся во дворце; каждый выстрел, каждый стон вносит беспокойство в толпу, теснящуюся на площади; наконец слышится крик победы: Он наш!.. Можно ли было остановить месть брата, покрытого братской кровью и ненависть народа, мстящего за народ?..  Но то  было все таки  постыдное  убийство!..

Убивали в апартаментах, под крышами, в погребах, – убивали всех кого только находили во дворце: швейцарцев, дворян, лакеев…

Теруан де Мерикур и Жанна Ледюк пролили первую кровь в этот плачевный день. В то время, когда король и королева отправлялись в национальное собрание, Теруан во главе когорты мегер, вторгнувшись во дворец Фейльянтинцев до самого Собрания, требовали, чтобы им отдали двадцать двух пленных роялистов, задержанных во время ночи в Елисейских полях национальной гвардией.