Суровая зима способна поднять на поверхность и валуны, и старые кости, вытолкнуть все, что лежит в земле, даже сквозь самый неподатливый грунт. Вскоре снег тает, и паводковые воды омывают землю, унося с собой гальку и глину. А затем, когда какой-нибудь исключительно везучий человек с хорошим зрением проедет мимо, весь мир может внезапно перемениться.
— Вы только посмотрите, — сказал такой человек сам себе суровым низким голосом. — Это же коготь, не так ли? Зрелого дракона, не так ли? Боже правый, мистер Барроу. И рядом с таким сокровищем — еще два когтя!
Барроу был верзилой с узким лицом и тяжелой шапкой черных волос, которые росли на голове, на шее и между лопатками. Его родиной были Северные Острова, и ему пришлось покинуть родную землю совсем молодым, чтобы избежать одной войны, но лишь для того, чтобы принять участие в другой. Когда он перебрался в новую для себя страну, там как раз в это время начался крупный и затяжной гражданский конфликт, и волей-неволей он оказался в него втянут. В течение последующих лет на него обрушивались многочисленные беды и несчастья. Но он уцелел в боях, и когда стал увольняться из рядов Армии Центра, благодарная страна предоставила ему не только гражданство, но и расплатилась золотыми монетами. Барроу купил себе железнодорожный билет в один конец — он нацелился найти свою судьбу в диких землях. Его путешествие по Западной железной дороге закончилось в одном новом городке, который совсем недавно вырос в степи, — местность эта славилась стадами гираксов и залежами драконьих костей. Здесь он приобрел пару отличных верблюдов, запасся продуктами, чтобы съестного хватило на шесть месяцев одиноких скитаний, и, вооруженный лопатами и готовый свернуть горы, отправился в путь — в омытые земли.
Соскальзывая вниз со своего верблюда, он скомандовал:
— Стоять.
Животное негромко фыркнуло и встало, переступая копытами и пытаясь принять удобное положение.
Барроу опустился на колени и осторожно потрогал драконий коготь — тот, что лежал посредине. Древний, как этот найденный предмет, великан по собственному горькому опыту знал, что даже самый обветшалый коготь бывает таким острым, что им можно пораниться. Как и то, что ископаемые зубы могут проткнуть самые толстые кожаные перчатки, а края огромных чешуй — опаснее полотна пилы, наточенного самым твердым камнем.
Коготь был насыщенного ярко-фиолетового цвета — явный признак хорошей сохранности. При помощи любимой маленькой кирки Барроу раскопал аргиллит вокруг и узрел коготь во всю его длину, а также место, где он крепится к передней лапе. Пусть Барроу и не был образованным человеком, но дело свое он знал хорошо: перед ним — крылатый дракон, одно из тех чудовищ, что некогда обороняли небо над исчезнувшим ныне морским побережьем. Гигантская лапа предназначалась для того, чтобы хватать. По-видимому, драконы использовали свои четыре лапы точно так же, как это делают хитрецы и плуты, чтобы удерживать жертву, а также для других простых манипуляций. Такие пальцевые когти всегда были в цене, но за толстый коготь с большого пальца — Коготь Бога — любой покупатель выложит монеты, даже не задумываясь. С наступлением ночи Барроу продолжал раскопки при слабом свете коптящего костерка, ковыряясь в аргиллите и отбрасывая его в стороны до тех пор, пока не открылась вся конечность — лапа, обращенная подошвой вниз, такая большая, что на нее можно было встать. Пролежавшая целую вечность в земле, она все равно отливала тусклым красным цветом — из-за чешуи.
Этот человек не сомкнул глаз. Лишь только рассвело, он, повинуясь предчувствию, сделал с полдюжины больших шагов вверх по канавке, втыкая лопату в то, что выглядело как нагромождение обыкновенной глины.
Лопата у него была крепкая, из отличной стали, но глухой звук возвестил — то, что находится внизу, намного крепче.
Барроу брался то за лопату, то за большую киркомотыгу: он работал ловко и быстро, так что утро у него ушло на откапывание огромного участка спины дракона — несколько кинжалообразных позвонков торчало примерно из трех десятков громадных пластин красноватой брони.
Выбившись из сил, он сделал перерыв — наелся досыта и выпил всю оставшуюся воду. Затем, вспомнив о том, что его верные верблюды тоже голодны и, наверное, хотят пить, он повел обоих вниз по канавке, нашел ровное место, где росла полынь, а в мелком щелочном озерце стояла жидкость — для человека, пожалуй, слишком противная, чтобы ее пить.
Довольные верблюды и пили, и щипали траву, и бродили повсюду — насколько им позволяли длинные поводья.
Барроу вернулся к своему сокровищу. Дважды он начинал копать в новом месте, и дважды ошибался, ничего не находя. Скорее всего голова чудовища пропала. С головами почти всегда так. Однако он попробовал в третий раз, и удача повернулась к нему лицом. Череп не только сохранился в земле рядом со всей остальной тушей, но он был все еще прикреплен к туловищу — это существо ушло из жизни, когда его длинная мускулистая шея очень сильно рванулась влево.
Смерть была мгновенной — в этом он не сомневался.
Ему попадались образцы и покрупнее, но эта голова — само великолепие. То, что Барроу увидел перед собой, было размером с него самого, вытянутым и изящным, и немного напоминало голову пеликана, только симпатичнее, огромная пасть щерилась частоколом зубов — каждый зуб был больше его пальца. Глаза гигантского дракона исчезли, но остались большущие глазницы — забитые аргиллитом, они нацелились вперед, словно ястребиные глаза. А за ними — черепная коробка, в несколько раз превышающая по размеру голову любого человека.
— Так как же ты умер? — спросил он своего нового приятеля.
Еще в городе один образованный малый просветил Барроу, рассказав о том, что на сегодня известно науке и какие существуют гипотезы. Иногда тела драконов оказывались погребенными в слое грязи, на суше или под водой, и эта грязь защищала трупы от голодных сородичей или прожорливых крыс. При отсутствии кислорода процесс разложения невозможен. И такие условия лучше всего. Без следов гниения, надежно спрятанный в глубокой могиле, целенький дракон может пролежать нетронутым, дожидаясь своего часа, — когда мимо проедет какой-нибудь счастливчик на довольном верблюде.
От жажды Барроу едва не стонал, но сейчас он не мог позволить себе остановиться.
Следуя советам других старателей, он нашел место, откуда росли оба драконьих крыла, — эти крылья по-прежнему болтались в виде кожистой плоти, натянутой на длинных-длинных пальцевых костях, приспособил заряд с динамитом, установив его рядом с пластинами брони на спине, и прикрыл свою работу кучей утрамбованной земли, чтобы направить силу взрыва вниз. После этого подвел длинный фитиль и запалил его. Раздался глухой удар, за ним посыпался затяжной град из комков грязи и мелких камней. Он подбежал посмотреть, что у него получилось, и стал тянуть на себя расшатанные пластины чешуи — каждая из них, если нет повреждений, стоит половину хорошего верблюда, — а затем взял тяжелую кирку, чтобы вытащить из громадного зверя раздробленные внутренности.
Если бы труп в свое время нашел другой дракон и атаковал бы это сокровище снизу — сейчас искать было бы нечего. Многие миллионы лет назад драгоценные кишки были бы съедены — и все дела.
— Впрочем, — сказал сам себе Барроу, — денег, вырученных только за эти когти и чешую, мне хватит на целый год. Если уж до этого дойдет.
Но до этого не дошло.
Внутри ископаемого зверя находилось то, ради чего он столько мучился и страдал: позади окаменелого сердца располагался замысловатый орган размером с человека — нечто губчатое, непосредственно над своеобразными драконьими легкими. Этот орган состоял из блестящих золотых и платиновых пластинок, свернутых вокруг бесчисленных пустот, — в одно мгновение Барроу стал обладателем такого богатства, о котором можно было только мечтать и видеть сны. Он неистово завопил и тут же пустился в пляс на спине у мертвого дракона. Затем рухнул рядом со своим сокровищем, рыдая от счастья, а когда в последний раз утер слезы с лица — увидел еще кое-что.
Целую вечность тому назад прекрасная черная грязь накрыла мертвое тело, заполнила все полости, не давая проникнуть туда свободному кислороду.
Без кислорода почти не было тления.
В древнем аргиллите «плавали» по крайней мере три круглых тела — каждое размером с самое большое пушечное ядро. Эти тела не были органами, но они находились внутри дракона. Барроу прежде слышал о подобных вещах, и ученый человек в городе даже показал ему кусок чего-то похожего. Но тот осколок был грязно-серый, тогда как эти три шара были белыми, как кость. Таким был их цвет при жизни, понял он, и такой же цвет у них сейчас.
Дрожащей рукой Барроу коснулся яйца, которое было ближе всех, и долго держал на нем ладонь, пока оно чуточку не согрелось.